Кровавая обитель - Брэм Стокер

— Вы угадали, — проворчал Фрэнк.

Новые интонации в его голосе заставили падре внимательно прислушаться и всмотреться в исключительно серьезное лицо англичанина.

— Что-то… случилось? — почти беззвучно спросил он.

— Да, падре Себастьян, — громко произнес Фрэнк Николсон, его голос гулко разнесся под куполом церкви. — Произошло нечто непредвиденное, и вам придется раскрыть тайну Сан-Эстебана. Кандиа Лопец бесследно пропала час назад, хотя вы вчера венчали ее и благословляли скипетром.

— Рассказывайте! — потребовал священник дрожащим голосом.

Николсон коротко описал происшедшее.

— Антонио Лопец ждет нас на улице в «джипе», — завершил он повествование. — Молодой человек не в себе, и мне не хотелось бы оставлять его надолго одного. Если вы хотите мне что-нибудь сказать наедине, то давайте поговорим здесь и сейчас. И поторопитесь, падре.

Старый служитель церкви низко склонил голову в широкополой шляпе и, казалось, все никак не мог оправиться от потрясения. Фрэнк внезапно пожалел, что так безжалостно обошелся с пожилым человеком.

— Пойдемте, — шепотом попросил падре Себастьян, — пойдемте в мою библиотеку. Там вы услышите все, что я смогу вам сказать, вы и Антонио.

Библиотека располагалась на первом этаже домика приходского священника. Это было длинное, мрачное помещение, по стенам которого тянулись бесчисленные полки с древними фолиантами, скопившимися здесь за многие столетия.

Трое мужчин устроились в середине комнаты за дубовым столом. Антонио сидел с апатичным видом на стуле и, в отличие от Фрэнка, полностью игнорировал вино, любезно предлагаемое гостеприимным хозяином.

— Часть этой ужасной истории церковная типография напечатала против моей воли в этой брошюре, — сказал падре Себастьян, одновременно положив на стол перед Фрэнком тоненькую книжонку, подобную той, что он недавно подарил американцам.

Фрэнк Николсон пролистал предложенный ему печатный текст и отложил в сторону.

— Некоторые из ваших книг, там, наверху, смогут дать исчерпывающую информацию по этому случаю, но я хочу услышать легенду из ваших уст, падре.

Монастырь Сан-Эстебан многие столетия был резиденцией святой инквизиции, — начал падре. — Вы, должно быть, знаете, что эта веха не самая славная в истории нашей церкви. Но не все суды инквизиции были несправедливыми и излишне жесткими. Одним из полномочных представителей Великого инквизитора в монастыре Сан-Эстебан был некто Дон Жеронимо, фанатик, о котором сложилось мнение, что он тронулся рассудком на этой почве. В своем усердии он уничтожил все мавританское население под предлогом того, что они приняли христианство всего лишь формально, оставаясь в глубине души мусульманами. Но когда Дон Жеронимо отправил на костер молодую парочку москурос, как у нас называют жителей с примесью арабской крови, только за то, что девушка якобы когда-то обещала постричься в монахини, а вместо этого осмелилась отдать свое сердце парню из соседней деревни, чаша терпения переполнилась. Епископ Джоан де Сео-де-Ургел, ему как раз посвящена наша церковь, проклял слишком жестокого и усердного церковного судью.

— До сих пор мне эта история знакома, — произнес Фрэнк без особого воодушевления. — Но не буду вас больше перебивать, падре. Рассказывайте как вам нравится.

Антонио Лопец замер с каменным лицом.

— Дон Жеронимо посвятил себя черной магии, — продолжал падре. — Преступления привели его на светский суд, а потом и на эшафот. Палачу не удалось отделить ему голову от тела. Дон Жеронимо исчез с кровавой раной на шее, оказавшейся бы смертельной для любого человека. Монахи, оставшиеся в монастыре Сан-Эстебан, стали после этого жаловаться, что призрак Дона Жеронимо часто навещает их. Вскоре монастырь закрыли, и он постепенно разрушился.

— Но на этом дело, вероятно, не кончилось, — нарушил воцарившееся молчание Фрэнк Николсон.

— Люди не раз видели Ужасного и его помощников в черных сутанах инквизиторов. Они бродили в развалинах, — мрачно сказал падре Себастьян. — Иногда слышались крики мучающихся людей и виделись отблески костров.

Только Фрэнк понял многозначительный взгляд, брошенный ему падре Себастьяном. Антонио очнулся от своей летаргии и застонал.

— А теперь о роли скипетра, — быстро проговорил Фрэнк.

Падре Себастьян кивнул.

