Газета Завтра 912 (19 2011) - Газета Завтра Газета

Если судить по расслабленности руководителей, принимавших парад из положения сидя (а даже больной Брежнев не смел садиться при прохождении войска с отданием чести и равнением на трибуну мавзолея), то им наплевать и на нормы приличия либерального Запада, и на отечественные традиции.

Если судить по облику министра обороны в штатском, занявшем на параде победы место маршала Жукова (а только он не имел бантика на груди, тогда как Лидер партии власти и Верховный главнокомандующий были с бантиками), то именно этот мастер нового облика Армии и Флота выступает единственной надеждой и опорой конституционной власти России в непрекращающейся войне с экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом.

Если судить по косым разноцветным крестам на новых знаменах войск (заменивших красные знамена Великой Победы), то идейного стержня веры и православной традиции в новом облике Вооруженных сил НЕТ.

Если судить по тому, что в речи Верховного главнокомандующего суверенные внешние враги названы не были, то парад исподволь грозил врагам внутренним.

-- Священная война

Отгудели медные трубы, затихли барабаны, замолкли высокопарные речи. И военная техника с парада ушла к местам своей дислокации. Но тема Великой войны не куда не уходит, живет в сознании поколений.

Публикуем фрагмент ученического сочинения десятилетней московской школьницы Тани Худорожковой.

Война уже давно прошла. Но те, кто видели её своими, пусть детскими, глазами, рассказывают нам о ней. Некоторые называют войну священной. Среди них мой дед.

"Священная война, — говорил он, — называется так потому, что это своего рода исповедь, наказание Бога за грехи. Даже те, кто не совершал настолько опасных грехов, те отвечали за чужие. Был не равный бой, фашисты напали неожиданно, и мы не были готовы к побоищу. Мы были готовы сдаться. По фронтовой дороге ехали мятые танки, по узкой тропинке шли усталые солдаты. Казалось, был конец. Но когда фашисты подошли совсем близко к Москве, к сердцу России, мы решили гнать их от Москвы. И через надежду, раскаянье наши разгромили фашистов! Мы победили!!!" — вот так дедушка закончил свой рассказ про священную войну.

Владимир Винников -- Империя — это свобода

В интеллектуальных дискуссиях о том, какой быть грядущей России: национальным государством русских или империей, почти всегда остается "за кадром" вопрос о том, что такое эта самая "империя" (см. например, "Завтра", 2011, № 15). И термин этот используется всеми участниками дискуссий обычно без "расшифровки", в самом его расхожем, обывательском понимании: это, мол, большое по территории и многонациональное по составу государство.

Но подобная трактовка не имеет ничего общего с "империей" в ее истинном смысле, идущем от римской традиции, где оно обозначает совершенно особый тип государственной власти, выраженный термином "imperium" и неразрывно связанный с личностью того (или же личностями тех), кому этот "imperium" принадлежит. То есть "империя" — это прежде всего качественное, а не количественное понятие.

Оставляя это обстоятельство "за кадром", мы, по сути, будем дискутировать о мнимых сущностях, то есть толочь воду в ступе.

"Imperium" понимался как комплекс высших правовых полномочий, вручаемый человеку от богов через представителей религиозной и политической власти всего сообщества свободных римских граждан.

Это обстоятельство, во-первых, категорически отличало Римскую империю от любых иных предшествующих и современных ей "деспотий", а во-вторых, придавало ей уникальный правовой характер: во всем многообразии человеческих сообществ и государств в один и тот же момент времени может быть только одна-единственная империя.

Казалось бы, это утверждение противоречит известным историческим фактам — например, разделению поздней Римской империи на Западную и Восточную. Но на деле количество лиц, осуществляющих один и тот же "imperium" на тех или иных территориях, не имеет определяющего значения.

Однако при этом сама личность обладателя "imperium", принцепса (а затем императора), как носителя и воплощения всего римского империума, несомненно, возвышалась над безличными традиционными институтами республиканской власти, включала их в себя своей рефлексией и своей волей — поэтому звание императора признавалось пожизненным, от него нельзя было отказаться, а потерять его — только вместе с жизнью. Иными словами, "imperium" — это личностное осуществление абсолютной коллективной свободы всего человеческого рода, "gens humanis", от самого императора до последнего нищего, варвара или раба.

