Не откладывай свадьбу на завтра - Влада Ольховская

Но тут уже другой мир, другой уровень. Суровые двухметровые охранники гарантировали то, что до ее платьев доберется только она сама.

Жин-Жин как раз успела перечитать сценарий, когда зазвонил телефон. Взглянув на экран, девушка улыбнулась: номер был во всех отношениях любимый.

– Давай ты порадуешь меня новостью, что все-таки решил поприсутствовать?

– Решил, – отозвался Андрей. – Я поприсутствую на диване. Но буду смотреть на тебя минимум одним глазом.

– А вторым что? Пиво открывать?

– Второй будет спать, потому что песенки я не люблю. Люблю только тебя, за что и страдаю, – показательно скорбным тоном произнес он. – Я вот что хотел спросить… Тебя домой когда ждать?

– Точно не могу сказать. Сам концерт заканчивается после полуночи, потом еще будет афтепати…

– Звучит как сексуальное извращение, – буркнул мужчина.

– Да ну тебя! Это вечеринка для участников концерта! Но я на нее не остаюсь. Оцени, какая я примерная жена! Я веду первое отделение концерта, потом свободна. Думаю, в районе одиннадцати удастся вырваться. А что? Не доверяешь мне?

– Тебе доверяю, обстоятельствам не доверяю. Женя, я тебя встретить хочу. Поздно все-таки, да и после того, как Агнию пытались подставить, расслабляться рано.

– А я тут при чем? – изумилась она. – Агнии я безумно сочувствую, но я же ей не родственница, чтобы врагов ее злить!

– Это как подойти… Родственница или нет, а вместе вы появляетесь часто, и о вашей дружбе знают многие. Я не люблю полагаться на случай. Слушай, мне кажется или тебя напрягает то, что я тебя встречать буду?

Уже перешел из защиты в нападение… Мужчины!

– Ничего меня не напрягает, – заверила его Жин-Жин. – Я позвоню тебе, когда буду отъезжать от концертного зала, там дороги минут сорок. Надеюсь, Вербицкий не послал тебя разбираться с тем, что произошло в детском саду?

Это Агнии ее бойфренд мог сказать, что решил затаиться, чтобы она тоже сидела тихо. На самом деле… кто его знает!

Но оказалось, что она переоценила коварство Даниила Вербицкого:

– Нет, он сам с этим пересекаться не намерен. Данила считает, что пока мы еще в шаге от грязи, а если полезем – чистыми не выйдем, да еще и следствию помешаем. Мое беспокойство о тебе – мое личное дело.

– Я не хотела обидеть…

– Ты не обидела. Позвони мне, когда освободишься, я настаиваю.

– Хорошо…

И он повесил трубку…

На душе все равно было неспокойно, но Жин-Жин заставила себя отстраниться от этого. Работа есть работа, если постоянно возвращаться мыслями к Андрею, наивный зритель решит, что «ведущая с похмелья». О сложных эмоциях никто не думает, вывод, как правило, предсказуемый.

Переоделась она у себя в гримерке, а на макияж пришлось переходить в соседний зал, рассчитанный на несколько человек. Там и освещение получше, и зеркал больше. Многие кресла уже были заняты, но Жин-Жин ждал знакомый стилист.

Девушка с удивлением отметила, что Суворов уже явился. И это странно: он-то ничего не будет вести, ему полагается только награду вручить! Он увидел ее, приветственно кивнул, она улыбнулась в ответ. Оба понимали, что, пока стилист занимается ее макияжем, никаких бесед не будет.

Режиссер и без того от одиночества не страдал. Некоторое время он с тоской вертел в руках пачку сигарет, глядя на знак «Не курить!», но потом компанию ему составила молодая актриса, Лиза Котова. Они с Жин-Жин были условно знакомы: вроде и снимались в одном фильме, а толком не говорили ни разу.

Женя и не рвалась общаться со всеми начинающими актрисами, тем более что Лиза, обладательница весьма специфической, «характерной» внешности, всегда косилась на нее с неприязнью. Однако нынешнюю их беседу она пропустить не могла. Через зеркало Женя видела, как Котова активно что-то объясняет режиссеру, периодически кивая в сторону модели.

Не надо быть гением, чтобы догадаться: о ней говорят.

– Жин-Жин, не верти-ись! – манерно протянул стилист. – А то накладные ресницы окажутся в итоге у тебя в носу!

– Усики сейчас в моде!

– Это вызов?

– Нет, – поспешила заверить его девушка. А то с этого станется, он и суперклей использует, если надо! – Что здесь вообще делает Котова?

– Что, вторую половинку твою увела? Де-е-етка, не озадачивайся, ты слишком богиня, чтобы ревновать!

– Пудру тебе в нос, я серьезно! – Жин-Жин шутливо толкнула его в бок, выбрав момент, когда ее глаза не были в зоне поражения кисточкой для туши. – Я не знала, что она участвует в концерте!

