Узбекские народные сказки. Том 1 - Мансур Афзалов

На этом пекарь закончил рассказ о своих приключениях.

Юноша распрощался с гостеприимным хозяином, сел на волшебный коврик и полетел в город Карабулак.

Пришел он к кладбищенскому сторожу и рассказал ему все, что узнал о пекаре.

Выслушав его рассказ, старик сказал:

– Ну, сынок, все-таки ты добился своего, заставляешь меня раскрыть свою тайну. Придется мне теперь рассказывать историю моей жизни. Не думай, что я всегда был сторожем на этом кладбище, нет, я купец и раньше всегда торговал разными товарами. Я отправился в дальние страны, разъезжал по городам, продавал и покупал, покупал, опять продавал, и, таким образом, иногда мое путешествие затягивалось на пять-шесть лет. Однажды выехал я с караваном в один из ближних городов. Пробыв там около года, я получил из дома известие, что жена моя родила дочь. Я был очень рад, что жена благополучно разрешилась от бремени, поспешно закончил свои дела и вернулся домой. Мы с женой не могли наглядеться на малютку и берегли ее как зеницу ока. Но все же на сороковой день со дня рождения она заболела, все тело ее покрылось язвами. День ото дня здоровье дочери ухудшалось, раны не заживали, а наоборот, появлялись все новые. Мы лечили, но никакие лекарства не действовали. Куда только не ходила жена, кому только не показывала больную дочку: и табибам, и лекарям-хирургам, и знахарям-заклинателям, и ворожеям-гадальщицам, даже ишану. Что только они не делали: и заклинали, и читали заговоры, и дули на нее, чтобы изгнать нечистую силу, и читали над ней молитвы – но ничто не помогало. Мы с женой измучились, лишились радости и веселья. Кого бы мы ни встречали, мы каждого спрашивали: не знаете ли вы хорошего лекаря или знахаря? Так день за днем, месяц за месяцем незаметно проходили годы. Дочь наша, как ни болела, а все же выросла, и ей исполнилось семнадцать лет. Однажды в одну из пятниц родственники пригласили меня на свадьбу. Возвращался я через кладбище, чтобы скорей попасть домой. Иду по тропинке, смотрю – около одной могилы лежит череп. Я нагнулся, чтобы рассмотреть, и вижу на лобовой кости надпись: «Эта голова убьет четырнадцать человек». Я взял в руки череп и подумал: «Как же этот высохший череп может убить четырнадцать человек?» Потом сунул череп за пазуху и пошел домой. Дома я дал череп жене и сказал: «На-ка, возьми череп, истолки его в ступке в мелкий порошок, положи в мешочек и завяжи его». Жена пошла за ступкой. «А ведь жена может испугаться», – подумал я, взял молоток и разбил череп на мелкие кусочки, а когда она вернулась, сам положил кости в ступку. Жена истолкла кости, высыпала порошок в мешочек и спрятала в сундук. Вскоре купцы нашего города, собравшись с товарами в дальнюю страну, предложили мне ехать с ними. Подумав немного я согласился и, распрощавшись с женой и дочерью, отправился в путь. Долго мы ехали со своим караваном и много проехали, наконец, добрались до одного большого города. Поторговав там несколько недель, мы поехали по другим городам. Продавали и покупали, покупали и опять продавали, переезжая из города в город, и так проездили много лет. Мы часто вспоминали о своем городе, каждый из нас думал о своей семье, но никто не знал, что дома делается. Узнать было не от кого, расспросить было некого. Между тем после моего отъезда в моем доме произошли удивительные дела. Однажды жена открыла сундук и стала перебирать мои вещи. Ей казалось, что на душе станет легче, когда она будет рассматривать мою одежду. Вдруг на глаза ей попался мешочек с толчеными костями. «Что это такое?» – подумала она, развязала щепотку и попробовала. Порошок на вкус показался ей обыкновенным толокном. Она дала одну щепотку дочери. Дочь попросила еще.