Напомнив (или установив) этот факт, посмотрим теперь на то, каким образом и какие именно "имперские" традиции отражаются в коллективном политическом сознании видимой "глобальной империи" США и всё еще претендующей на то, чтобы стать (или оставаться) "Третьим Римом", Россией.

ДРЕВНИЙ РИМ — США

Современное американское политическое сознание обнаруживает значительное сходство с политическим сознанием Древнего Рима.

Так, типологически сходно значение легенды о первых колонистах "Мэйфлауэра" с легендой об Энее. И в том, и в другом случае гонимые предки, средоточие всяческих добродетелей, ступают на "новую землю", предназначенную для них высшими силами. Американский истеблишмент долгое время был склонен вести свое происхождение именно от набожных первопоселенцев, положивших начало могуществу Соединенных Штатов. В частности, 12-й президент США Закари Тейлор относил это обстоятельство к числу своих достоинств. О той же ситуации, только применительно к древнеримскому обществу, писал в своей фундаментальной монографии "Принципат Августа" Н.А.Машкин: "Со времен Суллы многие аристократические роды ведут свое начало от Энея и его спутников... Религиозный Эней является тем идеальным римлянином, который должен был служить примером для подражания. "Pius" (благочестивый) — постоянный эпитет Энея".

Мифологизированные образы прошлых и современных правителей, т.е. личностей, властвующих в обществе, также обнаруживают ряд сходных черт. "Гражданам США всегда внушали мысль, что важнейшую и решающую должность в стране должны занимать люди незаурядные",— отмечает Э.Пессен: "Жизнь президентов служит примером и стимулом для подрастающего поколения... доказательством того, что честный труд не принижает человека, что высшие гражданские почести доступны трудолюбивым и целеустремленным". Биографии президентов, как правило, представляют собой описание "бедного, но честного малого", "одного из нас", восходящего благодаря своим личным качествам к вершине политической власти. Тем самым институт президенства рассматривается как воплощение "американской мечты", как реализация тех ценностей, носителями которых были колонисты "Мэйфлауэра".

Точно так же официальный источник "Res gestae diui Augusti" доказывал, что своей деятельностью Август воплотил в жизнь основные черты идеального римлянина: virtus, pietas, iustitia, clementia (мужество, благочестие, справедливость, мягкосердечие). "Август питал несомненный интерес к элогиям знаменитых римлян, которые были возобновлены и даже заново составлены, причем наряду с подлинными элогиями видных республиканских деятелей появились элогии легендарных царей, включая Энея".

Существует и явное сходство между мифологизированными образами Джорджа Вашингтона и Катона Старшего. "Миф о Дж.Вашингтоне призван обосновать единство американской нации и ее отличие от других наций... Как-то на день рождения маленькому Джорджу подарили топорик. Чтобы испытать свое новое орудие, он срубил одно из вишневых деревьев своего отца. Тот спросил его, не он ли погубил дерево. Джордж ответил: "Я не могу солгать, отец! Я срубил его своим топором!" Вишневое дерево... воплощает поэтическое воспоминание о старом отчем доме, о европейской цивилизации... Вашингтон, лидер революции, срубает дерево старой цивилизации, что символизирует освобождение Америки от протекционизма Англии. Мальчик, срубивший дерево, сам становится символическим отцом-основателем новой страны, новой культуры. Миф о вишневом дереве для американцев — это весьма развернутое определение их морального кодекса. Американцы вольны делать что угодно для достижения собственных целей. Но при этом важно соблюдать честность — она искупает вину",— пишет П.С.Гуревич. Но столь же откровенно и последовательно действовал герой Римской республики Катон Старший, а его фраза "Carthaginem esse delendam!", которой он, по преданию, завершал каждую речь в сенате (кстати, институт, существующий и в США),— еще более знаменита, чем признание Джорджа Вашингтона.