Новый старый 1978-й. Книга шестая (СИ) - Храмцов Андрей

Но вот появляется Маша и зал её встречает, как и нас до этого, бурными аплодисментами. Вот так, а ещё выступать не хотела. Да за такие аплодисменты многие артисты готовы в лепёшку разбиться, но услышать их. И, главное, не после выступления, а в самом начале. А тут всего лишь второе её появление на сцене и такой успех. Вот что значит грамотный маркетинг. Приободрённая доброжелательной реакцией зала Маша спела прекрасно. И ответная реакция публики на её пение была бурной. Всё, можно сказать, звезда состоялась. Маша сама это понимала и была счастлива. И цветы не заставили себя ждать. Вторые цветы в её концертной жизни. Будет ещё много других, но эти она запомнит навсегда.

После неё и мы замечательно выступили. В конце мы вызвали Машу и опять вместе кланялись залу, держась за руки. Да, мы устали. Но такая любовь публики не давала нам это чувствовать. Ради этого мы были готовы выступать постоянно. Это как наркотик в хорошем смысле этого слова. Мы уже не могли жить без зрительской любви, а публика не могла без наших песен и концертов.

В гримерке нас нашёл Толик и передал конверт с деньгами. В нем было почти двадцать тысяч рублей. Очень хороший результат для одного концерта. Из этих денег я выдал Димке пятьсот рублей на наш фан-клуб и его членов. Дорогое удовольствие содержать такую толпу ребят, но надо. Цветов в этот раз мы много с собой не взяли. Только несколько больших букет и корзину. Нам завтра улетать, а они все завянут до нашего возвращения.

Вот так и закончился этот очень медленно тянувшийся день. Он тянулся так долго потому, что мы были мысленно уже в Париже. Мы успели обсудить с Вольфсоном массу вопросов, я оставил ему печать, так как он был моим заместителем. Но наши с Солнышком души рвались во Францию. Меня так не тянуло в Лондон, как в Париж. Маша была счастлива и грустила одновременно. Счастлива потому, что она стала настоящей звездой. И грустила, потому, что расставалась со мной. Она этого не говорила, но я это видел по её глазам.

— Мы скоро вернёмся, — сказал я на прощание и поцеловал её в щеку, так как все ребята смотрели на нас.

— Я так к вам за эти три дня привыкла, что вы стали мне как родные, — сказала Маша, обнимая Солнышко.

— Ты теперь звезда и грустить не должна. Что тебе привезти из Парижа?

— Привези мне новую песню.

— Вот это ответ настоящей певицы.

Да, я привезу ей новую песню, которая станет хитом. Их у меня много. Я уже сейчас знаю какую. Но пусть это будет секретом ото всех, даже от самого себя.

Глава 2

«Но что ей до меня — она была в Париже,

И сам Марсель Марсо ей что-то говорил!»

В.Высоцкий

Мне снилось, что «я гуляю по Парижу». И что плюю «я с Эйфелевой башни на головы беспечных парижан». И всё у меня, как по Высоцкому, в жизни получилось и получается. Я же тоже «завёл с француженкою шашни», как и он. Он с Мариной, а я с Мари. Только он считает, что они нужны в Париже как «в русской бане лыжи». А мы с Солнышком, действительно, нужны. Не зря нас сам французский президент на гастроли пригласил.

Я в Париже сам никогда не был. Но пять лет изучения французского языка в институте привили мне любовь к этой стране. Поэтому чужим я себя там чувствовать точно не буду. И тут я неожиданно вспомнил песню, которую споют дуэтом Шарль Азнавур и Мирей Матьё буквально через три года. Она будет называться «Une vie d’amour», что на русский переводится, как «Жизнь в любви». Наши её переведут, как «Вечная любовь», но оба перевода не передают удивительного звучания её названия на языке оригинала. Её написали два француза армянского происхождения. Армяне толк в любви знают, поэтому и песня получилась замечательная. Вся Франция будет просто без ума от неё.

Я тихонько слез с кровати, чтобы не разбудить Солнышко и ушёл в комнату, где стоял синтезатор. Там я наиграл мелодию и почти про себя её спел. Но разве можно петь тихо, когда чуткое ухо твоей невесты-певицы, как радар, ловит любые посторонние звуки. Она может спать под крики и стук отбойного молотка на улице. Но стоит этим звукам сложиться в некую мелодию с мотивом, как она сразу просыпается. Это разновидность особой профессиональной деформация психики, я бы так сказал.

