Изменник - Владимир Герлах

Здесь же московский тракт постепенно пустел и зарастал травой. Только очень редко, под усиленным конвоем проезжали грузовики, да почта раз в две недели доставлялась из областного города курьерами, которые ехали сюда с большими предосторожностями, заранее разведав через своих доверенных лиц о том, где орудуют партизаны. Спасаясь от партизанов бежали из колхозов и совхозов агрономы, полицейские и старосты. Собирались в городе, не исполняли приказаний вернуться обратно, просили сначала очистить лес от партизанов.

Шаландин со своими полицейскими отправлялся за реку и вел с партизанами упорную и утомительную борьбу. После кровопролитных стычек, где обе стороны соперничали друг с другом в жестокости и храбрости, партизаны бежали в свои болота и на некоторое время, как будто, исчезали, в колхозы возвращались представители власти, начинали снова реквизировать скот, опустошали колхозные амбары, резали кур и гусей, собирали яйца и молоко.

Так продолжалось неделю или две, вдруг снова появлялись веселые, снова лилась кровь немцев и их слуг и уцелевшие бежали во весь дух напрямик лесом и болотами через Сонь вплавь в город, а колхозники кряхтя и ругаясь старались ублажить новых временных хозяев. Времена были трудные, нужно было по очереди угождать всем, немцам и партизанам и обманывать их всех, закапывая зерно, угоняя скот в лес, пряча своих девушек и выпивая наспех самогонку, в короткие минуты междуцарствия.

Только один староста не покидал своего колхоза. Это был Савелий Станкевич из Озерного, он прятался в лесу от партизанов и, после их ухода являлся в город, сообщал подробности о преступлениях бандитов и о том направлении куда они скрылись. И всегда границей, где терялись их следы, были большие болота, где путались в трясинах тропы и преследование становилось бесполезным и опасным.

Однажды, решив все таки до конца проверить показания Станкевича, Шаландин отправил по одной как будто солидной дороге разведку из десяти человек. Но никто из них не вернулся обратно и тишина была в осенней тиши болотных трав, ни стрельбы, ни крика. После долгого тревожного ожидания, Шаландин сам двинулся вслед за исчезнувшими, с самыми храбрыми полицейскими, бывшими красноармейцами, но без результата: дорога внезапно оборвалась в обманчивой, густой болотной траве и была эта трава пожелтевшая от осени, высока и не помята. Ушли ни с чем, но на обратном пути устроили засаду на берегу озера, подстерегли врагов, убили двух партизанов и двух взяли в плен. Сам Шаландин руководил допросом, по его приказу развели здесь же на берегу веселый огонек и на нем принялись поджаривать пятки партизанам.

Партизаны ругались, кричали и хрипели, но, в конце концов, все таки во многом признались и многое рассказали… как в трясине топили полицейскую разведку и о своих друзьях. Сказали, что Судельман, председатель горсовета и многие партийцы из колхозов и совхозов, в свое время бежавшие в лес, присоединялись к веселым, что самолет подбросил им руководителя с большой земли, с той стороны фронта, с печатными инструкциями, с рацией, автоматами и толом. Так как веселые были люди неопытные в партизанской борьбе и ничего кроме ненависти к немцам не знали, они были рады своему новому начальству, оружию и обучению воинскому делу. Учились владеть автоматами и за ними ухаживать, бросать ручные гранаты, поджигать с расчетом бикфордов шнур, заряжать тол капсулями и спускать ударник в нужный момент, дергая за веревку далеко из-за куста. Жили они в землянках на одном острове, среди больших болот, но дороги туда они, мучимые огнем, не знали, были специальные проводники, которые одни могли их вернуть в лагерь и вывести оттуда в лес.

Много еще интересного и страшною рассказали, умирая в корчах и крике, пока окончательно не замолчали под пулями, размозжившими их головы.

Вернувшись домой после этой долгой и кровавой экзекуции, Шаландин побежал к Шуберу и снова в комендатуре были длинные и бесплодные совещания представителей немецкой власти. Были подсчитаны вооруженные силы немцев: пятьдесят два немецких солдата вместе с зондерфюрерами Губера и восемьдесят три немца, часть которых была разбросана по колхозам и совхозам. Из этих поли- цейских 22 подчинялись непосредственно Шульце и, как боевая часть, никуда не годились. Было решено оставить отдаленные колхозы, увести оттуда полицейских в город, откуда, по мере надобности, отправлять карательные отряды, линию обороны по берегу Сони закончить как можно скорее, выгнав на работы все трудоспособное население города на помощь евреям, уже законченные бункера немедленно занять отрядами полиции и немцев, было принято во внимание перепуганными немцами, что кричали партизаны поглядывая на свои обугленные пятки: «Подождите, скоро всем вам, гадам, конец настанет… придут наши в город и всех вас перешлепают вместе с немцами».

На другой день после этого важного совещания на берегу Сони работал весь город, работа рванулась вперед и к вечеру были закончены окопы, бункера у моста и сторожевая башня, которую телефоном связали с комендатурой. А вечером приехали курьеры из областного города с почтой, письмами из далекой Германии и распоряжения из центра, один толстый пакет для Шульце… Шульце рассеянно пробежал глазами надоевшие скучные приказы и, вдруг, побледнел и испугался, когда прочел одно коротенькое секретное отношение. Несколько раз прочел внимательно, потом долго сидел с закрытыми глазами и думал.

Оказывается нужно было, наконец, удалить гнойный нарыв… уничтожить всех евреев с их женщинами и детьми, их имущество конфисковать в пользу германской армии, назначить комиссию для учета одежды и мебели, а золото и всякие драгоценности, если таковые найдутся, отправить в центр. Начальство принимало во внимание необходимость использования евреев как рабочей силы, но считало, что времени на это ушло достаточно и приказывало приступить немедленно к уничтожению врагов человечества. Приказ есть приказ! Кугель, помощник Шульце, который сильно похудел и побледнел со времени прихода в этот дом Саши Понан-допуло, помог своему начальству разработать все детали этой неприятной, но необходимой операции.

Евреи больше не были нужны, оставшуюся работу по укреплению города с успехом и быстро могли закончить русские. Под предлогом рубки леса, чтобы заготовить топливо для города на зиму, вывести их за город на Черную балку. Полицейский отряд под командой Чернова их расстреляет там при помощи немцев и закопают, на это дело выдать всем по бутылке водки и по пачке махорки.

Уточнив все детали Шульце отправился к коменданту города Шуберу, доложил ему о полученном приказе и своем плане. Но Шубер, вредный и упрямый старик, уперся. Не его дело было вмешиваться в это грязное дело, но своих евреев, работающих при комендатуре, он не отдаст. Эти прекрасные мастера ему необходимы, никакие доводы и уговоры Шульце не помогли: «Черт возьми вас! Кто здесь в городе комендант я или вы? Не дам!» Пришлось уступить и отсрочить на неопределенное время уничтожение мастеровых, но остальные должны были умереть на другой же день!