Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник) - Антология

Я неплохо соображаю и умею мастерить штуки из разных материалов, но философствования даются мне тяжело. Поэтому первым делом я занес внутрь свой зоопарк. На них на всех требовалось разрешение, а у меня его не было, так что лучше их убрать. В спальне началось столпотворение, но меня это не пугало. Может быть, один из них даст мне совет, какой-то знак, который подскажет, что делать дальше. Особые надежды я возлагал на собак и оленя – но уже завечерело, а они мне так ничего и не сказали.

Поэтому я сделал то же, что всегда, когда мне бывало плохо, – отправился в Жилой лес послушать шуршание пакетов. Они шептались в темноте сотней голосов, секретничая на непонятном языке. Я ощутил, что меня увлекает вслед за ними невидимым, словно ночной воздух, течением, которое на самом деле такое же живое, как лес или я. И я тоже почувствовал себя неясно и таинственно, а еще я был счастлив так, как только может быть стоящий в темноте человек. Но я все еще не знал, что делать с бутылками, ДНН и Отделом здравоохранения.

Наверное, я ничего и не мог поделать.

Поэтому я вернулся домой, почистил зубы пальцем и залез в спальный мешок рядом с оленем и собаками. Я тут же заснул и снова увидел этот сон.

Я стою на чем-то мягком, как матрас, как зыбучий песок, который, стоит мне пошевелиться, смещается и ускользает из-под ног. Откуда-то сверху появляется мусор; несметное число мешков огромными снарядами несется ко мне. Гнилые апельсины грязные носки мокрые газеты куски пенопласта треснувшие пластиковые стаканчики все непрерывно падает ужасно воняет но меня больше пугает количество мусора он все прибывает я понимаю если не смогу выбраться отбросы погребут меня живьем накроют с головой я перестану дышать пакеты уже достают мне до пояса земля под ногами такая мягкая я не могу сделать и шага не могу убежать хлам падает все быстрее он становится больше покореженные садовые стулья проколотые автопокрышки сломанные старые компьютеры холодильники без дверей ржавые остовы автомобилей все в разы больше меня все ускоряется меня точно засыплет я открываю рот и хочу закричать но…

Но я…

Проснулся от собственного вопля. Я сел и сразу же почувствовал, как холодно и мокро вокруг, – я обмочился в спальный мешок. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно, потому что это плохо, так делают только дети, дрянные грязные дети. О боже, я знаю, что будет дальше…

Дрянным грязным детям место в РАКОВИНЕ.

Я вылетел из дома и во весь дух побежал к сердцу своего леса, туда, где хочу остаться навсегда, навеки в безопасности под сенью пакетов, чей тихий трепет стал похож на шепот миллиона матерей, заботливых крестных, волшебных фей, которые на миллион голосов твердили одно и то же:

– Идем с нами.

Здесь, под успокаивающим пологом деревьев, все именно так, как я оставил, здесь все мое, здесь безопасно, мусор больше не мусор, потому что я его вычистил, починил, наладил, сделал из него заборы, пруды, деревья, красивые, прекрасные деревья…

– Идем с нами.

Крестные, я, фламинго, утки и собаки, все мы спрятались в деревьях, где пили воду из Зеркального пруда, слушали шелест листьев и смотрели, как вертушки вовлекает в своей танец легкий ветерок, который бесконечно дул и выбалтывал одни секреты, а другие собирал и хранил.

– Идем с нами, – шептал лес.

Так я и сделал.

Работники ДНН появились точно в срок. Черные Косички на новой машине и двое мужчин в комбинезонах за рулем грузовика. У них были грабли, метлы, тяжелые перчатки и большие пластиковые пакеты. Черные Косички наблюдала из машины, потягивая кофе из бумажного стаканчика. У мужчин кофе не было, их ждала работа.

Палочки от мороженого они не тронули. Животные в доме тоже были в безопасности, но вот все остальное… Я стоял рядом и смотрел, как они одну за другой снимают с забора бутылки, потом вертушки, выкорчевывают мои деревья и сбрасывают пакеты в огромный мешок. «Сто пакетов», – пробормотал я себе под нос, но рабочие услышали, и один на минуту остановился.

– Вам не стоит жить в этом мусоре, – сказал он медленно и вежливо, будто мы были знакомы и он за меня волновался. На его лице проступил пот, руки в перчатках были вытянуты по бокам. – Это вредно для здоровья, понимаете? Мы здесь немного освободим. Вы сможете начать все заново.

Я уже начинал заново, но вслух этого не сказал: он пытался быть любезным, был любезен, поэтому я ответил «спасибо» и уступил ему дорогу. Когда они закончили, Черные Косички вышла из машины с листком бумаги. Она даже не потрудилась заговорить со мной, просто сложила листок и просунула под дверь… А потом они ушли. Черные Косички уехала на своей машине, рабочие – в грузовике со всеми моими пожитками: их свалили в кучу, словно хлам, просто мусор. Я почти слышал, как бутылки звенели мне, стукаясь друг о друга: «По-ка, по-ка…»

Я зарыдал – ничего не мог с собой поделать. Грузовик завернул за угол, двор был разрушен, а все, что я с таким трудом создал, исчезло. Но даже когда я плакал, руки уже занимались делом, ощупывали и дергали прочный пластик толстых, чистых, прекрасных мешков для мусора, забытых рабочими. Кузов грузовика был забит ими до отказа. Такие пакеты подойдут для удлиненных листьев – например, пальмовых. У меня еще никогда не было пальм. Я не знал, что подумает об этом олень, но фламинго они определенно понравятся.

Кейт Коджа – автор романов «Skin», «Kink», «Buddha Boy» и «The Cipher», который получил премию Брэма Стокера. Недавно увидел свет дебютный молодежный роман писательницы «Straydog».

Некоторые из многочисленных рассказов Коджа были напечатаны в сборниках сказок для взрослых Эллен Датлоу и Терри Виндлинг, антологиях «The Year’s Best Fantasy and Horror» («Лучшее за год: Мистика. Магический реализм. Фэнтези») и сборнике «Extremites».

Кейт Коджа живет со своим мужем, художником Риком Лидером, и сыном Аароном в пригороде Детройта.

Время от времени таинственный, надежный и дружелюбный лес становится единственным местом, где мы можем быть искренни сами с собой. И иногда то, что мы выбрасываем, бывает нам нужнее всего.

Майкл Шейн Белл

Пагоды Сибура

В один из летних дней Морису стало так плохо, что он чуть не умер, и мать отнесла его на берег реки Ньеве. Этот день навсегда изменил его жизнь. В июне 1885 года ему было десять. Стоял теплый полдень; со стороны залива дул легкий ветерок, и они могли дышать соленым морским воздухом. Мать надеялась, что этот воздух его исцелит.

– Когда папа вернется? – спросил Морис.

– На днях. Он писал, что скоро будет.

– Он опять привезет доктора пустить мне кровь?