– Она и не участвует, полет не тот. Для вручения наград она недостаточно известна, для выноса букетов – рожей не вышла.

– Фу, блин…

– Я просто называю вещи своими именами. – Стилист томно закатил глаза. – Я реально не знаю, зачем она сюда прикатилась. Может, как зрительница…

– Да? Тогда ее далековато занесло от зрительного зала!

– …А может, с Суворовым потрепаться. Видишь, он радостно сияет и потеет так, что мне его придется вторым слоем пудры покрывать!

Стилист преувеличил, но ненамного. Суворов действительно оживился, о чем-то спрашивал Лизу, она отвечала. К счастью, на Жин-Жин они больше не смотрели, и это успокаивало, но не до конца. Слишком уж странно для совпадения: актриса, которая ее изначально недолюбливала, вдруг появляется там, где ее быть не должно, и говорит с человеком, который обычно составляет Жене компанию.

– Жин-Жин? – в комнату заглянул помощник режиссера. – Не теряйся!

– Я, конечно, девушка хрупкая, но потерять меня в ограниченном пространстве весьма сложно!

– Я знал людей, которые могли затеряться среди двух табуреток. В общем, не исчезай.

Скоро работа закрутила, заставила полностью сосредоточиться на деле. Все посторонние мысли и подозрения могут подождать. Ей нужно улыбаться зрителям и камерам, выглядеть довольной и счастливой. Жин-Жин уже вела концерты, но никогда такие серьезные. Да еще и прямой эфир… от этого и вовсе коленки тряслись, причем буквально. Хорошо еще, что длинное платье удачно скрывало такие слабости.

Постепенно она забыла о том, что ее что-то беспокоило, волнение ушло. Один знакомый ведущий как-то сказал ей, что у зала особая энергетика, она заслоняет все остальное. Теперь Женя не могла с ним не согласиться.

Два часа пролетели незаметно, после очередной песни она ускользнула в гримерку, чтобы переодеться. Теперь последний этап, вручение награды, и все, можно ехать домой. Ей хотелось как можно скорее оказаться там, поговорить с Андреем, услышать, понравилось ли ему.

Конечно, понравилось. Он всегда так говорит. И она всегда верит – просто потому, что скептицизмом только себя извести можно.

– Ты прямо светишься, – отметил Суворов. – Публика тебя любит!

– Это взаимно!

– И не только публика, – подмигнул мужчина.

Жин-Жин не совсем поняла, что он имеет в виду, а спросить не успела – объявили их выход.

Говорил в основном Суворов, она держала в руках диплом. Девушку это вполне устраивало, после многих часов ведения концерта побаливало горло. Она даже не слушала толком, что он там вещает, пока случайно не уловила свое имя.

– …Мы с Жин-Жин решили использовать это важное событие, чтобы поделиться с вами радостной новостью!

Не та формулировка, которую она ожидала услышать. Жин-Жин чуть диплом не выронила от неожиданности. Что он вообще несет?!

– Это не очередной служебный роман, у нас все развивалось осторожней, мягче. Но за это я больше ценю результат. По сути, нынешний вечер – это первое наше объявление об отношениях. Все равно ведь журналисты все узнают, так не проще ли объявить это самим? Мне кажется, так цивилизованней!

Каких еще отношениях?! По привычке Женя улыбалась, потому что на нее были направлены объективы камер. Она подозревала, что слой макияжа даже скрывает румянец на ее щеках. Но мысли в голове девушки сменяли друг друга с космической скоростью.

Он с рассудком попрощался? Это не похоже на шутку! Бред какой-то… У него такое представление о пиаре фильма? Андрей же все это видит и слышит!

Суворов не дал ей опомниться. Приобняв девушку за талию, он прижался губами к ее губам. Полноценным поцелуем это назвать было нельзя: и он целоваться толком не умел, и Женя не отвечала. Но камера сгладит недостатки, зрители увидят чистую романтику!

И Андрей. Андрей тоже увидит.

Больше всего ей хотелось проломить режиссеру голову тем самым дипломом, который она так и не отдала лауреату. Жин-Жин не представляла, каким чудом ей удалось сдержаться. Профессиональное самообладание помогло, не иначе. Внутри бушевал гнев, однако отстранилась девушка осторожно и мягко.

– Господин Суворов пошутил, – проворковала она в микрофон. – Мы по-прежнему просто друзья. Но в нашем фильме вы увидите нечто большее!

Она не была уверена, что Андрей досмотрел до этих слов. А если и досмотрел… вряд ли поверил. Даже у его терпения есть предел.

Они вручили награду. Она улыбалась. Зрители аплодировали. Камеры продолжали снимать. Но как только они оказались за кулисами, она отвесила мужчине пощечину. Причем это не было демонстративным жестом, эдаким кокетливым похлопыванием куриной лапкой. Жин-Жин била сильно, а отдернув руку, резко стряхнула с пальцев капельки крови. На том месте, где по коже прошлись ее ногти, остались глубокие порезы.