Пекарь-некромант 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

- Ты печёшь вкусный хлеб, кулинар, - сказал Рел Музил. – Если бы я свернул тебе шею, то где бы потом такой купил?

Он показал мне кусок медового батона.

- Но мне не нравится та движуха, что началась среди моих бойцов, - сказал Крюк. – И не только среди них. Да. Золото – для многих это весомый повод продырявить твою шкуру, кулинар. А Мамаша Нора обычно выполняет свои обещания. И не прощает обид. У меня нет никакой значимой причины брать тебя под свою защиту, пекарь. Сечёшь? Моя любовь к хорошему хлебу, сам понимаешь – не аргумент.

«Всё-таки денег хочет, етить его, - сказал призрак. – Решил, что двух золотых ему маловато, что смогёт вытрясти из тебя побольше деньжат. Нет, ну каков, а?! Не пошёл ему впрок мой урок. Зря я тогда пожалел стервеца. Шкуру ему с жопы нужно было спустить! И солью раны на сраке посыпать! А ещё ухи его толстые оторвать! Чтобы на всю жизнь этот гадёныш мою науку запомнил!»

- Поэтому я пришёл тебя предупредить, кулинар, - сказал Рел Музил. – Нет, не о том, что многие теперь будут пытаться отрезать тебе голову – это ты и без моей подсказки знал. Я предупреждаю тебя о другом. Слушай. Это моя территория, пекарь. Да. Сечёшь? И мне здесь беспорядки не нужны. Я не могу своим людям запретить охотиться на тебя – они такой запрет не поймут. Но и терять людей мне бы тоже не хотелось.

Он в два глотка допил чай.

Стукнул чашкой по столу – та уцелела. Мне всё казалось, что посуда в его руках вот-вот затрещит, как тонкая яичная скорлупа. Но сервиз старого пекаря проявлял чудеса прочности и надёжности.

- Решай свои дела с Белецкой, пекарь. И поскорее. Да. Сверчок – то ерунда. Гнилой он человечишка. Негодный для серьёзных дел. Давно собирался от него избавиться. У него и до сегодняшнего утра язык был без костей. Придурок получил по заслугам. Но других людей я не хочу терять. За них мне придётся с тебя спросить, кулинар. По закону. Иначе никак. Так что… действуй, пекарь. Белецкая – вот твоя проблема.

Он бросил в рот кусок батона.

Его уши снова прильнули к черепу.

- Если ты решишь её грохнуть, - сказал Крюк, – я совершенно не расстроюсь. И не стану за неё спрашивать. Да. Она подо мной не ходит. Сечёшь? Но её мальчики мне пригодятся. Полегче там с ними, кулинар. Если они навалят в штаны – то не страшно. Постарайся обойтись с ними, как с тем Сверчком. Да. Придурок так толком и не понял, как ты от него избавился. Но и языком пока молоть не сможет – не переживай.

- Не буду.

- Заметь, кулинар: в твои личные дела я не лезу. Ты работаешь на моей территории и поэтому платишь моей банде. Но что ты делаешь вне своей пекарни – не моё дело. Да. И так будет до тех пор, пока это не заденет мои интересы. Сечёшь? Мне всё равно, что ты забыл в нашей дыре: скрываешься здесь от кого-то или явился к нам с какой-то другой целью. Пока наши дороги не пересекутся, я не буду тебе мешать.

Рел Музил растянул свои толстые губы в улыбке.

Продолжал при этом перемалывать зубами медовый хлеб.

- Но портить своих парней я не позволю, - добавил он.

- Я больше по женщинам…

- Чего? – переспросил Крюк.

Бандит перестал жевать – его уши вернулись в исходное положение.

- Не испорчу ни одного, - пообещал я. – Вся эта история с госпожой Белецкой мне самому не нравится. И я опечален тем, что обидел эту замечательную женщину. Как раз сегодня днём я собирался наведаться к ней, чтобы… исправить возникшее в наших с ней отношениях… недоразумение. Я приехал в ваш город, чтобы печь хлеб, господин Музил. Кулинария – моё призвание. А женщины…

Я с показной грустью вздохнул.

- …Их я просто люблю. Не за плату, как почему-то решила госпожа Белецкая. Уверяю вас: я чту гильдейские правила. И не нарушаю законы. Повторяю, господин Музил: я пекарь. Но я ещё и здоровый молодой мужчина – сами понимаете. Не думал, что из-за моей любви к незамужним дамам, у меня с кем-то возникнет недопонимание. Уверен, что сумею разъяснить уважаемой Мамаше Норе свою точку зрения на причину её обиды.

