"Фантастика 2023-111", Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Алейников Кирилл

Гораздо интереснее становится, когда ситуация полностью выходит из-под контроля, теряя при этом всяческое логичное либо научное объяснение. Вряд ли у вас была возможность оказаться в такой ситуации. По-настоящему оказаться в такой ситуации... Вряд ли — до сегодняшнего дня. Когда-то я был таким же, как вы: прожженный атеист, уверенный в себе и в завтрашнем дне, искрящийся оптимизмом и желающий знать всё. В моих глазах горел тот же самый свет, который я вижу в ваших. Теперь мои глаза свет не излучают. Во всяком случае, не излучают тот, прежний свет...

Я расскажу вам историю, которую вполне можно назвать историей моей жизни, потому что ничего более существенного со мной не происходило и вряд ли уже произойдет. Все биографические сюсюканья вроде того, где родился, где учился и кому писал любовные письма, я откину сразу, потому что необходимости в них ни на грош. Эта история не о любви, знаете ли... К тому же, вы сами можете всегда навести интересующие вас справки о моем прошлом, которое для меня больше не существует, не имеет веса...

Итак, с чего бы начать? Хм, даже не знаю. Конечно же, начинать следует с начала — трудно представить себе иной вариант. Я лишь задумался о том, сразу ли говорить вам то, из-за чего, собственно, вы и решили со мной встретиться. Или потомить вас немного, поиздеваться... Ведь это в моей крови чуть ли не главная составляющая — использование людей...

Ладно, если вы закажете мне еще пива, я начну.

Что ж, премного благодарен. Вы не скупитесь, когда речь идет о сенсациях, верно?

История, которую я намерен изложить, началась пятого ноября позапрошлого года, то есть около двадцати месяцев назад. С неба падал мягкий снег, непривычно теплый для последнего месяца осени. Хлопья его переливались, сверкали цветами спектра в ярких лучах фонарей уличного освещения, в окнах приступивших к ужину многоэтажек, в горящих глазах редких автомобилей. Было тепло, чуть ветрено, но по-странному пустынно. Рабочий люд сидел дома, смотрел вечерние выпуски новостей, звонил родственникам, пил чай, читал газеты и ужинал. Хозяева темноты — молодежь — еще не спешили в свое царство асфальта и бетона, но наслаждались дешевыми сериалами для подростков, чтобы после было что обсудить в прокуренных и заплеванных подъездах.

А у меня были кое-какие проблемы личного плана. Думаю, у всех людей есть подобные проблемки, вроде бы и не такие уж большие, но в совокупности нагоняющие тоску. А тоску я всегда умел лечить только одним способом — выпивкой. В компании друзей, знакомых, или в полном одиночестве — не важно. И вот шел я по набережной родного города, вдыхал запахи почти зимнего вечера и пил пиво: в моей руке покачивалась бутылка «Балтики». Не спорю, это пиво из разряда дерьмовых, но считаю, что соотношение «цена-качество» вполне приемлемо. То есть, и то и другие держится на том низком уровне, который ещё приемлем. Проделав путь от Ленинградского моста до моста Железнодорожного, я свернул в обратную сторону. Постоял над пришвартованными теплоходами, уснувшими до летней навигации; понаблюдал за искрящимися торговыми кварталами на том берегу; полюбовался яркой полной луной, окруженной роем вечных спутниц-звезд. настроение было никаким: ни хорошим, ни плохим.

Тоска, что говорить...

За пазухой, приколотый к внутреннему карману куртки, висел маленький цилиндрик mp3-плэйера, подаренный мне на день рождения ещё прошлой девушкой. Случайный выбор послал по тоненьким проводкам электросигнал, преобразовавшийся на динамиках дуговых наушников в звук. На самом деле мне неизвестно, как называются такие наушники: обхватывают ушные раковины сзади и плавно прилегают к слуховому отверстию, так что как ни мотай головой — наушники не соскочат.

Сколько лет прошло, Всё о том же гудят провода, Всё того же ждут самолёты...

