Красота и наказание - В. Т.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
9
Выйдя из поезда, Ираида взяла такси, назвала адрес. Улиц Камышина она не запомнила, по сторонам не смотрела. Просто ехала. Здание детского дома. Зашла внутрь. Директор всматривается в экран компьютера и шевелит усами.
– Миша Камышин. Псевдоним?
– Девичья фамилия мамы.
Ираида нервничает, как когда-то у гинеколога. Послеродовая депрессия по сравнению с предродовым страхом выглядела причудой.
Познакомившись с Алексеем, она в течение одних суток и очаровалась, и разочаровалась. Решила его забыть. Алексей так не решил. И когда Ираида не пришла на встречу, он настроился решительно. Стоял и ждал ее после занятий. Ираида не хотела афишировать Алексея перед сокурсниками и, как трясогузка от гнезда, уводила его подальше от входа. Институт находится на Нижней Набережной. Повела еще ниже, к Ангаре. Алексей требовал объяснений. Ираида объяснилась, что не проститутка и поведение у нее не легкое.
Ну какой же он в чем-то типичный, этот Алексей. Чем сильнее она сопротивляется, тем сильнее его тянет к ней и хочется отвести к себе. А она упирается. Не идет с Набережной, и все тут, овца упрямая. Он ее и мороженным манит, и чаем с вафлями. Ни в какую. Он и улыбается: прямо, вкривь, вкось, и так и эдак. Впервые не действует его оружие массового поражения девушек легкого поведения. Ох, нелегкое у нее поведение.
Женщин понять нельзя. Алексей сказал, что замерз. Она его пожалела. Повела домой. Хотела лишь довести до. Конвой, блин. Он предложил согреться чаем. Пять минут и – «Чао, бамбино, сорри». Она согласилась. Он ловко защелкнул наручники на ее запястьях (чисто профессиональное) и повалил на кровать. Пока стягивал с нее джинсы, она возмущалась, что рукам больно. Он заметил, что иначе она убежит. Она сказала, что не убежит.
– Честно?
– Честно.
– И все будет?
– Наручники сними.
– А будет все?
– Да, будет, будет…
Щелкнули наручники. Ираида села на кровать. Ну? Алексей стал рассказывать, как бы ему хотелось. Ираида дала честное слово и, как человек слова, то на живот ляжет, то ноги по тумбочкам раскинет, то за штору спрячется. Алексей летал вокруг нее квадрокоптером и выглядел счастливым.
– Все, что ли?
– Все. Садись пить чай. Какая ты грубая сегодня.
Ситуация приобрела оборот. В первую встречу Алексей ее соблазнил. Во вторую изнасиловал. Ему понравилось, хотелось еще. Ей разонравилось окончательно. Она допивала чай и думала, как от него отвязаться навсегда.
– О чем думаешь, Клариса?
– Как от тебя отвязаться навсегда.
Ну, так вообще нельзя никому говорить. Этим она его еще сильнее привязала. Потому что опыта у нее нет. Если изнасилования не избежать, рекомендуем прочитать «Энциклопедию экстремальных ситуаций» Анатолия Гостюшина, раздел «Изнасилование», где черным по белому написано, как действовать в ситуации, если изнасилования не избежать. Надо, например, громким голосом позвать собаку. Еще можно сделать перекошенное уродливое лицо. Или сказать (пересказ идеи):
– Еби не горюй, мне ссаной дырки не жалко, но предупреждаю, у меня сифилис, гепатит, а после ежегодной встречи с одноклассниками и СПИД.
Да, Ираиде пришлось бы произнести несколько чуждых ей слов. Но главное результат. Результат надежный: «Чао, бомбино, сука».
И Алексей бы ее больше не беспокоил. Но чтобы так сказать, надо жизнь прожить. Или хотя бы Гостюшина почитать. У Ираиды опыта еще нет. А тут такое навалилось, с пузиком, хоть и из младшего комсостава.
Наивная, она написала на Алексея заявление его же милицейскому полковнику. Про изнасилование не написала, сама разрешила. Написала, мол, пристает, просила оградить. А у Алексея работа такая – приставать. Полковник порекомендовал Алексею усилиться подкреплением. Если нужно, взять охрану. Время неспокойное, начались двухтысячные, миллениум.
Почему она все время, а именно все два раза, исчезает. Или у нее кто-то есть? Алексей организовал круглосуточную слежку. Молодых оперов не жалко, на окладе, да и первокурсница не кокаин, не нанюхаются. Казалось бы, спи спокойно, но Алексею не спится.
И вот что выяснилось. Ираиду то один студент провожает, то другой, или с подружкой в трамвай садится. О чем это говорит аналитику женских действий? Да о многом: Ираида общительная, пользуется повышенным вниманием сокурсников, привлекает их, а они – ее. Вот такие связи, от которых и до связи недалеко. А Ираида хоть без опыта, но поняла: дальше будет хуже. Чтобы так понять, опыт не нужен, только инстинкт, выработанный человеческими предками. Инстинкт дается всем, как бонус за рождение. Вылез – получи.