Скромно отломил немного пшеничного хлеба.

- Ты уж постарайся, кулинар. Да.

Бандит громко отрыгнул.

Я сделал вид, что не заметил этого свинства.

- Я умею быть убедительным, господин Музил. И давно уже понял, что не все женщины любят ласку и нежность. Встречаются и такие, с кем следует быть строгим, едва ли не жестоким. Но не для того, чтобы их обидеть. А чтобы доставить им удовольствие. Уверен: госпожа Белецкая именно из таких – она высоко оценит мой подход к переговорам. Не подскажете ли мне, господин Музил, где я могу найти эту уважаемую женщину?

- Подскажу, почему нет, - сказал Крюк. – Мамаша Нора живёт не так уж далеко от тебя. Пойдёшь к центру города. Там спросишь Красный переулок – известное место, тебе любой укажет, где он. Ну а потом ты уже не заблудишься. Ищи большой белый дом за красным забором. Он отличается от других, не перепутаешь – Мамаша Нора любит выделяться. Очень надеюсь, что ты не станешь затягивать с походом к ней, пекарь. Да.

- Я отправлюсь к госпоже Белецкой сегодня, ещё до полудня, - пообещал я.

Рел Музил отодвинул от себя пустую чашку. Сгрёб с тарелки остатки медового хлеба, затолкал их в рот – все три куска сразу. Протянул ручищу к кувшину, отхлебнул прямо из него. Грохнул кувшином по столешнице. Я наблюдал за тем, как двигались мощные челюсти бандитского атамана – перемалывали пищу. Крюк вытер губы тыльной стороной ладони, заскрипел лавкой, выбираясь из-за стола.

- Рад, что мы поняли друг друга, пекарь, - сказал он. – Душевно посидели. Чай у тебя только… паршивый. Да. Но в нашей дыре нормального-то и не купить. Это и понятно. Кто его к нам повезёт? Денег он стоит немалых – приходится выписывать из столицы. Ну а что делать? Да. А хлеб ты печёшь неплохой – это я тебе уже говорил. Буду захаживать к тебе время от времени. Бывай, пекарь.

Я отсалютовал Крюку чашкой.

«Проваливай отсюда, гадёныш! – сказал призрак. – Ноги твоей в моём доме чтоб больше не было!..»

Он последовал за бандитом к лестнице. Не переставая возмущённо бубнить в моей голове. Постэнтический слепок личности мастера Потуса сейчас походил на потревоженную пчелу. Или на птицу, пытавшуюся защитить от хищника своё гнездо. Или на старого чудака. Он то и дело наскакивал на атамана, словно пытался подтолкнуть того в спину. А может и не в спину.

«Остынь, старикан!»

- До свидания, господин Музил, - сказал я. – Рад, что вы меня навестили.

***

Проводив Рела Музила, я не сразу отправился в путь. Прикрыл за бандитом дверь – задержался в доме, чтобы не в первый раз за сегодня проинспектировать пекарню и магазин. Проследил за тем, как неутомимый Полуша вынимал из печи медовые батоны – дал ему несколько ненужных советов. Понаблюдал, как неизменно улыбчивая теперь Лошка втюхивала покупателям мою продукцию – помог ей заполнить на стеллажах опустевшие полки. Изредка переговариваясь с профессором, строил план похода к Мамаше Норе.

Вышел во двор – зажмурился: слепили глаза солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву. Свернул за угол – раскланялся со стоявшими в очереди и всё так же оживлённо галдевшими женщинами (количество желающих купить мой хлеб пока не уменьшалось – не иначе как к обеду полки магазина опустеют). Понаблюдал за тем, как в кустах, оглашая двор криками, дрались коты. Скользнул взглядом по узкоплечему парню (утром видел его в конце очереди), что грыз медовый батон, сидя под ветвями того самого клёна, где раньше играли в ножичек дети.

«Похоже, пришло-таки время разобраться с моей антимолочной диетой, - мысленно сказал я. – Невмоготу больше сносить такое издевательство. Да и люди волнуются. Непростой товарищ этот атаман Крюк… Как считаешь, мэтр, пора заявить о моих правах на молоко и женскую ласку? Пора. Тут главное – не перестараться. Женщин обижать – последнее дело. Я об этом раньше часто слышал. Ерунда, конечно. Некоторых можно и обидеть. Но… Белецкая же не виновата в том, что я когда-то был женат. Ведь так, профессор? Хотя… где я теперь найду другого виноватого?»