Из собрания детективов «Радуги». Том 2 - Вилли Корсари

Но у Массимо Кампи были дела в Монферрато, и он не смог поехать вместе с Сантамарией. Он передал Анне Карле, что комиссар готов с ней встретиться, а свое, как он выразился, «нездоровое» любопытство он попридержит до завтра.

Они расстались на стоянке такси, и каждый поехал по своим делам.

Всю дорогу Сантамария, чье любопытство было здоровым, чисто профессиональным, спрашивал себя, куда же его повезет синьора Дозио и что она обнаружила. Интересно, касается ли это открытие Гарроне или какого-нибудь другого персонажа ее «приватного театра»? Он спокойно приготовился выслушать полный неоправданных догадок фантастический рассказ.

Но сейчас перед подъездом старинного палаццо все его спокойствие улетучилось словно дым.

Симпатичная синьора? Да, пожалуй. Синьора — потому что замужем, симпатичная — потому что вызывает чувство симпатии. Но с таким же успехом можно сказать, что он — безупречный полицейский комиссар, Турин — столица автомобильной промышленности и так далее и тому подобное. Одно он знал точно: нравится ему это или нет, но между «безупречным комиссаром» и «симпатичной синьорой» возникли не вполне деловые отношения.

— Вы кого-нибудь ищете?

Сантамария испуганно вздрогнул. Привратница, которая, как и все ее опытные товарки, обладала способностью появляться внезапно, словно из пустоты, рассматривала его с холодным любопытством.

— Квартиру Дозио, — ответил он, с трудом выдержав ее взгляд.

— Третий этаж.

Чувствуя, что в спину ему, как дуло пистолета, нацелены два глаза, Сантамария открыл стеклянную дверь и вошел в подъезд. На дверце лифта красовалась надпись «Лифт не работает». Он стал медленно подниматься по пологим ступеням лестницы. Одолел антресольный этаж и еще медленнее, чтобы не сбить дыхание, поднялся до второй лестничной площадки. Странно, но застенчивость и юношеское тщеславие, которые лет двадцать прятались в самом темном уголке души, точно мыши, вдруг вылезли наружу.

Табличка на одной из двух дверей гласила: «Дозио. Служебный кабинет». На другой двери никакой таблички не было. Сантамария глубоко вздохнул, подавил в себе желание поправить галстук и позвонил. Открыла ему через две-три секунды сама Анна Карла. Она уже стояла в холле, держа перчатки в одной руке и брелок с ключами — в другой. Радостно улыбнулась — было видно, что искренне ему рада. Потом на минуту вернулась в комнату, чтобы взять темные очки и вторую связку ключей, мимоходом погладила по голове маленькую, как две капли похожую на нее девочку, которая выскочила из второй комнаты да так и застыла, разинув рот («Чао, Франческа, смотри веди себя хорошо!»). Щелкнул замок, и они чуть не бегом спустились по лестнице. На улице она долго искала машину совсем не там, где ее оставила, наконец нашла («Ах да, она же тут стоит!»). Со стуком захлопнула дверцу, завела мотор, резко дала задний ход, а затем медленно-медленно, на ходу лихорадочно натягивая перчатки, зигзагом поехала вперед по улице.

Конечно, она очень симпатичная, еще раз отметил про себя Сантамария. Почти без единого слова она вытащила его из болота растерянности и сковавшей его робости и усадила на ковер-самолет.

— Расскажите мне о Пассалакуа.

Сантамария подробно рассказал ей о монсиньоре, извинившись, что не может процитировать наизусть комментарий Файета.

— Фаллос Губбио! — воскликнула она. — Как интересно!

Оба засмеялись, словно старые гимназические друзья.

— Могу я узнать, куда мы направляемся?

— Скоро увидите.

— Но в любом случае лучше не ехать на красный свет.

— Был желтый. И потом, мы выполняем служебную миссию, верно?

— Да, но другие этого не знают.

— Достаточно вам объявить, кто вы такой…

— По возможности лучше все-таки избегать неприятностей.

Возле кладбища остановилась длинная похоронная процессия.

— Это за пределами города? — спросил Сантамария.

— Нет, мы почти у цели. И не волнуйтесь, после вашего рассказа я уверена, что мы напали на след.

— Как вам это удалось?

— Мне помог друг мужа. Сегодня утром он прислал с посыльным все нужные документы. Крепко потрудился, бедняга.

— Но о каком следе идет речь?

— Об итифаллосе! — театрально прошептала она.

Она взяла сумочку и принялась рыться в ней. Огромный грузовик сзади грозно прогудел и пронесся мимо.

Траурный кортеж проследовал дальше, путь снова был свободен.

— Поищите сами желтую квадратную карточку.

Она кинула ему сумочку на колени.

