Журнал «Вокруг Света» №07 за 2007 год - Вокруг Света

 — Родные, — говорит, — конечно, родные. Вообще, в романах Твена мало деталей и много чувства, а чувства меняются медленно. У Мелвилла вон киты и китобойный промысел — кому это в наши времена интересно?

Ну да, конечно, таких сорванцов, как Гек или Том, сейчас уж не найдешь, но жажда приключений в мальчишках сохранилась, куда-то их тянет, особенно если растут в неблагополучных семьях. Ну, думаю, тут он хватил. Да неужели же «Моби Дик» — это просто киты? Боюсь, если Мелвилла в Америке не читают, то свидетельствует это отнюдь не о том, что прославленный китобой «Пекод» давно сделался достоянием музея. Да и с популярностью самого Марка Твена все не так просто. По дороге у меня будет не один случай подвергнуть испытанию оптимизм славного и бескорыстного хранителя — не столько музея, сколько живого наследия художника, — и тогда выяснится, что подростки, весьма напоминающие порой и видом, и нравом своим Гека Финна (и уж точно непохожие на Примерного Мальчика Сида), чаще всего только слышали о таких персонажах.

В пяти минутах ходьбы от музея — пристань, у которой покачивается экскурсионный пароход «Марк Твен». По нему нас водит капитан Стив Терри — еще один явный персонаж, ну, скажем, «Старых времен на Миссисипи» или, далее, «Жизни на Миссисипи». Он, правда, совершенно не похож на Хорэса Биксби — учителя Сэма Клеменса. Вместо густой шкиперской бороды у него редкая бородка, трубки не курит, к соленой шутке не склонен и вообще говорит на удивление правильно, даже без акцента, свойственного уроженцам американского Юга, но, что более всего обескураживает, он бизнесмен, владелец туристической компании, ресторана, типографии, кажется, еще и бензоколонки. Выходит, речные прогулки — еще один источник заработка?

Ну, не без этого, конечно. Тем не менее и типографский цех, и все остальное — лишь инструмент, лишь материальная опора любимого дела, каковым является дело лоцманское. Именно лоцманское, а не прогулочно-туристическое, хотя мастерства великого для трехчасовой экскурсии не требуется. Пусть даже никакого риска в нынешнем судоходстве по Миссисипи давно уж нет. Реального — нет, но есть воображаемый, и это — самое лучшее переживание. Как самые лучшие из пятидесяти без малого прожитых лет — те два года, когда, как и Марк Твен некогда, ходил Стив «щенком» — учеником лоцмана. А лучшая, настольная книга, понятно, «Жизнь на Миссисипи». И не потому, что там все правильно написано насчет азов лоцманской профессии, а потому, что все правильно — о самом ее духе, духе свободы. Подневольны — все, не одни лишь черные, но и политики, журналисты, писатели. Эти последние — «рабы публики». И только лоцман на Миссисипи рабства не знал.

Получив диплом, Марк Твен мечтал, что проведет на Реке остаток дней своих и умрет за штурвалом. Не вышло. Но он, Стив Терри, наследник и порождение своего великого земляка, быть может, осуществит то несбывшееся предназначение. Хотя на компромиссы, увы, идти приходится.

Сегодня по Миссисипи, как и встарь, курсируют грузовые и пассажирские суда. Последние, правда, обслуживают почти исключительно туристов

К широким берегам, в поисках свободы

Славно было бы сесть на «Марка Твена» и, затерявшись среди иных пассажиров, двинуться по течению на юг. Но тогда бы пришлось следовать туристическому маршруту, соответствовать раз и навсегда установленным расписаниям. Уж лучше, собственной свободы ради, и впредь довольствоваться автомобилем, стараясь лишь не слишком отдаляться от Реки.

Кто-то сказал, что, не будь ее, этой Mighty Mississippi — могучей Миссисипи, не было бы и писателя по имени Марк Твен. Верно. Чего только и кого не видела она на своем долгом веку. Ее белокожих первооткрывателей (то есть, это им казалось, что они — пионеры) аборигены встречали сперва грохотом боевых барабанов, а потом — рукопожатиями. Так, трубку мира еще в конце XVII века раскурили вождь индейцев племени чикесо и французский исследователь Рене Ла Саль. Произошло это на месте будущего городка Наполеон в Арканзасе, куда нам так и не удалось — по причинам, о которых будет сказано в свое время, — добраться. В отличие, допустим, от Рене Шатобриана, совершившего путешествие по Миссисипи в 20-годы XIX века. Впрочем, может быть, он это только придумал — добраться от Великих озер до Натчеза, то есть пересечь, по сути, весь континент за два месяца (а автор «Американского путешествия» уверяет, что именно столько времени ему понадобилось на это предприятие), да еще на каноэ, вряд ли возможно. На Миссисипи совершал свои подвиги полулегендарный плотогон Майк Финн. Здесь разыгрывались сражения Гражданской войны, решавшие судьбы страны. Случались наводнения, решавшие судьбы людей. Так быль смыкается с небылью, и недаром благоговейный ужас перед величием Реки воплотился и в негритянских песнопениях, где она величается Ol’Man River, и в индейских сказаниях, где зовут ее «Отцом вод».

