Любовь слепа - Маргарет Мур

— Как видишь, — мрачно отозвалась Элайя и принялась теребить длинный рукав своего платья, даже не догадываясь, что от этого грудь ее еще больше обнажилась. Затем, к отчаянию сэра Джорджа, она украдкой взглянула на него и громко прошептала в сторону Руфуса: — Кое-кто из присутствующих может не согласиться, но я чувствую себя настоящим пугалом в этом платье.

Интересно, что их связывает? Перемигивания? Или поцелуи в укромных уголках? Или, может быть?..

Джордж ощутил, как краска гнева заливает его лицо, и с трудом сохранил спокойное выражение. Подойдя к столу, он небрежно прислонился к креслу.

— Платье изумительное, оно не скрывает ваших прелестей даже от холода, смею надеяться, что простуда отступит перед ними. — Солдаты зафыркали, пытаясь сдержать непристойный хохот, а Элайя удивленно взглянула на гостя.

— О чем это вы?

На пороге зала появился сэр Томас, следом за которым шел рослый священник. Казалось, святой отец не хуже заправского вояки умеет обращаться и с мечом, и с копьем. Заметив дочь, сэр Томас резко остановился, и священник чуть не налетел на него.

— Элайя… — растерялся сэр Томас. — Ты что же, до сих пор не пригласила нашего гостя присесть?

— Ах, конечно же! — Сложив губы в приветливую улыбку, девушка обернулась к Джорджу. — Вы сядете справа от отца, — приказала она.

— Естественно, — лениво протянул он в ответ, не двигаясь с места. Она не имеет права командовать им, как слугой, тем более на людях. — А вы сядете…

— Рядом с вами, — отрывисто ответила она.

Джордж выпрямился и прошел к столу, где галантно придержал кресло для Элайи. Размашистыми, мужскими шагами она обошла стол и плюхнулась в кресло с хмурым видом обиженного ребенка, явно не подозревая, что слабая шнуровка на лифе платья позволяет соседу отлично рассмотреть ее красивую грудь.

Руфус сдержанно поклонился и занял свое место за одним из столов в центре зала, чему Джордж от души порадовался.

Священник звучным голосом произнес краткую молитву, усердно призывая Господа проявить милосердие к собравшимся и сокрушить врагов их, и зал моментально наполнился гулом — похоже, тут предпочитали кричать, а не беседовать вполголоса. Рослые охотничьи псы сновали под столами и рылись в стеблях сухого тростника, отыскивая объедки. Укрепленные на стенах факелы потрескивали и чадили, почти не разгоняя сгущавшиеся сумерки.

Поданное угощение было незамысловатым, но сытным — сэр Томас, несомненно, понимал, что на пустой желудок много не повоюешь. Решив, что пришло время начать наступление, Джордж повернулся к Элайе.

— Сэр Руфус искренне восхищается вами, — безразличным тоном произнес он, пытаясь откусить кусок недожаренного мяса с кровью.

Элайя оторвала горбушку от буханки, лежавшей посреди стола, и принялась запихивать ее в рот, не замечая, что манжеты ее рукавов залезли в миску с подливой. В ответ на слова Джорджа она радостно встрепенулась.

— Вы правда так думаете? — спросила она с набитым ртом.

Они одновременно посмотрели на Рыжего Руфуса, который, казалось, состязался с сидящими рядом солдатами в том, кто сможет больше выпить и съесть.

— Полагаю, вы с ним знакомы не первый год, — поинтересовался Джордж.

— Руфус прожил у нас десять лет, — ответила Элайя и, вытерев губы тыльной стороной руки, рыгнула.

Джордж с трудом верил своим глазам. Нет, женщина благородного происхождения не может быть столь невоспитанной — хуже простолюдинки! Стараясь ничем не выдать своего отвращения, он аккуратно отрезал кусок мяса и перенес его в свою миску. Элайя смерила его насмешливым взглядом, а затем повернулась и — да-да! — подмигнула Руфусу.

Тот даже не смотрел в ее сторону.

Джордж с улыбкой откинулся на спинку кресла.

— Полагаю, силач вроде сэра Руфуса искусен во всех приемах ведения боя, — заметил он.

— Руфус — опытный воин, — с вызовом ответила Элайя, выламывая куриную ножку.

— А читать он умеет?

Она прекратила жевать и недоверчиво уставилась на Джорджа.

— Читать? — с изумлением переспросила она. — А с какой это стати ему читать? Он же не священник!

— Вероятно, — весело заметил Джордж, — он из тех, кто каждую ночь спит с новой женщиной — разумеется, если кошелек позволяет ему оплачивать такие услуги.

Элайя прищурилась и продолжала жевать, с подозрением глядя на него.

— Прошу прощения, леди Элайя, что позволил себе коснуться подобного предмета в разговоре с дамой.

В глазах ее тлела явная неприязнь.

Джордж ответил ей твердым взглядом, затем на губах его проступила улыбка.

Он смотрел на нее так, словно читал все ее мысли, и Элайе стало нехорошо. Она попыталась проглотить — и неожиданно поперхнулась. Джордж принялся легонько похлопывать ее по спине, через секунду девушка выплюнула проклятый кусочек мяса и вполголоса выругалась.

— Черт побери, что там у вас? — ворчливо поинтересовался сэр Томас. Он обернулся к ним, прервав оживленную беседу со священником о днях осады Акра[3].

— Не в то горло попало, — пояснила Элайя, со странным чувством ощущая на своей спине руку сэра Джорджа, излучающую тепло и силу, и вот уже второй раз Элайя ощутила незнакомый аромат, экзотичный и обволакивающий. Он напоминал ей праздник окончания жатвы и глинтвейн с пряностями.

Она повела плечами, и Джордж — правда, не сразу — убрал руку.

— Со мной все в порядке, сэр Джордж, — огрызнулась девушка.

— Я рад, что вам стало лучше, — тихо произнес сэр Джордж.

Глава четвертая

На следующее утро, облачившись в привычный наряд — мужская сорочка, юбка с подрезанным подолом, бриджи и подхваченная поясом куртка, — Элайя поднималась по узкой лестнице, что вела в покои сэра Джорджа. В руках у нее была кипа свежего постельного белья. Собственно говоря, этим вполне мог заняться кто-нибудь из слуг, однако Элайя решила, что это поможет ей исполнить задуманное.

Она собиралась пробраться в его комнату и посмотреть, что же такое он привез. Чем набиты сундуки из его обоза?

Элайя зевнула. Громкий смех и оживленные разговоры, доносившиеся из зала, мешали ей уснуть накануне вечером. Несколько раз она спускалась вниз и украдкой подглядывала за пирующими. Сэр Джордж долго стоял среди шумной толпы воинов, по всей вероятности развлекая их рассказами о своем участии в турнирах.

Элайя была неприятно поражена тем, с каким вниманием слушал его Руфус. Насколько лучше было бы, если бы он сидел в стороне, мрачный и молчаливый. Вместо этого во взгляде его сквозило… чуть ли не обожание.

В самом деле, сэр Джордж оказался превосходным рассказчиком. Он умел двумя-тремя фразами описать персонаж своей истории, а его содержательное, понятное слушателям повествование и тонкий юмор приятно отличались от вычурных оборотов, что были в ходу у менестрелей.