Галки - Кен Фоллетт

— На войне получили?

— Да, — сказал Пол, а так как французский солдат скорее всего мог получить ранение во время «Битвы за Францию», добавил: — Под Седаном, в сороковом году.

— Я был еще маленьким, — с сожалением сказал мальчик.

— Тебе повезло.

— Подождите, вот вернутся союзники, и тогда увидите кое-какие действия. — Он искоса взглянул на Пола. — Я не могу больше ничего сказать, но вот увидите!

Пол задумался. Может, этот парень состоит в ячейке «Белянже»?

— Но разве у наших людей есть оружие и патроны? — спросил он. Если мальчик вообще что-либо знает, он должен быть в курсе, что в последние несколько месяцев союзники сбросили сюда тонны оружия.

— Мы используем все, что подвернется под руку.

Может, он просто соблюдает осторожность? Нет, решил Пол. Мальчишка фантазирует. Больше Пол ничего не сказал.

Парнишка высадил его в пригороде, и Пол поковылял в город. Место встречи изменилось с крипты кафедрального собора на «Кафе де ла гар», но время осталось прежним — три часа пополудни. Придется долго ждать.

Он отправился в кафе, чтобы позавтракать и оценить обстановку. Когда он спросил черный кофе, пожилой официант удивленно поднял брови, и Пол осознал, что допустил ошибку.

— Пожалуй, не следовало говорить про «черный» кофе, — стремясь ее исправить, поспешно сказал он. — Вероятно, у вас в любом случае нет молока.

Официант улыбнулся:

— К сожалению, нет. — И он ушел.

Пол перевел дыхание. Прошло восемь месяцев с тех пор, когда он находился на нелегальной работе во Франции, и он уже забыл о том непрерывном напряжении, когда нужно выдавать себя за другого.

Все утро он продремал в соборе, затем в час тридцать вернулся в кафе пообедать. К половине третьего кафе опустело, а Пол остался, потягивая эрзац-кофе. В два сорок пять в кафе зашли двое мужчин и заказали пиво. Пол постарался к ним присмотреться. Оба были в старых деловых костюмах и общались на разговорном французском, со знанием дела рассуждая о цветении винограда — чрезвычайно важном периоде, который только что закончился. Вряд ли они могли быть агентами гестапо.

Ровно в три часа дня вошла высокая привлекательная женщина, одетая с неброской элегантностью — на ней были летний костюм из зеленой хлопчатобумажной ткани и соломенная шляпка. На ногах у нее были надеты разные туфли — одна черная, другая коричневая. Видимо, это и есть Буржуазия.

Пол был немного удивлен, ожидая увидеть женщину постарше. Тем не менее это предположение вряд ли имело под собой какие-то основания, так как Флик никогда ее не описывала.

И все равно Пол пока был не готов ей поверить. Поднявшись, он вышел из кафе.

Пройдя на вокзал, он встал у входа, наблюдая за кафе. Его поведение не выглядело подозрительным — как обычно, возле вокзала стояли несколько человек, дожидаясь встречи с друзьями.

Он внимательно наблюдал за клиентами кафе. Вот мимо прошла женщина с ребенком, требовавшим пирожное, а когда они добрались до кафе, мать уступила и вместе с ребенком прошла внутрь. Специалисты по винограду наконец ушли. Вошел какой-то жандарм, который тут же вышел с пачкой сигарет в руке.

Пол начинал верить, что гестаповской ловушки здесь нет. Он не мог заметить никого, внушавшего хотя бы смутные опасения. Смена места встречи позволила сбить гестапо со следа.

Его удивляло лишь одно. Когда Брайана Стэндиша схватили в соборе, его спас друг Буржуазии по имени Шарантон. Где же он? Если он присматривал за ней в соборе, то почему его нет сейчас? Но само по себе это не внушало опасений, а отсутствие Шарантона могло объясняться доброй сотней простых причин.

Женщина с ребенком вышли из кафе. В три тридцать вышла и Буржуазия, которая двинулась по тротуару в сторону от вокзала. Пол последовал за ней по другой стороне улицы. Женщина подошла к маленькому черному автомобилю итальянской конструкции, который во Франции называли «Симка-5». Пол перешел улицу. Женщина села в машину и завела двигатель.

Пол должен был что-то решить. Он не мог быть уверен, что это безопасно, но со всеми своими мерами предосторожности он уже зашел слишком далеко, едва не отменив встречу вообще. В какой-то момент нужно рискнуть — иначе лучше вообще не выходить из дома.

Подойдя к машине со стороны пассажирского сиденья, он открыл дверь.

Она холодно взглянула на него.

— Мсье?

— Помолитесь за меня, — сказал он.

— Я молюсь за мир.

Пол сел в машину.

— Я Дантон, — сказал он, назвавшись своим псевдонимом.

Женщина тронула машину с места.