Да, это правда — не будь Миссисипи, не было бы и Марка Твена. Но правда и то, что не было бы и Реки, не будь Марка Твена. Они оба одновременно заимодавцы и должники. Миссисипи создала Марка Твена. Марк Твен придумал Миссисипи. Ясно, не ту водную артерию, что, начинаясь в северной части штата Миннесота и впадая в Мексиканский залив, перерезала по вертикали фактически весь Североамериканский континент. Эту равнодушно сотворила природа. А Марк Твен гениально угадал в Реке символ, создал мифологию свободы.

Почему, скажем, герои романа, взыскуя воли, бегут не на Север, где рабовладение отменено, а на Юг, где оно как раз процветает, — действие, напоминаю, происходит за 15—20 лет до начала Гражданской войны? Ну, легко, конечно, привести исторические аргументы. По действовавшим тогда законам, беглого раба, оказавшегося на свободных территориях, можно было вернуть хозяину, так что даже целый промысел развился, едва ли не профессия образовалась — «охотники за черными» получали немалые деньги.

Естественно, простодушную свою добычу они ожидали прежде всего на северных маршрутах, так что по прошествии времени беглецы проложили так называемую «Подземную железную дорогу» (на самом деле вовсе не подземную и не железную), которая вела к цели кружным путем, то есть через Юг. Главным «кондуктором» этой дороги считался не кто иной, как прославленный, в песенный фольклор вошедший мученик за освобождение негров Джон Браун.

Именно этим путем — на Север через Юг — и движутся наши герои. Но, повторяя сейчас их путь, я совершенно не думаю о практических резонах того выбора. Потому что, помоему, и сам Марк Твен о том не думал. Не только Гек, намеревающийся удрать «на индейские территории», но, может быть, и Джим, а уж их создатель-то наверняка грезит о метафизической свободе, образом которой является Река. Устремляясь на юг, она становится все полноводнее, все просторнее. А шире берега — больше свободы…

Музей речного фольклора в Каире. Здесь можно проследить все этапы служебного пути лоцмана Сэмюэла Клеменса

У Каира Миссисипи получает мощную добавку — здесь в нее вливается река Огайо. Здесь же Джим с Геком и собирались оборвать свое путешествие, переправившись на противоположный берег, принадлежавший уже свободному штату Иллинойс. Но в тумане проскочили мимо города.

Ну, а мы тут задержимся.

По дороге из Ганнибала-Санкт-Петербурга случилось немного заплутать, а заплутав, притормозить, чтобы свериться с картой у первого подходящего дома, тем более что Виктору он показался достойным фотосъемки. Не тут-то было. На крыльце появился средних лет мужчина и в полном соответствии со своим видом хмуро осведомился, что нам здесь надо. К светской беседе такое начало явно не располагало, и я спросил лишь, как проехать в Каир и нельзя ли сфотографировать усадьбу — мы, мол, ангажированы известным российским журналом повторить путь героев Марка Твена. Никакого впечатления эта «визитка» не произвела. Дороги он якобы не знал, что же касается съемки, то нет, такого разрешения дано быть не может, ибо дом принадлежит не ему, а приятелю, он всего лишь гость. Надо признаться, что хоть те райские годы, когда мне легко было почувствовать себя Геком Финном, давно уж потерялись в неразличимой дали времени, по ходу этого разговора испытывал я, кажется, примерно те же переживания, что этот юный сорванец, оказавшийся перед грозным взглядом полковника Грэнджерфорда. А тот, известное дело, «уж если, бывало, выпрямится, как майский шест, и начинает метать молнии из-под густых бровей, то сначала хотелось поскорее залезть на дерево, а потом уж узнавать, в чем дело».

Получив таким образом четкий отлуп, мы собрались уж было отъехать, как с противоположной стороны нас окликнули: на дороге стоял уже не средних лет, но вполне преклонного возраста господин и знаком предлагал — разворачивайтесь, мол, подъезжайте. Что мы с охотой и сделали.