Улыбка бога Птах - Андрей Синельников

– Ты считаешь Рюрик, что мы нашли святое место? – спросил тот, кто сидел от него по левую руку.

– Я считаю так, – коротко ответил предводитель.

– Тогда, что нам делать воевода?

– Трувор останется здесь и поставит на этой протоке укрепленный град, прямо на оси мира и имя града этого будет Конец. Всем испытаниям нашим – конец. Я пойду в большую пресную воду и поставлю град там. А ты Синеус пойдешь еще дальше в Навь. Потом посмотрим. Как примут нас в этой земле, так и будем жить.

Редактор проснулся и сел на койке. Встал. Сон помнился от начала до конца. Он вышел в кухню и стал анализировать приснившееся. Красный крест в круге – это до приватизации символа христианством, означало другое. А насколько ему не изменяла память, Рюрик со своими ребятами в христианстве замечены не были. Значит это до христианский символ. И что бы это значило? Редактор махнул кружку остывшего чая. Вспомнил. Так обозначали древнего языческого бога Триглава. Его еще называли Трояном. Некоторые этнографы и фольклористы, божились ему, что от него пошли сказки про Змея Горыныча о трех головах. Стоп! Здесь стоп. Что там было еще? А там что-то было. Он начал вспоминать. Отчетливо услышал хриплый голос Рюрика «наши боевые корабли, посвященные тому, кто живет у корней Дерева мира». Кто живет у корней Дерева мира? Сам себе задал вопрос Редактор. Он даже не понял, что рассуждает вслух. У дверей в кухню стоял Продюсер, кутаясь в одеяло.

– В скандинавской мифологии один из корней Дерева мира грызет дракон из подземного царства Хель – Нидхегг, а другой корень Норны поливают водой из Священного Источника, устанавливая, таким образом, баланс сил Добра и Зла, – зевая, сказал он, – Ты что, Редактор рехнулся?

– Хель – Нидхегг у славян называется Навь? – уточнил Редактор, совершенно не удивившись его появлению.

– Навь, – подтвердил Продюсер.

– А Норны было три – Урда, Вернанди и Скульд?

– Три. А еще было три петуха – предвестника Рагнарека, то есть Сумерек богов. А в русских народных сказках и былинах было: три царства – медное, серебряное и золотое, – ехидно продолжил он, – три поездки Ильи Муромца, Тридевятое царство, три сказочных брата, три дороги на перепутье…, – и тут он осекся.

– И что еще, – смотрел на него Редактор, – И три головы у Змея Горыныча. Так?

– Так, – согласился Продюсер и сел, – А ты с чего это все завел?

– Значит тот, кто у корней Дерева мир – это Дракон, и корабли его драккары. Что и требовалось доказать. И стережет он ворота в Навь.

Редактор включил чайник и рассказал сон Продюсеру. Когда он закончил, их уже было трое. Банкиру то же не спалось, и он присоединился к полуночникам.

– Чего скажите? – посмотрел на всех Редактор.

– Это конечно здорово, обсуждать сны одного из нас, – сказал Банкир, – только, извини Редактор, это похоже на вялотекущую шизофрению. Никто и никогда не слышал про такой Орден – Навский. Никто и никогда не излагал версию, что Рюрик привез в эти края какую-то святыню или, как модно говорить сейчас, артефакт. В славянской мифологии и сказаниях нет ничего на эту тему.

– А про Трояна, в славянской мифологии много чего есть? – отпарировал Редактор, – Кроме того, что прежде чем поставить идол Перуна, Владимир Красно Солнышко спихнул с горы идол Трояна. Да еще туманных воспоминаний и тихих переговоров в кулуарах фольклористов, что скоморохи в прошлом жрецы Трояна.

– Ты прав, – согласно кивнул Банкир, – Правда еще забыл про храмы на острове Рюген и пантеон в Ретре, где вроде бы стояли его идолы. Но в основном про Трояна все молчат. Но и это не исключает, что весь твой сон с Навским Орденом… просто сон.

– Не исключает. Но это версия и мы можем ее отработать. Пусть это сон, но в нем была одна интересная деталь.

– Какая? – спросил Продюсер.

– Упоминая прорицание вельв, главный из воинов сказал: «…плывите в место, что омывается морем пресным и морем соленым, там ось мирового веретена упирается в темную воду, там врата в Навь». Они знали про Нильско-Лапландский линеамент.

– Ну, это у тебя просто в голове засело и во сне преобразилось. Так бывает, – примирительно поднял руки Продюсер.

– Хорошо пусть я маленько стал с приветом, но это предмет для изучения. Так?

– Так, – согласился Продюсер.

– Тогда спать, а утром на курганы Ольги.

