Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник) - Леонид Филатов

(Крики: «Да здравствует Сила Терентьич!», «Ура Силе Терентьичу!», «Качать Силу Терентьича!», «Спасибо, Сила Терентьич!»)

Сила Терентьич. Господа! Если и есть у меня заслуги, то они не мои, а моих сотрудников. Мне оставалось только смотреть, радоваться и благодарить! Спасибо вам!

2-й оратор. Сила Терентьич! Со свойственной вам скромностью вы хотели всю честь нашего возрождения приписать нам, слабым вашим сотрудникам. В первый раз в жизни вы сказали слово, несогласное с истиной!

Наш труд был скромен, наш труд был невелик. Не на нас были обращены взоры всей губернии. Они были обращены на нашего руководителя. На вас, Сила Терентьич!

(Крики: «Слава Силе Терентьичу!», «Да здравствует Сила Терентьич!», «Ура Силе Терентьичу!», «Спасибо, Сила Терентьич!»)

3-й оратор. Господа! Наше торжество будет неполным, если мы не сделаем его участником нашего уважаемого Владимира Тимофеича!

Владимир Тимофеич! С вашей просвещенной помощью мы разрешили вопрос о проведении железных путей в нашем крае! Вы указали на опасность, которой угрожает нам алчная бюрократия! Вы подвергли критике вопрос о взаимном самовоз-награждении!

Думаю, что выражу нашу общую мысль, говоря: «Хвала вам, Владимир Тимофеич! Хвала и благодарность за ваш труд!»

(Крики: «Ура Владимиру Тимофеичу!», «Качать Владимира Тимофеича!», «Хвала Владимиру Тимофеичу!», «Спасибо, Владимиру Тимофеичу!»)

Владимир Тимофеич. Господа! Когда ваше высокое доверие налагало на меня новые обязанности, я сказал: «Господа, я силен только вами!» Повторяю это и теперь! Спасибо вам!

4-й оратор. Господа! Мы забываем членов нашей комиссии! Слов нет, все мы потрудились, но что бы это такое было, если бы у нас не было комиссии!

Однажды возвращаюсь я в четвертом часу ночи из клуба и замечаю в доме одного из членов комиссии огонь. Сидит наш Иван Порфирьич с пером в зубах, по правую руку — счеты, по левую — кипы исписанной бумаги, вдали — потухшая сигара.

Вот это, господа, я называю, труд! Вообразите, в четвертом часу ночи! Хвала вам и слава, Иван Порфирьич!..

(Крики: «Слава Ивану Порфирьичу!», «Качать Ивана Порфирьича!», «Браво, Иван Порфирьич!», «Спасибо, Иван Порфирьич!»)

Иван Порфирьич. Спасибо, господа! Вот вы говорите: «не будь нас…», а я говорю: «не будь вас…» Вы нас просветили, направили и наставили. Спасибо вам!

5-й оратор. Господа! Я полагаю, сегодня уместно будет вспомнить и отставного инженер-прапорщика господина Дедушкина!

Господин Дедушкин получил свой чин еще при Петре Первом за то, что построил в селе Преображенском первую фортецию, которую Петр Первый изволил потом самолично взять приступом со своими потешными!

Спасибо вам, господин Дедушкин, за ваш благородный труд!

(Крики: «Ура Дедушкину!», «Слава Дедушкину!», «Качать Дедушкина!», «Спасибо, Дедушкин!»)

Дедушкин. Ш-ш-шпашыбовам!

6-й оратор. Господа! Теперь у нас новое время. Труда было положено довольно. Но, с Божьей помощью, мы наше святое дело сделали. Мы превозмогли!

Поверите ли, ложась на ночь, я с блаженной радостью восклицаю: «Господи, какое время!.. Сколько впереди дела!.. Сколько труда!..»

Порадуемся же этому, господа! Покорно прошу к столу! Майонез из дичи! Майонез из рыбы! Уха из стерляди! Отпоенная телятина! Приступайте, господа!..

(Крики: «Да здравствует уха!», «Браво, телятина!», «Ура майонезу!», «Слава ухе!»)

Провинциал. Вот это, брат, люди! Вот подлинные герои современного общества! Вот истинные деятели!

Прокоп. Сеятели, душа моя, сеятели! Мельница спущена, затвор потерян, вода бежит и жернов мотается, как угорелый!..

Провинциал. Позволь! Но ведь они сами говорят о труде на пользу общественного развития и процветания!..

Прокоп. Именно говорят, душа моя! Поговорят и успокоятся в твердой уверенности, что все безотлагательно устроится само собой! Пойдем-ка что-нибудь хлопнем!

Провинциал. Не хотелось бы, брат… Я ведь так пьяницей сделаюсь… Да и голова болит…

Прокоп. Оттого и болит!.. Брось, душа моя, да разве возможно не пить?.. Человек, шампанского!..