Сантамария, не ожидавший такой непринужденности (чрезмерной? дружеской? детской? королевской?), с величайшей осторожностью сунул руку в сумочку.

Он деликатно отложил в сторону скомканный шейный платок, темные очки, ключи, пачку сигарет. И наконец увидел в боковом отделении краешек карточки.

— Эта? — спросил он.

— Да.

На карточке было написано: «Братья Дзаваттаро. Мраморные памятники, надгробья, проспект Реджо Парко, 225». А снизу, более мелким шрифтом: «Мужчина говорит по-немецки».

— Что все это означает?

Анна Карла не ответила, лишь сбавила скорость.

— Двести семнадцать… девятнадцать… двадцать один… Ага. Должно быть, здесь.

И верно, на воротах была прибита мраморная табличка с бронзовой надписью «Братья Дзаваттаро».

— Вы думаете, что кладбищенский фаллос?…

— Не открывайте им сразу, кто вы такой, и не удивляйтесь тому, что я буду говорить, — с улыбкой сказала она, резко свернула вправо и въехала в ворота. В просторном дворе, огороженном глухой стеной с одной стороны и металлической сеткой — с другой, были три навеса из рифленого железа, под которыми трудились рабочие, и двухэтажный обшарпанный домик, выкрашенный в зеленый цвет.

В одном из окон стоял горшок с геранью. Должно быть, в этом домике и жили братья Дзаваттаро.

— Давайте замаскируемся, — сказала Анна Карла. Она с неожиданной, почти профессиональной зоркостью окинула взглядом лицо и одежду Сантамарии и пожала плечами. — Нет. Вас не замаскируешь.

Сама она вынула из сумочки шейный платок, накинула его на голову, повязала под подбородком, так что выбивалась лишь прядь белокурых волос, и надела темные очки.

— Ну как, похожа я на иностранку?

— Вполне. Но ведь…

— Отлично. Идемте же.

Их встретил отчаянный визг пил, грохот молотков, треск каких-то небольших станков, скрип напильников. Огромный пес отчаянно залаял и рванулся к ним, натянув цепь.

— Ворам нелегко сюда проникнуть, — сказала Анна Карла.

— Если только у них нет хорошего наводчика.

Вокруг стояли прислоненные одна к другой надгробные плиты, напоминая колоду карт. Плиты были черные, белые, зеленые, серые, желтоватые — все разных размеров. Рядом стояли горы ваз, урн, крестов, мраморных корон и целые полчища могильных памятников: коленопреклоненные женщины в траурных вуалях, херувимы, овечки, лилии, голуби.

Сантамария выхватил глазом даже скульптуру новорожденного в колыбели и каменный вертолет. И по ассоциации вспомнил о каменном фаллосе.

Значит, это и есть «камни» Гарроне! Жалкий вид этих «скульптур», грубость работы резчиков наводили на мысль, что его догадка верна.

Сантамария перестал снисходительно улыбаться. До того как эрудит Пассалакуа дал ему религиозное объяснение, итифаллос с виа Мадзини был не просто непристойной и смешной вещью, но орудием убийцы. Его схватила крепкая или же дрожащая рука и с яростью ударила им по черепу. И вот теперь мастерская братьев Дзаваттаро, хотя она попала в его поле зрения совершенно случайно, напоминала о том, что было совершено безжалостное, дикое преступление. Сантамария в мгновение ока вновь превратился в полицейского, опыт подсказывал ему, что нужно быть готовым к любым неожиданностям и следует как можно скорее услать отсюда «симпатичную синьору». Он огляделся. Что там за углом зеленого дома? Еще один выход? Металлическая сетка порвана во многих местах, и через нее легко можно удрать.

Он заметил глыбы мрамора, разбросанные по всему двору, автофургончик возле стены, маленький подъемный кран. Что, если дело примет серьезный оборот?…

— Почему у вас такое хмурое лицо? Что случилось?

— Ничего, — ответил он.

Ничего и не случится, уж во всяком случае, при ней он ничего не сможет предпринять. Лучше забыть о пистолете в заднем кармане брюк. Он «сохранит инкогнито».

— Я не откроюсь им, но и вы, Анна Карла, ничему не удивляйтесь.

Жестом шустрой старушки она опустила очки на нос и пристально на него посмотрела.

— Бух-бух, человечий чую дух? — сказала она без тени улыбки.

— Будем надеяться.

— Вы думаете, убийца скрывается здесь?

— Кто знает… Давайте пока что займемся братьями.

Они направились к навесу. И тут из зеленого дома вышли мужчина и мальчик лет десяти и двинулись им навстречу. Мужчина — коренастый, низкорослый, почти совсем лысый, с волосатыми ручищами и грудью — был в такой же рубахе, как у Баукьеро, и фланелевых, хорошо отутюженных брюках. На руке у него был золотой хронометр с браслетом, тоже золотым.