Жена дала. На другой день раны у дочери как будто немного затвердели и стали подсыхать. Жена дала ей еще немного порошка. Дочке стало еще лучше, раны начали заживать. Постепенно язвы исчезали одна за другой, и вскоре от них и следа не осталось. Прошло три месяца, и дочь совершенно выздоровела и очень пополнела. Жена с подозрением поглядывала на ее полноту и, наконец, решила осмотреть ее. Да, конечно, больше сомнений не могло быть – дочка забеременела. Все соседки удивились. Но вот пришло время, когда дочь должна была стать матерью. Все обошлось благополучно, у нее родился сын. Уже на второй день после рождения мальчик стал лепетать и спустя некоторое время заговорил. Рос он не по дням, а по часам, сам научился читать и писать, чем удивил всех соседей. А еще больше удивлялись люди тому, что мальчик говорил умные, красивые речи, никогда не смущался, за словом в карман не лез и знал такое, чего не знали, например, мулла и многие образованные люди. Своею сметливостью, остроумными и мудрыми ответами он приводил всех в изумление. Когда я с караваном вернулся домой, мальчику исполнилось уже девять лет. От друзей и знакомых, вышедших за город встречать караван, я услыхал, что у меня есть внук, очень умный мальчик, поражающий всех своими мудрыми изречениями. Я разозлился на жену за то, что она выдала, не посоветовавшись, дочь замуж, и в таком раздраженном состоянии шел домой. Но когда я свернул с большой дороги на свою улицу, мне навстречу выбежал мальчик и кинулся мне на шею с радостным криком: «Дорогой дедушка!» Удивительно, куда и злость моя девалась, я сразу размяк, сердце мое наполнилось любовью к мальчику. Я схватил внука, обнял и прижал его к груди. Так с ним вместе мы и вошли во двор. Он все время говорил, рассказал мне про все новости, про все изменения, происшедшие в доме. Я слушал его, разинув рот от удивления: так говорить мог только взрослый человек. А внук рассказал о том, как он, принимая участие в споре с известными мудрецами нашего города, своими умными ответами и вопросами поставил их в тупик. На пятый день после возвращения мы получили весть, что нас вызывает царь к себе во дворец. Все купцы, являясь на поклон к царю, должны были приносить подарки. Я тоже приготовил богатый подарок и собрался во дворец. Узнав, что я отправляюсь к царю, внук увязался за мной. «Дедушка, миленький, возьмите меня», – попросил он. «Нет, внучек, тебе нельзя, – сказал я. – У царя соберутся знатные люди, вельможи, знающие деликатное обращение. Как же я могу взять тебя?» Но как я ни уговаривал внука, он не отступал и настоял на своем. Волей-неволей пришлось мне взять его с собой. Отдав свои подарки есаулам и бакаулам, мы все вошли в роскошный царский зал. Но вот из внутренних покоев вышел царь в сопровождении знатных вельмож и сел на трон. Мы отвесили ему земной поклон. Царь стал расспрашивать, как и куда мы ездили.

