Ника - Ольга Самсонова

– Не поеду сегодня. Поеду завтра. А то этюды не высохли, а я сегодня как на зло не на лаке, а на масле писала.

Павел пялился на нее долгих секунд 10, а потом расхохотался так же громко, как орал до этого. Ника не выдержала и тоже засмеялась, сперва тихо, а потом все громче и громче. Они оба смеялись до слез.

– Слушай, я понимаю, почему ты злишься, – с улыбкой сказала она. На самом деле Павел тоже понимал, почему, и внутри все похолодело от мысли, что Ника догадалась. Ведь он хотел, чтобы на ней была ЕГО рубашка, чтобы это С НИМ она провела вечер. Он скатился до тупой ревности, и было стыдно это признать. – Я бы тоже распсиховалась – репутация важна, я прекрасно принимаю это! Но я была на вечеринке по случаю поступления в ВУЗ одной местной девушки. У них был девичник. В итоге ее подружка напилась и обрыгала мое платье. Чтобы не возвращаться в нем, мне предложили, что-нибудь из одежды. Но они такие глупые, что уже приготовились превратить все это в забаву – достали разные платья, как в тупых американских комедиях, и начали беситься, примеряя наряды. Я увидела на сушилке эту рубашку, надела ее и поспешила свалить. Кстати, я не пью алкоголь года 4, а все в округе очень уважают тебя и твоего отца.

Ника говорила спокойно, уверенно. От ее голоса веяло уютом. Павел ощущал, как разгораются от стыда его щеки. Он не знал, как извиниться. Необъяснимая нежность переполняла его изнутри и получилось выдать только:

– Прости, я дебил. Не знаю, что на меня нашло.

– Да ну, понятно же, что ты спросонья, а не со зла. Прости, что разбудила. Давай, спи дальше!

Ника быстро ушла. Уже вдогонку он крикнул: “спокойной ночи” и разулыбался, услышав: “приятных снов” в ответ. Заснуть не получалось. Снова и снова прокручивал эту сцену и поражался, с каким спокойствием она встретила его гнев, будто само собой разумеющееся. Как ловко остудила, да еще и перевела все в шутку. Спокойно приняла извинения – без всякой гордости и превосходства. Нет, он не мог разгадать Нику. Ее мудрость и внутренняя сила никак не соответствовали образу безбашенной девочки, какой он увидел ее впервые. У нее словно не было возраста, как вода она принимала то одну форму, то другую. Зато неизменными оставались природное обаяние и сила. Павел подумал, что каждый образ Ники был близок его душе и любопытство тянет наблюдать эти ее грани, превращения дальше. Проваливаясь в сон, он подумал, что еще ни с кем не был таким настоящим – со всеми своими глупостями и загонами.

Наутро об инциденте не вспоминали. На улице моросил дождь, но после недельного зноя он был кстати. Ника спустилась в джинсах и пестрой футболке. Волосы – вновь торчат и кудрявятся, как хотят, на лице ни намека на макияж. Павел подумал, что не видел девушек без макияжа, вероятно, со школы. Она показалась задумчивой и попросила Ларису сварить какао, так как "ничего милее какао в дождь не бывает". Аромат шоколада и корицы быстро заполнил всю комнату.

– А ты чего приехал? Я думала, у тебя дел гора и выходных не бывает.

– Да… эээ…

– Уж не спасать ли дом от меня? – проницательно усмехнулась Ника – Я же специально всю неделю постила Вконтакте, что с домом все чудесно – чтобы ты не переживал.

– Да, я смотрел. Спасибо! Не знал, что для меня. Покажи, что получилось?

Нехотя она согласилась на экскурсию. Комната была заставлена этюдами по всему периметру. В воздухе витал запах краски, льняного масла, лака и еще чего-то непонятного.

– Как у тебя тут голова не кружится? Такой сильный запах.

– А мне нравится, как пахнет. Я привыкла.

Этюды были разными. Первые – те, что он видел на прошлой неделе – смелые, дерзкие, размашистые. Краски открытые, яркие, словно кричат. Крайние – те, что “нельзя трогать, пока сырые” – вдумчивые, спокойные, изящные. Портреты детей забавные, но торопливые, видимо она спешила уловить моменты. Был даже красивый портрет молодой загорелой девушки.

– Вот, это у нее я вчера была, – показала Ника ногой на этюд.

– Аааа, это ж Катя.

– Ооо, узнаваемо! Отлично!

– Ты действительно молодец! – с жаром похвалил Павел. Ника была явно смущена, но похвалу ей было слушать приятно. – Все-таки с солнцем – самая красивая, – подвел он итог, осматриваясь еще раз. – Я бы даже ее повесил. – Девушка рассмеялась.

– Да, ты, я смотрю, такой себе знаток-ценитель. Нет, я не подарю тебе эту ерунду, можешь даже не просить. Сегодня – максимум завтра все как раз досохнет, и я поеду.

– Куда? – поспешно спросил Павел. Ника удивленно приподняла бровь.

– Так домой, как договорились. И дел у меня накопилось. Да и Славичек вернулся.

Павел мигом представил себе крепкого бородатого альпиниста, одетого в стиле канадских лесорубов. Как он, раскидывая грязь с ботинок и погромыхивая 80-литровым рюкзаком, бежит с криками "я вернулся". В груди что-то неприятно заворошилось. Нет, сегодня это была не ревность, а скорее тоска. Сейчас он думал о Нике как о сестре – тепло и нежно, с непонятной заботой.

Дождь за окном усилился. Сперва слабый и нерешительный, к обеду быстро набрал обороты и теперь лупил по крыше и подоконникам совершенно не стесняясь.

– Давай порисую тебя? – предложила Ника.

– Голым? – мгновенно отозвался Павел. Девушка заразительно рассмеялась.

– Нет, прости, милый, но нет. Я имела в виду портрет.

– Я пошутил, – запоздало сообщил он, но никто этого не услышал. Увлеченная Ника уже накидала тюбиков и кистей в этюдник, а теперь выбирала одну из грунтованных картонок.

Устроились в гостиной. Все шторы были бесцеремонно сдвинуты в угол – чтобы было больше света. Павел уселся в кресло, но расслабляться не приходилось – примерно полчаса Ника заставляла его крутиться вместе с креслом на месте, чтобы наконец-таки установить его идеально. А еще она буквально заставила его включить телевизор, чтобы он не проклял все минут через 10. Ее опасения были обоснованные, так как Павел устал от своей недолгой карьеры натурщика еще до того, как Ника приступила к работе.

Говорить ему строго запретили. Но, погруженная в процесс, она то и дело вскрикивала: “шея”, “подбородок”, “нос”, "куда ушел нос!? ". Стараясь даже не моргать, Павел от скуки гонял 150 телеканалов по кругу. Если это и действовало на нервы художнице – она помалкивала. В те редкие минуты, когда работа шла над руками или плечами, Павел поворачивался и наблюдал за работой. Ника выглядела особенно необычно, начиная с грязно-серого фартука, из карманов которого торчали тряпки