Довольно печальная музыка подстрекнула во мне новую волну тоски. Опершись руками о парапет, я посмотрел в тёмную воду реки, никогда не замерзающую, вечно текущую с юга на север, равнодушную к раскинувшемуся по берегам городу и равнодушную к человеку, одиноко стоящему над каменным обрывом набережной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Солист протянул жестокую фразу:

Девочка с глазами Из самого синего льда Тает под огнём пулемета...

Я плюнул в неспокойную реку и закурил. По аллее промчалась женщина с сумками, автомобильный мост ниже по течению огласила тревожная милицейская сирена. В голове звучали пророческие слова:

Должен же растаять Хоть кто-то...

Не мог я знать, что произойдёт в ближайшее время, как круто переменится жизнь, как все её устоявшиеся основы рухнут с грохотом в пропасть, уступая место совершенно иным взглядам, действиям и желаниям. И если бы узнал, то в ужасе содрогнулся, выронил недопитую бутылку пива, легкий хмель вмиг улетучился бы из головы. Но, повторяю, я не мог знать ничего о будущем, о будущем, весьма недалеком и будущем, отстоящим на многие месяцы. И не мог догадываться, насколько слова играющей в наушниках песни соответствуют грядущим событиям.

Скоро рассвет, выхода нет, Ключи поверни, и полетели. Нужно писать в чью-то тетрадь Кровью, как в метрополитене...

Выхода нет. Сейчас я уже могу так сказать, и вы согласитесь со мной, едва прослушаете всю историю до конца. Всё о том же будут гудеть провода, всё того же будут ждать самолёты, поезда и океанские лайнеры, всё по-прежнему кто-то будет таять за высшие цели, вроде бы и благие, но достигающиеся слишком жестокими средствами. Но, как было сказано, выхода, к сожалению, нет...

Почувствовав, что озяб, я поднялся до кленовой аллеи, покрыл расстояние в двести шагов до ближайшего перекрестка и уже хотел пойти на остановку или, быть может, спуститься в метрополитен, чтобы вернуться в свое скромное жилище. Но тут заметил вывеску бара. Называется бар «Арабика». Он и по сей день стоит на том самом перекрестке в конце кленовой аллеи. Что означает слово «Арабика», я не знаю. Да и наплевать мне, честно говоря.

Что-то арабское, надо полагать...

Дернул меня черт зайти в это заведение. В конце концов, времени было еще мало — начало восьмого. Внутри посетителей оказалось немного. Я взял кружку пива, тарелку соленых орешков и прошел вглубь зала, поближе к вопящим динамикам стереосистемы. Не успел я, однако, как следует устроиться, ко мне подсел мужчина. Самый обычный среднестатистический мужчина лет тридцати пяти, с аккуратной прической, в приличной куртке, позолоченных часах... «Не возражаете, если я присяду вместе с вами?», — спросил он, едва я перевел на него взгляд. Скажу по секрету, что в тот момент он показался мне немножко странным, если не сказать больше. Знаете, иногда случается такое, когда каким-то непостижимым образом вдруг чувствуешь в незнакомом человеке определенные вещи, которые заставляют тебя смущаться. А смущение, в свою очередь, вызывает недоверие и нежелание находиться рядом с таким человеком. «Да ради бога», — тем не менее ответил я нейтральным голосом, догадываясь, что же именно мне так не понравилось в незнакомце. Причиной тому были его глаза, контрастировавшие с прочими элементами внешности, как пятна грязи контрастируют с едва выпавшим девственным снегом. Его глаза были похожи на две язвы. У меня сложилось впечатление, что они вовсе не принадлежали мужчине, но были кем-то и зачем-то пересажены.

Однако после кружки пива чувство неприязни к незнакомцу пропало. Тем более что он был, так же как и я, озабочен личными проблемами: постоянно вздыхал, надолго задерживал взгляд на одной точке, внезапно бледнел или, наоборот, покрывался горячей испариной.