— Этот скипетр был подарен епископу Джоану москурос, потому что он прекратил гонения на них и сохранил таким образом тысячи жизней. Одновременно с этим епископ получил рецепт, как развеять злые чары Дона Жеронимо, помогшие последнему скрыться с эшафота. До настоящего момента не было необходимости им пользоваться, ибо малейшая ошибка может привести к непоправимым последствиям. Граждане нашей страны живут под благословением епископского посоха, и катастрофы минуют нас. Когда несколько приезжих пали жертвами Дона Жеронимо, зону руин объявили запретной. Лучше бы здесь вообще не строились отели, тогда перестали бы гибнуть люди. Но жажда прибыли оказалась сильнее, и все это побудило Дона Жеронимо вновь приняться за свое кровавое ремесло.

— Это ваше личное мнение, и я принимаю его к сведению, — холодно сказал Фрэнк. — Хочу признаться вам, падре, что нахожусь здесь специально для того, чтобы внимательно обыскать руины. Экипирован я соответствующе. Но после того как вы нас заверили, что существует способ прекратить злодеяния, я, разумеется, ожидаю, что вы поделитесь им с нами.

— Мне бы очень хотелось помочь вам, и я постараюсь это сделать, — оправдывался падре. — Когда я принял приход в церкви Сант-Джоан-де-Каселлес, мой почивший в мире предшественник передал мне эту тайну. Правда, пришлось дать клятву, что я сохраню все услышанное в секрете. Освободить меня от клятвы может только сам епископ д'Ургел.

— Тогда поезжайте поскорее, речь идет о жизни и смерти невинной девушки…

Фрэнка прервали.

— Но чем же это поможет Кандии? — прохрипел Антонио Лопец и вскочил со стула. — Она либо задохнулась под снежной массой, либо испытывает нечеловеческие мучения в камере пыток Дона Жеронимо. Что она нарушила? Чем она виновата? Или вы поможете нам, падре, тогда немедленно расскажите все, что вы знаете, или… ну, быстрее, быстрее!

— Я отправлюсь к епископу еще сегодня, — непоколебимо ответил падре Себастьян. — Вам придется подождать моего возвращения. Необдуманный поступок может привести к катастрофе, а я знаю, что если скипетр внести внутрь руин, можно спасти Кандию.

Внезапно глаза падре остекленели. Он медленно встал и сразу же отшатнулся. Его устремленный на дверь взгляд был исполнен ужаса.

— Даже этого я не имел права говорить, — пробормотал падре, словно разговаривая с самим собой. — Вот они. Вы их видите?.. Люди в черных капюшонах!..

Фрэнк и Антонио как по команде посмотрели на дверь. Она была по-прежнему заперта, там никого не было.

— Они ушли, — безжизненно формировал слова рот священника.

Старик обессиленно прислонился к книжной полке.

— Они подали мне знак, — прошептал он. — Но я, я выполню свой долг, синьоры. А сейчас уходите, пока когти вечной смерти не схватили вас. И, пожалуйста, ничего самостоятельно не предпринимайте, пока старый Себастьян не подаст вам весть, если еще будет в силах ее подать.

Падре Себастьян покачнулся и начал падать. Фрэнк успел вскочить со стула и на лету подхватить бесчувственное тело падре.

IX

Серый трехэтажный домик в Калле-Конзехо-де-Сьенто в Барселоне, перед которым остановился «бьюик», своей внешностью не напоминал жилище исключительно богатого человека.

Но когда яйцеголовый с далеко отстоящими ушами дворецкий после продолжительных звонков наконец провел гостей в холл, первое впечатление оказалось ошибочным.

Пол в зале украшала мозаика, наверх вела широкая мраморная лестница с позолоченными перилами.

Гэрри Коулд и Десмонд Першинг не стали подниматься, а последовали за слугой в большую боковую комнату, устланную коврами. Там за помпезным письменным столом восседал черноволосый испанец средних лет.

Его костюм песочного цвета с бледно-голубым галстуком, заколотым огромной жемчужиной, выдавали в нем состоятельного и удачливого бизнесмена. Лишь бегающие глаза на желтом лице с выступающими скулами несколько портили созданный имидж.

Мужчину звали Гаэтано Наварра.

Он был лучшим и богатейшим ювелиром Барселоны, нажившим свое состояние путем бессовестного обмана клиентов.

— Наконец-то, синьоры, — приветствовал Наварра американцев, как старых знакомых. — Я жду вас уже целый час, а время у меня ограничено.

Дворецкий ненавязчиво исчез, пока Наварра пожимал руки Гэрри и Десмонду и рассаживал их вокруг своего письменного стола. После этого он собственноручно разлил в бокалы янтарный херес.