Могла ли подумать великая княгиня Ольга, жена князя Игоря, правящая здесь в древние времена, после Рюрика и его воевод, что станет с эти краем в наши пресвященные годы. Город Сланцы даже ранним утром дышал в небо сизым дымом своих комбинатов и пылью своих карьеров. Джип убегал от этой внеземной цивилизации полимерной химии и битумного производства, от терриконов сланцевых шахт и ядовитого дыма цементного завода.

С каждым километром возникало все больше и больше вопросов. Что занесло в непролазную чащу чудских лесов киевского князя Игоря, если верить домыслам историков, и чем приглянулась ему местная девка Ольга, которую он взял за себя в великие княгини? Об этом молчит даже молва народная. Что подвигло Игоря вообще тащиться из Ладоги, столицы своего отца Рюрика, на дальние днепровские пороги во враждебную окраинную полу-степь, где якобы стоял град Киев? Что было ему надо в окружении степных диких племен, да еще в стороне от торговых путей? То же не меньшая загадка. Кончилось все, как известно плачевно. Игорь погиб в одном из своих карательных походов. Жена его Ольга забрала малолетнего сына Святослава и вернулась в Ладогу. Встала у руля Рюриковых владений, прикрывшись мечами его дружины под водительством Олега, покорителя Киева и Царьграда.

Здесь же на реке Нарове была ее родина, та деревня Выдро-Ольженец, в которой бегала она еще в девичьей сорочке. Сюда она приезжала развеяться от княжеских дел. Здесь завещала насыпать ей усыпальницу, когда придет время отправляться к предкам.

Давно уже повывели местные непролазные чащи, веером рассыпавшиеся по этой земле леспромхозы. Давно уже пропали те деревни и городища, что стояли вдоль реки, оставив только звучные имена в памяти потомков. Только вот курганы пережили все. К ним и бежал джип экспедиции. Целью его был погост с говорящим названием Ольгин Крест.

Дорога на этот самый Ольгин Крест, идущая прямо от шахтоуправления на окраине Сланцев, сразу дала понять, что ездили по ней, мягко говоря, не часто. Вилась она среди леса и петляла так, что враг, если бы решился по ней куда-то добраться, вряд ли бы нашел нужное место, если вообще выжил бы на ее колдобинах и ухабах.

Оператор тупо смотрел в карту, на которой этой дороги просто не было. Была какая-то пунктирная линия, ведущая от станции железной дороги к берегу реки Нарвы. Он попытался отыскать населенные пункты, обозначенные на карте, что бы проезжая их ориентироваться вообще, куда их несет. На рисованном топографами Принаровье россыпью мелькали названия: Омут, Криуши, Скарятина Гора, Ольгин Крест, Раскопель, Островцы…. «Средневековье какое-то, – подумал Оператор, – Тут у любого штурмана крышу снесет». В этот момент джип вылетел из леса на околицу какой-то деревеньки. Оператор проглядел, что за название было в начале.

– Сдай назад, – попросил он Банкира.

– Нет проблем, – Банкир задним ходом вернулся на опушку леса.

Никаких указателей при въезде в деревеньку не было. Оператор махнул рукой, безнадежно глядя в карту. Машина рванула вперед. У колодца в центре деревни стояла, закутанная в платок, баба. Оператор высунулся в окно.

– Это что за село? – крикнул он.

– Гусева гора, – ответила баба.

Оператор вперился в карту. Такой деревни не было.

– А дальше?

– Патреева Гора, – так же спокойно ответила баба, – А далее – Куклина Гора, потом Ильина Гора…

– У вас тут что, одни горы? – не выдержал Оператор, не находя на карте никаких гор.

– Так тут курганы кругом, потому и горы, – пояснила баба, – А сами-то чего ищите?

– Ольгин Крест, – уточнил Оператор.

– Погост что ли? – переспросила баба.

– Погост, погост.

– Так там ноне нет ничего.

– А крест-то остался? – высунулся из другого окна Редактор.

– Так крест в Омуте стоял, – пояснила баба. Она уже скинула коромысло с плеча и стояла подбоченившись, как гоголевская Солоха, – Но его в тридцать седьмом годе, али в тридцать восьмом Петр, тот, что из Степановщины, употребил на фундамент, когда дом перестраивал. Студенты из Тарту, когда в тридцать восьмом приезжали курганы копать, его уже не нашли.

При этих словах Редактор вышел из машины и подошел к бабе, внимательно глядя на долгожительницу. Перед ним стояла молодая девка, в самом соку. Теперь она скинула цветастый платок на плечи, рассыпав волосы по его черному полю с красными цветами.

– А что был крест этот вообще? – спросил он у нее.

– Крест-то? Был. Его когда нашли у Омута, к стене Ольгиной церквы притулили. Не велик такой, в вышину до аршина и совершенно таков же что и те, кои в местных жальниках до сих пор находят. Обныкновенный крест, – она повела плечами, как бы удивляясь такому вопросу, – Чего его за Ольгин назвали, смех!