— Почему вы не заговорили со мной в кафе? — спросила она. — Я увидела вас сразу, как только вошла. Вы заставили меня ждать целых полчаса. Это опасно.

— Я хотел убедиться, что это не ловушка.

Она коротко взглянула на него.

— Вы слышали, что случилось с Вертолетом?

— Да. А где ваш друг, который его выручил, — Шарантон?

Она на большой скорости вела машину на юг.

— Он сегодня работает.

— В воскресенье? И чем же он занимается?

— Он пожарный и сегодня дежурит.

Это все объясняло. Пол быстро перешел к реальной цели своего визита.

— Где Вертолет?

Она покачала головой:

— Не имею понятия. Мой дом — это всего лишь пункт связи. Я встречаю людей и передаю их Моне. Я не должна ничего знать.

— А с Моне все в порядке?

— Да. Он звонил мне в среду днем, справляясь насчет Шарантона.

— А потом?

— Больше не звонил. Но в этом нет ничего необычного.

— Когда вы видели его последний раз?

— Лично? Я вообще никогда его не видела.

— Вы что-нибудь слышали о Пантере?

— Нет.

У Буржуазии нет для него никакой информации, размышлял Пол, пока машина мчалась по предместью. Нужно искать следующее звено цепи.

Машина въехала во внутренний двор высокого здания.

— Заходите — можете немного отдохнуть, — сказала женщина.

Пол вышел из машины. Все как будто было в порядке — Буржуазия пришла туда, куда надо, правильно ответила на пароль, за ней никто не следил. С другой стороны, она не дала ему никакой полезной информации, и он все еще не имел понятия, насколько глубоко противник проник в ячейку «Белянже» и какая опасность грозит Флик. Когда Буржуазия подвела его к входной двери и открыла ее своим ключом, он нащупал в кармане рубашки деревянную зубную щетку — она была сделана во Франции, поэтому ему разрешили взять ее с собой. Когда Буржуазия вошла в дом, Пол, повинуясь внезапному импульсу, вытащил зубную щетку из кармана и уронил на землю как раз перед входной дверью.

Он прошел внутрь.

— Большой дом, — сказал он. Темные старомодные обои и мебель плохо гармонировали с его владелицей. — Вы давно здесь живете?

— Я унаследовала его три или четыре года назад. Я бы заново отделала помещения, но невозможно достать материалы. — Она открыла дверь и предложила ему войти первым. — Проходите на кухню.

Войдя в помещение, Пол увидел двух людей в форме. Оба держали в руках автоматические пистолеты, и оба пистолета были нацелены прямо на него.

Глава сороковая

Между Парижем и Мо на дороге RN3 машина Дитера проколола шину — в ней торчал согнутый гвоздь. Эта задержка вызвала у него сильное раздражение, и Дитер принялся беспокойно расхаживать вдоль дороги, но лейтенант Гессе поднял машину домкратом и со спокойной уверенностью стал менять колесо. Через несколько минут они снова двинулись в путь.

Из-за инъекции морфия, которую сделал ему Ганс, Дитер сегодня поздно встал, и теперь он с нетерпением наблюдал, как уродливый индустриальный пейзаж постепенно сменяет сельская местность. Он стремился в Реймс. Он расставил там ловушку на Флик Клэре и хотел быть там в тот момент, когда она в нее попадет.

Громоздкая «испано-сюиза» летела по обсаженной тополями, прямой как стрела дороге, вероятно, построенной еще римлянами. В начале войны Дитер считал, что Третий рейх станет чем-то вроде Римской империи, утвердив свою гегемонию во всей Европе и принеся всем своим подданным беспрецедентный мир и процветание. Теперь он уже не был так в этом уверен.

Он беспокоился о своей любовнице. Стефании грозила опасность, причем из-за него. Сейчас всем грозит опасность, твердил он себе. В современной войне все население оказывается на передовой. Лучший способ защитить Стефанию — и его самого, и его семью в Германии — это отразить вторжение. Тем не менее были моменты, когда он проклинал себя за то, что так глубоко вовлек свою любовницу в эту операцию. Он играл в рискованную игру, в которой она занимала уязвимую позицию.

Бойцы Сопротивления не берут пленных. Сами находясь в постоянной опасности, они не испытывают угрызений совести, убивая французов, которые сотрудничают с врагом.

При мысли о том, что Стефанию могут убить, у него в груди все сжалось, дышать стало трудно. Он с трудом представлял себе, как сможет жить без нее. Подобная перспектива казалась ему ужасной, и Дитер понимал, что, видимо, в нее влюбился. Он всегда говорил себе, что она просто красивая куртизанка, которую он использует так, как мужчины всегда используют подобных женщин. Теперь он понимал, что жестоко обманывался, и поэтому еще больше хотел оказаться рядом с ней в Реймсе.