Полосатый катафалк (Сборник) - Росс МакДональд

Один из трех тучных субъектов, одетых в одинаковые широкополые шляпы, постучал по стойке новеньким серебряным долларом.

— Прикажете подать «Золотую водку», сэр? — нетерпеливо переспросил меня бармен.

Но я продолжал дурачиться.

— Даже не знаю. А золото в горле не застрянет? — спросил я у блондинки.

— Там золота как такового почти нет. Вы его даже не почувствуете.

— Ладно, попробую, — сказал я таким тоном, словно делал ей одолжение. — Попытка не пытка.

Бармен наполнил мой бокал из бутылки с этикеткой «Danziger Goldwasser»[14].

Порывисто и в то же время как-то настороженно блондинка наклонилась ко мне, и я прочел в ее скрывавшихся под темными очками глазах безысходность, тревогу и немую мольбу о помощи.

— Попытка не пытка, — повторила она. — Когда-то это была моя жизненная установка. Теперь-то я убедилась, что в жизни все наоборот: попытка часто оборачивается пыткой.

— На собственном опыте?

— Да. Вся моя жизнь — пытка. — Ее полные, густо накрашенные губы скривились в гримасу.

Блондинка опять села прямо. Пьяной она не была, а если и была, то держалась прекрасно. С ней определенно творилось что-то неладное: казалось, почва уходит у нее из-под ног и она цепляется за меня из последних сил.

Но протягивать ей руку помощи мне не хотелось; наоборот, я вдруг почувствовал сильное желание выйти из бара и поскорей уехать подальше от «Гасиенды» и от нее — с такой, похоже, лучше не связываться.

Но я связался — поднял бокал и с фальшивой улыбкой произнес:

— За здоровье тех, кто пьет чистое золото.

Она пригубила свой бокал.

— Здоровье тоже бывает разное, а впрочем, желания ведь все равно никогда не сбываются. На них, говорят, далеко не уедешь. Ну, хватит! А то я совсем распустилась: все время кисну — прямо психоз какой-то!

Сделав над собой усилие, блондинка опять обратилась ко мне:

— Вы вот мне удачи желаете, а сами на вид не из удачливых. У вас, судя по всему, тоже что не попытка, то пытка.

— Угадали.

— Я же вижу. У вас это на лице написано, а я лица читать умею. С детства. Особенно мужские.

— Вы и сейчас еще не старуха, — доверительно сказал я.

Мне хотелось, чтобы у меня с миссис Уичерли установился контакт — тогда она разговорится и не заметит, что ее допрашивают. — Сколько вам лет?

— Я никогда на этот вопрос не отвечаю. А знаете, почему? Потому что чувствую себя столетней старухой. Когда лорду Байрону было лет тридцать, в одной гостинице — кажется, в Италии — его спросили, сколько ему лет. Он ответил: «Сто», и я его вполне понимаю. А через год он умер в Миссолунги. Хорошая история? Смешная, правда?

— Обхохочешься.

— У меня этих историй — миллион. Со мной не соскучишься. Такого могу порассказать — всю ночь глаз не сомкнете. — Она криво усмехнулась: — Ведьма, одно слово.

Я, как вежливый человек, стал говорить, что на ведьму она совсем не похожа, а про себя подумал: «Вылитая ведьма».

— Действительно пахнет золотом, — сказала она, когда я допил крепкую сладковатую водку.

— Запах золота я люблю, но, на мой вкус, водка слишком сладкая. Перейду-ка я, пожалуй, на «бурбон».

Блондинка повернула голову и осмотрелась. Молодожены уже ушли.

— Если собираетесь заказывать виски, то поторопитесь, а то бар скоро закроется, — посоветовала она. — Заодно и мне можете взять еще одну порцию водки. — И, помолчав, добавила: — У меня деньги есть.

Я заказал себе виски, ей — водку и, несмотря на ее сопротивление, за все расплатился сам.

— Лишняя рюмка водки меня не разорит. Давайте познакомимся. Меня зовут Лью Арчер.

— Очень приятно, Лью. А я — мисс Смит.

Мы чокнулись.

— Вы не замужем?

— Нет, а вы женаты?

— Был когда-то. Развелся.

— Понимаю. Мне вы можете не рассказывать, что такое неудачный брак. Не жизнь, а каторга. А чем вы занимаетесь?

— Чем придется.

— А все-таки? Нет, подождите, дайте я сама угадаю. Я ведь отлично угадываю профессии. — В этот момент она была похожа на ребенка, который никак не может решить, во что бы ему поиграть.

— Попробуйте.

Ее взгляд скользнул с моего лица на плечи, как будто ей вдруг захотелось положить мне на грудь голову и всплакнуть. Затем она нерешительно протянула руку и пощупала мои мускулы. Руки у нее были красивые, вот только ногти обкусаны.

