Из сборника Человек из Девона - Джон Голсуорси

- Смотрите! - сказал он. - Вам я могу кое-что показать. - И он отпер дверь каюты.

Казалось, там не было ничего, кроме большущего куска брезента, который, оттопырившись, свисал с верхней койки. Он откинул брезент. Потом была отодвинута нижняя койка и на ее месте обнаружился уродливый ствол снятого со станка пулемета.

- У нас таких шесть, - сообщил он шепотом и с такой невероятной таинственностью, что она только подчеркивала его природное простодушие.

- Наш капитан говорит, они сейчас там на вес золота. И винтовок у нас тоже порядочно, а боеприпасов полным-полно. Он и меня взял в долю. Все лучше, чем служить в пароходной компании да играть на палубе в крикет с пассажирами. Я уже решил, как повстречался с капитаном: все это побоку и куплю сахарную плантацию. Душа-человек, наш капитан! Пойду доложу ему. Всю ночь его не было; вернулся на борт, когда уже четыре склянки пробили; теперь прилег вздремнуть, но ради вас разбужу, не заругает.

Он вышел. Я гадал, что в Зэхери Пирсе могло привлечь такого вот юнца? Какой-нибудь сынок, один из двенадцати детей сельского пастора, не иначе, горит желанием застрелить нескольких негров, вечно ребячливый и простодушный.

Вернулся он с целой грудой бутылок.

- Что вы будете пить? Капитан выйдет через минуту. А мне надо наверх. Дел по горло.

Минут через пять Зэхери Пирс действительно вышел. Он даже не протянул нам руки, за что я проникся к нему уважением. Лицо у него было утомленное и еще более вызывающее, чем обычно.

- Слушаю вас, господа, - сказал он.

- Мы пришли спросить вас, как вы намерены дальше поступить? - сказал Дэн.

- Не понимаю, - ответил Пирс, - какое вам до этого дело?

Маленькие глазки Дэна сделались совсем злыми, как у кабана.

- Вы получили от меня пятьсот фунтов, - произнес он. - Как вы думаете, почему я их дал вам?

Зэхери хрустнул пальцами.

- Это меня не интересует, - сказал он. - Я отплываю в среду. Ваши деньги в сохранности.

- Знаете, что я думаю о вас? - сказал Дэн.

- Нет, и знать не хочу! - Потом он улыбнулся со свойственной ему удивительной способностью вдруг преображаться. - А впрочем, как вам будет угодно.

Дэн вконец помрачнел.

- Ответьте мне честно, - проговорил он, - какие у вас намерения по отношению к ней?

Зэхери глянул на него из-под насупленных бровей.

- Никаких.

- И у вас хватит низости отрицать, что вы сделали ее своей женой?

Зэхери спокойно посмотрел на него.

- Нет, отнюдь нет, - ответил он.

- Ради всего святого, зачем вы это сделали?

- А что, вы думаете, только у вас есть право стать ее мужем, мистер Треффри?

- Так поступить с совсем еще девочкой! Где ваше мужское великодушие? Красться потихоньку ночью и для чего? О, господи! Неужели вы не понимаете, что поступили по-скотски?

Зэхери весь потемнел и сжал кулаки. Но он как будто сумел подавить в себе гнев.

- А вы бы хотели, чтоб я оставил ее вам? - усмехнулся он. - Я обещал ей, что возьму ее с собой туда, и мы бы потихоньку уехали в среду, если б не явились вы с вашей проклятой собакой и не вынюхали все. А теперь все провалилось! Нет смысла брать ее с собой. Я вернусь к ней богатым человеком или вообще не вернусь.

- А до тех пор? - вмешался я.

Он с видимым облегчением повернулся ко мне.

- Я бы взял ее, чтобы избежать шума, непременно бы взял, вина не моя, что все открылось. Дело у меня рискованное. Если б она была со мной, это могло бы погубить все предприятие; я бы все время нервничал. И для нее небезопасно.

- Ну, а в каком же положении будет она, пока вас нет? - спросил я. - Вы уверены, что она стала бы вашей женой, если бы знала, что вы собираетесь ее вот так оставить? Вам бы следовало отказаться от вашего предприятия. Вы овладели ею. Ее жизнь в ваших руках: ведь она еще дитя!

По его лицу пробежала дрожь; было видно, что он страдает.

- Откажитесь! - настаивал я,

- Но в нем все мое достояние, - со вздохом отвечал он. - От этого зависит будущее.

Он с сомнением и мольбой взглянул на меня, словно впервые вынужден был думать о последствиях, что так несвойственно его характеру. Я решил было, что он готов уступить. Вдруг, к моему ужасу, Дэн буркнул:

- Будьте мужчиной!

Пирс повернул к нему голову.

- В ваших советах я во всяком случае не нуждаюсь, - отрезал он. - Я не позволю мне указывать.

- До последнего вашего дня, - произнес Дэн, - будете вы передо мной в ответе за то, что так обошлись с ней.

Зэхери улыбнулся.