Затемнение.

Провинциал.…Немного лет тому назад (это были дни нашего несчастия!), когда мы находились под игом недоразумений, замутивших нашу жизнь, мы не боролись, не отстаивали себя, а только испускали жалобные стоны. Мы не спрашивали себя: откуда?., что?., как нужно поступить? — а только чувствовали, что нас придавило какое-то горе.

Теперь, когда наша жажда жизни получила возможность вновь вступить в свои права, мы опять-таки не спрашиваем себя: куда?., как?., что из этого выйдет? — а только чувствуем себя радостными и весело гогочем! Нас опять придавило, но на этот раз — придавила радость…

Если я сегодня, ложась на ночь, в блаженном самодовольстве восклицаю: «Господи, что за время!.. Что за тревожное время!.. И сколько предстоит впереди труда!» — то кто же может воспретить мне и завтра, ложась на ночь, предаться подобным же блаженным восклицаниям?

Таким образом, игра в труд может продлиться бесконечное время, а труда все-таки не будет. Нам же предстоит только без конца восклицать: «Господи, сколько дела!.. Сколько дела!.. Сколько дела!..»

Затемнение.

Прокоп. Не хочешь ли, душа моя, я тебя сегодня вечером представлю? Сегодня в одном месте проект «об уничтожении» читать будут!

Провинциал. Об уничтожении чего?

Прокоп. Да всего!.. Чтобы все, значит, уничтожить!.. Одним словом, чтобы ширь да высь-и ничего больше!

Провинциал. Прокоп, голубчик!.. Да ведь это же целая революция!..

Прокоп. А ты как полагал, душа моя?.. Революция и есть!.. Мы ведь не немцы, помаленьку не любим!

Провинциал. Об уничтожении!.. Однако это любопытно!..

Прокоп. Нынче проекты в моде: все пишут! Один — о сокращении, другой — о расширении. А недавно один даже проект о расстрелянии прислал!..

Провинциал. О Господи!.. И что же этот проект?

Прокоп. На виду!.. Говорят: горяченько немного, но кое-что позаимствовать можно!..

Провинциал. Коли все пишут, отчего ж и тебе, брат, не попробовать?..

Прокоп. Дак я пишу!.. Проект о расточении! Там побываю, тут прислушаюсь — ан помаленьку и привыкаю фразы-то округлять! Ведь и мне пирожка-то хочется!..

Затемнение.

1-й консерватор. Ох уж это «новое время»! Бедная моя дорогая родина, такой ли ты была лет двадцать назад? А ведь сколько бедствий могло бы быть устранено, если бы были выслушаны лучшие люди России!..

4-й консерватор. А вы знаете, что при Иване Грозном существовали люди, которых именовали «излюбленными» и которые неплохо вели дела покойного царя?.. А у нас эти «излюбленные» вдруг оказались ни на что не годными, кроме раскладывания гранпасьянса!..

2-й консерватор. Нет, вы мне скажите, куда мы идем, куда мы идем?..

3-й консерватор. В прежние времена жили мы между собой очень дружно. Никаких этих «якобы прав» не знали, а знали только, что кому принадлежит. А теперь завелась у нас эта эмансипация…

4-й консерватор. Так ведь начальство ее придумало! Надо, стало быть, исполнять!

3-й консерватор. Надо исполнять, не спорю! Но, любя размышление, я иногда думаю: что делается, что делается на белом свете! С кем идти, куда стремиться, кого слушаться? Не слушаться не могу — привык сызмалетства! — но кого, господи, кого?!

2-й консерватор. Нет, вы мне все-таки объясните, куда мы идем?!

5-й консерватор. Статские советники проповедуют, что все прежнее надо сдать в архив! Почтеннейшие генералы восклицают: «Как мы могли жить, как мы не задохлись!»

1-й консерватор. А в одном журнале некоторый птенец печатно высказался: никогда, говорит, не прощу моей родительнице, ибо она уже тем меня унизила, что заставляла ребенком сосать грудь свою!..

3-й консерватор. Но пуще всего достается бюрократам! С ними обходятся совсем бесцеремонно, то есть напрямки объявляют, что час ликвидации для бюрократии настал! И никто, положительно никто не хочет признать за бюрократией никаких заслуг! Даже в прошедшем!

4-й консерватор. И что всего замечательнее, бюрократы не только не протестуют, но, напротив того, понуривают головы и поджимают хвосты, как бы говоря: что с нас взять?.. Известно, мы народ отпетый!..

2 — й консерватор. Как хотите, господа, а меня интересует, куда мы идем?!

1-й консерватор. А ведь я уже несколько лет тому назад предвидел это!.. И уже тогда говорил: господа, мы стоим у подножия вулкана. Остерегитесь, ибо еще шаг — и мы будем на вершине оного!