Путешественница. Книга 2: В плену стихий - Диана Гэблдон

Суть проблемы я понимала: невелика радость для Лаогеры узнать, что дочь вышла за однорукого бывшего карманника, да к тому же старше ее почти вдвое.

Ее материнские чувства вряд ли порадовало бы и упоминание о том, что брачный обряд был совершен посреди ночи, на пустынном вест-индийском пляже, опальным и слава богу что вовсе не лишенным сана священником, в присутствии двадцати пяти человек, десятка французских лошадей, маленькой отары овец и спаниеля, вносившего свой вклад в общее оживление и веселье попытками при любой возможности совокупиться с деревянной ногой Мерфи. Единственное, что могло бы огорчить Лаогеру еще больше, — это известие о моем участии в церемонии. На воткнутых в песок шестах зажгли несколько факелов, пляшущий свет которых окрашивал участки побережья в яркие на фоне черного бархата ночи красный и оранжевый цвета, а над головой, как благословляющие огни небес, сияли ясные карибские звезды. Хоть обряд проходил и не в церкви, немногие пары могли бы похвастаться таким красивым обрамлением свадебной церемонии.

Не знаю уж, что за чудеса убеждения проявил Лоренц, но отец Фогден был здесь, нестойкий и колышущийся, словно призрак. Лишь блеск голубых глаз являлся в его облике отчетливым признаком жизни: кожа была серой, как его одеяние, а руки тряслись, с трудом удерживая переплетенный в кожу требник.

Джейми смерил его неодобрительным взглядом и, кажется, собирался высказаться, но ограничился тем, что пробормотал себе под нос какое-то крепкое гэльское выражение и поджал губы. Вокруг отца Фогдена витал пряный запах сангрии, но, по крайней мере, священник добрался сюда самостоятельно. Сейчас он стоял, покачиваясь, между двумя факелами, сосредоточив усилия на попытке перелистать страницы требника, которые легкий прибрежный ветерок вырывал из его пальцев. Уяснив в конце концов непосильность поставленной задачи, священник отступился, и книга с легким шлепком упала на песок.

Он хмыкнул, рыгнул и одарил нас исполненной благочестия улыбкой.

— Возлюбленные чада Господни…

Прошло некоторое время, прежде чем до переминавшихся с ноги на ногу и переговаривавшихся зевак дошло, что церемония началась, и они зашикали друг на друга, пихая локтями, чтобы призвать к тишине.

— Согласен ли ты взять в жены эту женщину? — громогласно вопросил отец Фогден, неожиданно уткнув перст в Мерфи.

— Нет! — воскликнул перепуганный кок. — Я тут вообще ни при чем. Это ошибка.

— Нет?

Отец Фогден прикрыл один глаз, а другой, яркий и обвиняющий, вперил в Мейтленда.

— А, так это вы ее берете?

— Нет, сэр, не я. Никоим образом, — торопливо заверил тот. — Жених — вот этот парень.

Мейтленд указал на Фергюса, который смотрел на священника исподлобья.

— Этот? Хм. Но у него же нет руки, — с сомнением заметил отец Фогден. — И что, невеста не против?

— Я не против! — нетерпеливо воскликнула Марсали.

Девушка стояла рядом с Фергюсом в одном из нарядов Эрменегильды — голубом шелковом платье с золотым шитьем по низкому квадратному вырезу, с распущенными по плечам на девичий манер волосами, блестящими, как свежая солома. Она была очаровательна. И начинала сердиться.

— Продолжайте!

Марсали топнула ножкой по песку, что не произвело ни малейшего звука, но священника, похоже, напугало.

— Да-да! — нервно произнес он, отступая на шаг. — Я, конечно, ни в коем случае не предполагаю, что это пре… преп… препятствие. Вот если бы он лишился детородного члена, это совсем другое дело! Но ведь он не лишился, правда? — Похоже, такая возможность чрезвычайно встревожила святого отца. — Потому что ежели с ним приключилась подобная беда, то все. Не могу я вас поженить. Не положено.

Лицо Марсали, и без того казавшееся в свете факелов красным, в этот миг напомнило мне лицо ее матушки, когда та обнаружила меня в Лаллиброхе. Плечи Фергюса задрожали, не знаю уж, от ярости или от смеха.

Джейми подавил назревавшую вспышку, решительно шагнув к участникам церемонии и положив одну руку на плечо Фергюса, а другую — на плечо Марсали.

— Этот мужчина, — кивнул он на Фергюса, — и эта женщина хотят пожениться. Обвенчайте их, святой отец. Сейчас же. Уж пожалуйста, — веско добавил он, отступил на шаг и восстановил порядок среди не в меру развеселившейся аудитории, бросая вокруг строгие взгляды.

— Спокойствие, только спокойствие, — возгласил отец Фогден, слегка покачиваясь. — Сейчас все сделаем как надо.

Последовала долгая пауза: священник молча воззрился на Марсали.

— Имя, — неожиданно вспомнил он. — Да, мне нужно знать имя. Никто не может жениться без имени, так же как и без того, что находится между ног. Чтоб вы знали, без этой штуковины…

— Марсали Джейн Маккимми Джойс! — громко произнесла Марсали, прервав его разглагольствования.

— Да-да, — поспешно подхватил священник. — Ну конечно. Марсали. Мар-са-ли. Итак, Марсали, согласна ли ты взять этого мужчину, хотя у него не хватает руки, а может, и чего-то еще, чего мы не видим, в качестве мужа, чтобы любить и почитать его с этого дня и впредь…

Тут он сбился: его внимание отвлекла вышедшая на свет, усердно жевавшая свою жвачку овца.

— Да.

Отец Фогден заморгал, возвращаясь к происходящему. Он предпринял безуспешную попытку сдержать очередной позыв рыгнуть и перевел взгляд своих голубых глаз на Фергюса.

— У вас тоже есть имя и все, что надо?

— Да, — кратко ответил Фергюс, предпочитая не вдаваться в подробности. — Меня зовут Фергюс.

При этих словах священник слегка нахмурился.

— Фергюс? Фергюс, Фергюс… Ладно, годится. И это все? Так не бывает. Должна быть фамилия.

— Фергюс! — повторил француз натянуто, поскольку это было его единственное имя, не считая имени Клодель, как его называли когда-то на родине.

Фергюсом Джейми назвал его в Париже двадцать лет назад, и до сих пор этого хватало. Но ведь и верно — у выросшего в борделе бастарда не было фамильного имени, которое смогла бы носить его жена.

— Фрэзер, — прозвучал за моей спиной низкий голос.

Фергюс и Марсали удивленно обернулись, и Джейми кивнул, а встретившись глазами с Фергюсом, улыбнулся.

— Фергюс Клодель Фрэзер, — четко, с расстановкой произнес он и, взглянув на Фергюса, поднял бровь.

Сам Фергюс выглядел ошеломленным: челюсть отвисла, глаза расширились и в тусклом свете сделались похожими на плошки. Затем он медленно кивнул, и лицо его зарделось.

— Фрэзер, — сказал он священнику. — Фергюс Клодель Фрэзер.

Отец Фогден откинул назад голову, обозревая небо, по которому плыл над деревьями светлый полумесяц, лелея в своей чаше черный шар луны, после чего с мечтательным видом снова воззрился на Фергюса.