10
Ираида берегла свою невинность, как цветок кактуса. Не то чтобы носилась с ней как с писаной торбой, просто хотела отдать в полюбившиеся руки, и кактус в придачу. Красавицей себя не считала. И правильно делала. Видоизменилась Ираида позже, расцвела на слабощелочных спортивных дрожжах.
Увы, к тому времени ее чувство уже победило разум: цветок кактуса не уберегла, но кактус остался. Чувство к Алексею владело ею около суток, но настоящее, сильное, такого другим за всю жизнь не пережить. Ираида пропустила его в себя, но не переступила через себя, принципами не поступилась. А невинность… Ну что невинность? Она как стая журавлей, задери голову, как перед тем задрала юбку, да маши ей вслед. А в ответ: курлы, курлы, курлы…
И стала она позволять себе лишнего, если сравнивать с до Алексея. Ираида стала много дружить с сокурсниками, ходить на вечеринки всякие. Нет, не «дня сурка» ради (повторения того, что ей так понравилось), а лишившись боязни за цветок. Чего нет, того не потерять. Но дистанцию все равно соблюдала. И кидаться на себя не позволяла. Посмотрит – как васильки серпом срежет. Сама потом не понимает, зачем так смотрела. Видно, невинность потеряло тело, а душа – нет. И создалась внутренняя дисгармония.
Все бы ладно, если бы не Алексей. Преследование Ираиды он взял за манию. Отвергнутый, решил превратить ее жизнь в ад, и добивался своего без перерыва.
А потом? А потом Ираида не дождалась месячных. Привычный ритм оказался сбит, сокол. Так узнала она, что беременна. Доложили Алексею. Ярость его не имела выхода. Она выходила, выходила, а внутри ее становилось все больше и больше. Он решил ее убить, лишить жизни, прямо с чужим плодом внутри. Иначе не будет ему покоя до самой смерти, как душе непохороненного.
Первый закон человека слова: не оборачивайся, не меняй решение. Сказал – сделал. Точка. Обосновать устранение для профессионала – раз плюнуть, в широком диапазоне: от самозащиты до защиты других. Случайный выстрел представителям правопорядка разрешается. Округлившаяся Ираида подавляла Алексея своей ненавистью к ней, вызывала ломоту в суставах. Даже уши порой закладывало, как в самолете.
Алексей выбрал для нее несчастный случай от случайного выстрела. Ошибка. Соболезнуем. Жизнь продолжается. Но накануне расплаты она пропала. Не вышла на маршрут. Не появилась в институте. Заболела? Легла на сохранение? Алексей нервно ждал три дня. Сделал запрос. А она, оказывается, забрала документы. Запросы разослал везде, куда знал. Ответ – ксерокс: в списках не значится.
Ираида юркнула к крестной матери – первой жене отца, под Саратов. Сердобольная женщина встретила ее седовласой. Виделись они раз, еще когда Марью звали брюнеткой. Причем Марья Ираиду видела, а Ираида Марью – нет. Узнав о рождении Ираиды, Марья приезжала к отцу, но скрытно, отец столкнулся с ней де-факто. Марья рассчитывала облить ребенка серной кислотой.
Преградила дорогу коляске, поздоровалась с отцом, с матерью. Отец в замешательстве. Марья сама разнервничалась, любовь свою увидела, да не справилась с бутылочкой в жакетке. Крышка в сторону, кислота в карман.
Марья кричала, родители поливали ее из соски, затем навещали в больнице, затем в следственном изоляторе. Освободившись, Марья стала староверкой и принялась считать себя крестной матерью Ираиды, о чем и писала в поздравительных открытках на Новый год. Подарки присылала, что есть, того не отнять.
Вот Ираида к крестной матери и юркнула. А к кому еще? Та встретила ее с распущенными волосами. Марья много переживала за тот случай все годы. А как не переживать: ляжка проедена до кости, кожа над ней липовая какая-то образовалась, к дождю ноет, перепады давления рвутся из Марьи стоном. Столько лет прошло, а не дотронешься. И левая рука извращена. Вот она и поседела раньше остальных. Хорошо, хоть верующая, а то и поговорить не с кем. Деревня-то – два двора, и все сидели: в окна зыркают, а из дома не выходят.
Марья опешила, встретив у порога дочь свою, пусть и крестную. Брошенная отцом Ираиды, она доживала одинокой. Любила, говорит, потому что папу твоего.
– Папа умер.
– А любовь жива.
Вообще-то Марья обрадовалась наполовину. Потому что беременной себя не знала. А вдруг Ираида рожать начнет – куда бежать? Но Ираида все рассчитала и долго в глуши задерживаться не думала. Ей бы только следы замести. Неделю, не более. Седовласая Марья давно уже стала сердобольной и теперь с утра до вечера кудахтала над Ираидой. Ираида низом живота своего чувствовала, как кудахтанье провоцирует преждевременные роды. А восьмимесячные новорожденные, если их не поместить в барокамеру, погибают. У Марии много чего есть: холодный погреб, теплые сени, навес для дров, а барокамеры нет. Странно, если б была. Поэтому через день Ираида отправилась по намеченному пути в путь.