- Видите эту муху? - спросил он. - Так вот, до вас мне такое же дело, как до нее. - И он смахнул муху со своих белых брюк. - Всего наилучшего!

Благородные моряки, составлявшие экипаж нашей лодки, налегли на весла, но не успели они отвалить от борта, как проливной дождь обрушился на тендер, и его как не бывало; в памяти у меня остался лишь помощник капитана, который, перегнувшись через борт и обратив к нам свое загорелое молодое лицо, махал фуражкой, улыбающийся, полный энергии и дружеских чувств.

...До берега мы добрались насквозь промокшие, недовольные собой и друг другом; я угрюмо поехал домой.

Когда я проезжал мимо сада, расшатанная бурей яблоня с грохотом повалилась на землю.

Яблоки зреют - вот упадут,

О! Хэй-хоу! вот упадут...

Я твердо решил собрать вещи и уехать отсюда. Однако есть во всем этом что-то странное, какая-то непреоборимая прелесть. Для вас, не знающего этих людей, это может показаться лишь чем-то жалким и глупым. Но в жизни нас манит к себе не только хорошее, ясное и полезное, но и странное, непостижимое, таинственное - к худу ли это, иль к добру.

Когда я подъехал к ферме, снова выглянуло солнце; желтая тростниковая крыша просвечивала сквозь деревья - можно было подумать, что под ней таятся радость и добрые вести. Дверь мне открыл сам Джон Форд.

Он начал с извинений, и от этого я еще более почувствовал себя незваным гостем; потом он сказал:

- Я пока не говорил с моей внучкой - ждал Дэна Треффри.

Он был суров и печален, как человек, которого гнетет горе. Очевидно, он не спал всю ночь; одежда его была в беспорядке, я думаю, он вообще не раздевался. Он не такой человек, какого можно пожалеть. У меня было чувство, что я поступил бесцеремонно, став свидетелем всей этой истории. Когда я рассказал ему, где мы были, он проговорил:

- Вы очень добры, что беспокоились. Да иначе вы и не могли бы поступить! Но теперь, когда все кончено...

И он сделал жест, полный отчаяния. Казалось, гордость в нем борется с невыносимой болью. Немного погодя он спросил:

- Вы говорите, что видели его? Он во всем признался? Дал объяснения?

Я постарался растолковать ему позицию Пирса. Перед этим стариком с его непреклонностью и суровым понятием о долге я чувствовал себя так, словно держу сторону Зэхери и обязан добиться справедливости.

- Как же это понять? - сказал он наконец. - Он овладел ею, вы говорите, чтобы не потерять ее; и теперь через две недели покидает?

- Он говорит, что хотел взять ее с собой...

- И вы этому верите?

Я не успел ответить, потому что увидел в дверях Пейшнс. Сколько она там простояла, не знаю.

- Это правда, что он собирается уехать без меня?! - воскликнула она.

Я мог лишь кивнуть головой.

- Вы от него это сами слышали?

- Да.

Она топнула ногой.

- Но он же обещал! Обещал!

Джон Форд приблизился к ней.

- Не прикасайся ко мне, дед! Я ненавижу вас всех! Пусть делает, что хочет, мне все равно.

Лицо Джона Форда посерело.

- Пейшнс, - сказал он, - неужели тебе так хочется уехать от меня?

Она поглядела на нас в упор и резко ответила:

- К чему все объяснения? Они только причинят тебе боль, хочу я этого или нет.

- Что ты надеялась найти там, в дальних краях? Она засмеялась.

- Найти? Не знаю... ничего; по крайней мере никто не стал бы меня угнетать. А теперь ты, наверное, запрешь меня, потому что ведь я слабая девушка, не то, что вы - сильные _мужчины_.

- Замолчи! - сказал Джон Форд. - Я заставлю его взять тебя.

- Не смей! - закричала она. - Я тебе не позволю. Он волен делать, что хочет. Он свободен - слышите вы все? Свободен!

Она проскользнула в дверь и исчезла.

Джон Форд покачнулся, как будто земля ушла у него из-под ног. Я оставил его. Потом пошел на кухню, где за столом сидел Хопгуд и ел хлеб с сыром. Увидев меня, он встал и очень сердечно предложил мне холодный бекон и кружку эля.

- Я так и думал, сэр, что вы придете, - сказал он, продолжая жевать. Сегодня в доме никто не заботится о еде. Старуха возится с мисс Пэшьенс. Молодые девицы стали больно уж решительные. - Он утер рукавом свой широкий, жесткий рот и набил трубку. - Особливо, когда это у них в крови. Сквайр Рик Войси был джентльмен, да и миссис Войси, что ж, настоящая леди, только... добавил он, перекладывая трубку из одного угла рта в другой, - только страсть какая сварливая.

Сердце у Хопгуда доброе и, я уверен, настолько же нежное, насколько он сам кажется суровым, однако не тот он человек, с которым захочешь обсуждать подобные дела. Я поднялся к себе и начал укладывать вещи, но вскоре бросил, взялся за книгу и в конце концов уснул.