Великолепные руины - Меган Ченс

Сунув банку в карман, я пошла. Отыскав кучу кирпичей, к которой можно было прислониться, я решила прикорнуть. Мой план добраться до лагеря оказался неосуществим – ни этой ночью, ни в ближайшем будущем. Это было слишком трудно. «Придется с этим подождать», – подумала я. От разочарования мне захотелось плакать. Но что толку было лить крокодиловы слезы?

А, проснувшись, я обнаружила, что солдат дал мне банку табака, который теперь ценился на вес золота.

Я обменяла немного табака у какого-то итальянца на две банки персиков, буханку хлеба, бутылку вина и колбасу. Вино я отдала врачу, который снял швы и перебинтовал мои ступни. Персики сменяла у одной женщины на кофе и одеяло. Половину буханки и колбасы я съела, а за вторую половину выручила пару банок томатов, которые тоже обменяла. Простая правда жизни: кому-то всегда хочется то, что есть у тебя. И так я выживала, пока в городе не сняли ограничения, – пять долгих дней.

Глава двадцать третья

Ограничения все-таки сняли, потому что Сан-Франциско наводнили люди. Не те, кто здесь жил или имел свое дело. А туристы из непострадавших районов города, Окленда и других краев. Разруха влекла их, как разлагающийся труп мух. Они сновали повсюду; нанимали гидов, чтобы те прожужжали им уши подробностями – чем страшнее, тем лучше. Они покупали на память осколки и головешки. В таком цирке слухи множились как грибы после дождя, и иногда их порождал один случайный вопрос или предположение. Так что услышав о том, что в Ноб-Хилле организовали лагерь для пострадавших, я засомневалась – правда ли это? Я продолжала пребывать в неведении о судьбе родственников. Но если они уцелели, а в Ноб-Хилле открыли лагерь, они должны были находиться именно там. Дом Салливанов был «витриной» их благополучия. Они никогда бы его не бросили. Даже в руинах.

И чтобы узнать правду, я отправилась на поиски газеты. Они до сих пор раздавались бесплатно. Увидев – впервые после катастрофы – свежий экземпляр «Вестника», я возликовала. Я не знала, была ли в этом номере колонка светской жизни, но очень надеялась, что увижу ее. Пробежав глазами рекламу не пострадавших от пожаров магазинов на Филлморе и объявления тех, кто временно переехал в новые помещения, я увидела заветную колонку. И вместе с радостью испытала страх: «А вдруг ее автором окажется не Лароса?»

Богатые такие же, как мы!

Недавняя катастрофа уравняла представителей всех классов и сословий. Богатые стали бедными и бродят по лагерю в Ноб-Хилле в грязных сапогах и вонючей одежде под стать нищим на городских улицах. И большинство из них одеты по моде самого популярного на сегодняшний день дизайнера – «Красного Креста».

Миссис Джеймс Шелдон носит широкие рабочие штаны и фланелевую рубашку, а мисс Бесси Осмосс топает по грязи на банкет в бесплатной столовой ради деликатесного супа из консервов. А ее путь украшают носки и прочие предметы гардероба, которые считается неприличным упоминать в светском обществе, развешанные после стирки сохнуть на веревках, натянутых от одного палаточного шеста до другого. После ужина сливки Сан-Франциско теперь не посещают танцы, а сидят вокруг костров под стать своим досточтимым прадедам, что добывали в земле состояния и строили на них дома, от которых теперь остались только груды обломков. Земля дала, земля забрала…

Пока одни надрываются в поте лица, расчищая город, другие занимаются любовью. Городские власти удивляются возросшему количеству заявок на получение брачных свидетельств, и невозможно завернуть за угол и не наткнуться на очередное объявление о помолвке. Несчастье и разруха – лучшие афродизиаки! Некоторым так не терпится связать себя узами, что они не желают дожидаться открытия церквей (потому что опасаются, что на их восстановление уйдет больше девяти месяцев).

Автором, безусловно, был Альфонс Бандерснитч. Хотя я поняла бы это и без подписи. Я узнала стиль Данте Ларосы, его сарказм. Он был жив! И только теперь, убедившись в этом, я осознала, как боялась обратного. Я вспомнила, как он сидел рядом со мной в первый раз в «Коппас», курил сигарету, а его темные глаза, казалось, просвечивали меня насквозь, как рентген: «Вы не трусиха, мисс Кимбл». Я вспомнила нашу встречу и разговор на балу у Андерсонов: «Я нахожу вас загадочной… В вашей истории мне многое остается непонятным, если только…» Лароса не закончил эту фразу. Я так и не узнала, что он имел в виду. А теперь мне подумалось: «Неужели он подозревал, что в игре Салливанов я – не участница, а жертва?»

«Возможно, тебе просто хочется так думать. Будь умной», – напомнил мне голос разума. Я ведь так наверняка и не знала – друг ли мне Данте Лароса?

И сначала я должна была посетить лагерь в Ноб-Хилле.

Идти туда мне было опасно. Я это понимала. Голди узнала бы меня в любом наряде. Но Шин была с Салливанами, когда я видела ее в последний раз. Может, она все еще оставалась с ними? Так что наведаться в лагерь мне следовало.

По правде говоря, Шин была не только поводом, но и оправданием для моего похода в лагерь. Мне очень хотелось посмотреть на людей, которые меня уничтожили. Мне хотелось насладиться их страданиями. Да, мне нужна была Шин. Но каковы были шансы на то, что она все еще у них работала? После такого?

«Да! Сначала, визит в Ноб-Хилл, а потом… Данте Лароса, независимо от того, найду ли я Шин или нет». Наконец-то мои планы пришли в движение. Возбуждение, предвкушение и страх ускоряли мои шаги, пока я шла в свой старый район. Ветер дул мне в лицо, туман застил видимость; сквозь его пелену то тут, то там проступали опаленные деревья и заросли кустарников, каким-то чудом избежавшие огня. Но уже заметны были признаки возвращения к жизни – бесплатные столовые, пункты оказания помощи пострадавшим, примитивные хибары, наспех строившиеся повсюду, где было место. На многих деревянных вывесках огонь выел отдельные буквы: «Горчий кофе», «Чай и сэнвичи», «Кондиерская». Но никого это не волновало. А на одной вывеске я прочитала «Кафе Брауна: выпейте чашку кофе и отдохните. У нас одна беда на всех». Отряды рабочих трудились не покладая рук. Солдаты выкрикивали приказы, а изнуренные и с виду голодные лошади тащили телеги, доверху груженные строительными материалами, вещами и продуктами.

Самый прямой путь в Ноб-Хилл лежал через Чайнатаун. До сих пор ходить туда строго воспрещалось.