Все купцы по очереди рассказывали о том, где они были и что видели, о порядках и народных обычаях в чужих странах. Один из купцов привез в стеклянном сосуде живую рыбу. Сосуд поставили посередине чертога, и все любовались, как плавает и плещется в воде чудесная рыба. Когда все насмотрелись досыта, царь приказал стоявшему у дверей юноше-телохранителю, чтобы он отнес рыбу во внутренние покои, на женскую половину. «Пусть женщины и девушки тоже посмотрят на диковинную рыбу!» – сказал царь. Телохранитель взял стеклянный сосуд и отнес его в гарем. Но через несколько минут он вернулся с рыбой назад. Царь удивился. «Ну что? Почему ты так быстро принес рыбу назад?» «Они сказали, что к женщинам не дозволен вход особам мужского пола. Оказывается, эта рыба не самка, а самец», – ответил телохранитель. Услыхав слова «самец», «не дозволен», мой внук так и прыснул со смеху. Все оглянулись и посмотрели на мальчика. «Кто смеялся?» – в гневе воскликнул царь. «Вот этот мальчик!» – указав на внука, сказал один из купцов, сидевших рядом со мной. «Палач! – гневно крикнул царь. – Снять голову этому мальчишке!» В то же мгновение вошел палач. «О властелин мира! – воскликнул мой внук. – Вы сначала меня допросите, а казнить всегда успеете. Раз я засмеялся, значит, у меня есть на то причина». «Говори, какая у тебя причина!» – закричал раздраженный царь. «Я вам скажу только на ухо!» «Ну, иди сюда, говори!» Внук поднялся к трону и что-то тихо прошептал царю на ухо. Тот сейчас же приказал палачу уйти, а внук мой спустился вниз и сел на свое место рядом со мной. Между тем слуги расстелили дастарханы, принесли разные яства, сласти, вино. Никто из присутствовавших не смел отказаться от царского угощения. После угощения всех гостей одарили богатыми подарками. «А ваш внук сегодня останется у нас погостить», – сказал царь, обращаясь ко мне. Я сложил руки на груди, почтительно поклонился, поблагодарил царя за высокую честь и вышел. Не знаю, как и когда добрался я до дому, но помню только, что все чувства остались там, во дворце, и мысли о любимом внуке не выходили у меня из головы. Всю ночь до утра я не сомкнул глаз и утром пошел во дворец. Меня сейчас же провели к царю. Смотрю – мой внук сидит вместе с царем за утренним чаем. Царь предложил мне выпить пиалу чаю. В тот день царь ссыпал моего внука своими милостями, пожаловал ему такие богатые подарки, которые и во сне мне не снились. Все мое богатство, добытое торговлей в течение многих лет жизни, по сравнению с царскими подарками было ничтожной каплей в море, мельчайшей частицей даров, посылаемых нам солнцем. Я не помнил себя от радости, поблагодарил царя и очень довольный вернулся домой вместе с внуком. Дома внук рассказал мне обо всем, что случилось в эту ночь: «Я шепнул царю на ухо: «Причину моего смеха я объясню вам сегодня ночью. Вы только попросите дедушку, пусть он разрешит мне остаться с вами». Оставшись один на один с царем, внук предложил ему сыграть партию в шахматы. Увлекшись шахматной игрой, они просидели до поздней ночи. Наконец в полночь внук стал с места и сказал: «Ну, государь, теперь вооружайтесь и мне дайте в руки какое-нибудь оружие!» Вооружившись, они пошли во внутренние покои дворца. Внук повел царя в комнату старшей дочери. Царь открыл дверь, смотрит – в комнате никого нет. Они вышли в переднюю. «Смотрите сюда! Откройте!» – сказал внук царю, указав на деревянную крышку водосливной ямы для умывания. Царь поднял крышку водостока. Вниз вела лестница. Они спустились по лестнице и очутились в передней, которую освещала свеча, стоявшая на полке. Рядом была дверь в комнату, а у порога стояла одна пара больших кожаных калош и две пары маленьких женских. Они открыли дверь и вошли в комнату. Посередине комнаты на постели спала царская дочь, а рядом с нею храпел мужчина с противной уродливой образиной. Увидев такую картину, царь остолбенел. «О властелин мира! – сказал внук. – Вы видите этого уродину? Разве ему дозволен вход к женщинам? Так почему же безобидной бессловесной рыбке не дозволен? Вот причина, почему я засмеялся». Разгневанный царь приказал казнить всех, кто находился в этом подвале. После этого он часто стал вызывать моего внука к себе во дворец. Надо сказать, я каждый день совершал все установленные молитвы. Однажды внук нарушил мою молитву. «Сынок, выйди пока, поиграй во дворе, а потом, когда я кончу молиться, мы с тобой пойдем в одно место», – сказал я ему, прибегнув к обману, чтобы как-нибудь выпроводить его из комнаты. Он вышел, а я стал совершать молитву сначала. Я только прочел один стих из корана, как он опять вбежал в комнату и помешал мне. Кое-как хитростью я вновь выпроводил его во двор. Но он еще раз вошел в комнату и так и не дал мне закончить молитву. «Будь он хоть в тысячу раз умнее, но все же ребенок так ребенком и останется, – подумал я. – Если позволить ему делать все, что он захочет, то он станет несносным. Нельзя оставлять безнаказанными эти детские шалости. Нет, надо ему пригрозить, припугнуть его, и он перестанет шалить. Иначе нельзя». Я шлепнул внука так, что он перевернулся два раза и вдруг превратился в тот самый сухой череп, который я нашел на кладбище. Вот какое горе обрушилось на мою голову. Я похоронил этот череп здесь на кладбище и теперь охраняю могилу. Я горько раскаялся в своем поступке и с тех пор день и ночь мучаюсь и каюсь: «Зачем, думаю, я его ударил?» Я плачу горькими слезами и говорю каждый раз: «Что я наделал? Пусть бы он хоть сто раз, хоть тысячу раз нарушил мою молитву! Не надо было бить его, был бы он жив! Но слезами ведь горю не поможешь». Так вот и мучаюсь, раскаиваюсь, плачу, но все бесполезно. Все имущество и деньги я отдал своему верному рабу, поручив ему вести хозяйство. Он опекает мою жену и дочь, во всем помогает им и заботится о них, а я дал обет до самой смерти оплакивать моего внука и охранять здесь его могилу.