Неожиданно открылась дверь в комнату и моё заспанное чудо воскликнуло:

— Как же она прекрасна, эта твоя новая песня. Я поняла только, что она про любовь.

— Мы её будем петь вдвоём и я брошу Париж к твоим ногам, — воскликнул в ответ я. — Да что Париж, вся Франция будет носить нас на руках.

Мы рассмеялись и Солнышко поцеловала меня за такой изумительный подарок. Сделав все свои дела, мы вернулись к синтезатору и около часа просидели, репетируя новую песню. Под конец получилось то, чего я так добивался. Именно той проникновенности, которая была в исполнении Азнавура и Матьё и которую нам удалось очень точно воспроизвести. Последний вариант нашего исполнения я записал на кассету. Дам послушать англичанам и французам, пусть скажут своё мнение. Солнышко я решил с собой к Ситникову не брать, лучше отдохнёт перед полетом и соберёт наши вещи. В этот раз у нас точно чемодана четыре наберется. Я ещё вчера думал пригласить для этого дела Машу, но потом решил, что это будут не сборы, а одна сплошная женская болтовня.

До ВААПа я летел, как на крыльях. Хотелось побыстрее закончить с формальностями и, в прямом смысле, улететь на крыльях самолета. Надеюсь, он уже прилетел и ждёт нас в Шереметьево. Вот сейчас всё и узнаем. В агенстве приходилось себя постоянно сдерживать, чтобы не прыгать через две ступеньки, а подниматься размеренным шагом. Вы можете себе представить дважды Героя Советского Союза с Золотыми Звёздами на груди, скачущего от нетерпения по лестнице, как мальчишка? Я, правда, и есть мальчишка, но надо же уметь держать себя в руках.

К Ситникову в кабинет я вошёл спокойной и уверенной походкой, но как же хотелось чего-нибудь такого отчебучить. Василий Романович уловил моё нетерпение и сказал:

— Привет. Вижу, тебе не терпится улететь в Париж.

— Здравствуйте, Василий Романович, — сказал я и по такому случаю сел на стул поближе к Ситникову, так как предстояла серьёзная работа.

Прежде всего контракт, а потом райдер. На этот раз райдер будет серьёзный. Но сначала надо зарегистрировать песню.

— Я тут сегодня утром ещё одну песню сочинил, — сказал я, доставая кассету и слова. — Только ноты не успел записать.

— Я уже перестал удивляться твоей творческой плодовитости. Так уж и быть, мои сотрудники тебе помогут. Будешь им должен. Пока есть время, давай я послушаю твой шедевр.

Слушал Ситников внимательно, иногда поглядывая на меня. Наши с Солнышком голоса, действительно, звучали очень хорошо. Ну так и песня сама какая замечательная получилась.

— Да, я в тебе не ошибся, — сказал довольный Василий Романович. — Это действительно шедевр. И опять про любовь. Дуэт у вас прекрасный получился. Слышал, что ты новую солистку выпустил?

— Да, — ответил я, — первая ласточка нашего продюсерского Центра. Суслов с Андроповым это дело одобрили.

— Опять на выходных работал?

— Почти. Ездил смотреть дачу, а она же в Завидово. И заехал к Леониду Ильичу, а там Юрий Владимирович и Михаил Андреевич приехали. Вот и обсудили мой Центр, и мою неожиданную поездку во Францию.

— Всё успеваешь. Песни писать, молодых певичек продвигать и с руководством встречаться. А твоя Мария неплохо свою «Осень» спела. Мне понравилось.

— Спасибо, мы с ней старались.

Первой приехала Мари. Вот помянешь Марию, так Мари, только друга, сразу и появится. Я был рад, что именно она будет представлять французскую сторону в наших совместных переговорах с англичанами. Мы поздоровались по-деловому. Чай здесь у нас не приём, чтобы руки дамам целовать, и не кувыркание на диване в кабинете французского посла, чтобы целоваться в засос. Но Мари чуть дольше задержала свою ладошку в моей руке, давая понять, что субботние наши развлечения были для неё чём-то большим, чем просто секс. Значит, я не ошибся в своих выводах и я ей, по крайней мере, очень нравлюсь.