— Вы профессиональный спортсмен? Для своих лет вы в отличной форме.

Сомнительный комплимент.

— Не угадали. Даю еще две попытки.

— А что мне будет, если я угадаю?

— Памятник вам поставлю.

— На могиле — самое время.

Она вновь посмотрела на меня своим тяжелым взглядом, я поежился, и пуговица на пиджаке расстегнулась.

— Вы носите оружие? Вы полицейский? — спросила она хриплым шепотом.

— Опять не угадали. Осталась всего одна попытка.

— Почему у вас пистолет?

— Ваше дело не спрашивать, а отгадывать.

— Погодите, вы же сказали, что занимаетесь чем придется. Уж не преступник ли вы?

Пришлось срочно входить в роль.

— Говорите потише, — буркнул я и, втянув голову в плечи, воровато осмотрелся по сторонам, как это делали уголовники, когда я приезжал их арестовывать.

Рыжеволосая красавица в сопровождении своих упитанных телохранителей в широкополых шляпах двинулась к выходу. Перебивая друг друга, «шляпы» увлеченно беседовали о быках шотландской породы. Бизнесмены уговаривали друг друга выпить по последней, а на лицах их жен застыл немой вопрос — по последней ли?

Рука блондинки коснулась моего плеча.

— Почему вы носите с собой пистолет?

— Не будем об этом говорить.

— Нет, будем, — капризно, повысив голос, сказала она. — Мне интересно. Вы случаем не гангстер, не убийца?

— Опять не угадали. Все, игра окончена. Какая вам разница, кто я.

— Есть разница. Мне хочется знать.

Только сейчас она впервые по-настоящему оживилась — я бы сказал даже, возбудилась.

— Для чего вам пистолет? — в который раз вполголоса спросила она, кокетливо прикусив язычок.

— Давайте хотя бы здесь об этом не говорить. Вы же не хотите, чтоб меня арестовали.

— Мы можем пойти ко мне, — прошептала блондинка. — У меня в коттедже есть бутылка. Бар все равно уже закрывается. Выпьем и поговорим. — И она взяла со стойки свою сумочку из крокодиловой кожи.

Мы пересекли двор и пошли тропинкой через освещенный луной сад. С залива подул ветерок, и под ногами заметались причудливые тени.

Она долго рылась в сумке в поисках ключа, потом долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Внутри было темно. Она остановилась и, дрожа, прижалась ко мне всем телом — на удивление мягким и теплым.

— Скажи, на твоей совести есть убийства? Не на войне. В обычной жизни, — допытывалась она. Голос ее, не в пример телу, был холодным, резким.

— И это ты называешь жизнью?

— Не шути. Мне надо знать. Я не просто так спрашиваю.

— А я не просто так молчу.

— Так я тебе и поверила. — Опять кокетничает.

Она тесно прижалась ко мне, нас разделял лишь пистолет в кобуре у меня под пиджаком. В этот момент я чувствовал себя человеком, которому навязывают ценный, но чреватый большими опасностями подарок. Казалось, ее маленькие, крепкие груди начинены взрывчаткой.

— Я хочу тебя, — сказала она, впрочем как-то нехотя.

Для женщины ее возраста она оказалась на редкость неловкой, неумелой. Как видно, голова у нее была занята другим. Странное существо: все время что-то недоговаривает, на что-то намекает.

— Я тебе не нравлюсь?

— Просто я еще совсем тебя не знаю.

Обняв меня за шею, блондинка замурлыкала какую-то песенку. Почувствовав, как по моим губам горячей улиткой скользнул ее язык, я вырвался из ее крепких объятий.

— Ты обещала дать мне выпить.

— Ты не интересуешься женщинами? — спросила она с каким-то странным напором, облокотившись на меня спиной и съезжая по мне, как по стене, на пол. — Думаешь, я сама не знаю, что очень подурнела с годами.

— Да и я не похорошел. К тому же день у меня сегодня выдался очень нелегкий.

— Стреляешь, наверно, с утра до ночи?

— Нет, обычно я охочусь на людей только до завтрака — люблю запивать овсянку теплой человеческой кровью.

— Зверь ты. Впрочем, мы с тобой стоим друг друга.

Замурлыкав какую-то другую песню, она потянулась к выключателю. Голос у нее был поразительно тонкий и чистый для женщины ее возраста, и я как-то вдруг даже пожалел, что не познакомился с ней раньше, гораздо раньше, в другом месте и в совсем другой обстановке.

Комната осветилась ярким, каким-то призрачным светом. Блондинка въехала сюда совсем недавно, а на полу и на постели уже валялись многочисленные платья, словно в поисках нужного туалета она перерыла весь свой гардероб. Циновки на полу были смяты, как будто их пинали ногами.