Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

На этот раз Скендер возражать не стал. Помолчав немного, он произнес:

— Это все неважно.

— Неважно? — я аж задохнулась от возмущения. — Это очень важно! Твоя сила сегодня Хаос остановила, Скендер!

— Хорошо, это важно. Но твоя жизнь еще важнее. Ты должна покинуть холм до того, как оживет король, и как соберутся остальные придворные. Ведьма должна была уже прийти в себя. Нужно найти ее, она может быть полезна.

— Холм закрыт по воле короля.

— Король — труп. Для холма не имеет значения, временно или навсегда. Нет короля — нет королевской воли — нет запрета.

— Ах да, основная аксиома магии, — проворчала я, поднимаясь неуклюже. — «Уничтожению равно обнулению». Убей того, кто наложил чары — и чары спадут. С запретом, наверное, тоже сработает.

— Идем, Магари, — поторопил меня Скендер, и голос его при этом прозвучал бесстрастно. Жаль… бесстрастность в голосе горевидца появляется тогда, когда он хочет скрыть свои чувства. А мне, как никогда, хочется знать, что он чувствует сейчас.

Мы обошли отрупевших риоров, которых лже-смерть разложила в самых живописных позах. Найдя взглядом рыжие волосы, я подошла к Ириану. Он лежал на боку; кожа сидхе посерела, глаза подернулись пленкой, черты заострились, тело окоченело.

— Хотелось бы узнать, как влияет повторное отрупение на сидхе… — проговорила я; во мне некстати проснулся ученый.

— Нет времени! — напомнил Скендер.

— Минутка есть, — ответила я, глядя на Ириана. — Рыжий очень меня удивил… Он присягнул Элидиру, но все равно выступил против него, чтобы защитить нас, и, самое важное — чтобы защитить Неблагой двор. Он единственный из всех осмелился сказать, что Элидир свихнулся на почве коллекционирования красоток.

— Ничего удивительного, — промолвил провидец. — Ириан всегда говорил то, что считает нужным, и никогда не боялся выступить против всего двора, чтобы доказать свою правоту.

— Я считала, он гордый заносчивый божок…

— Он и есть гордый заносчивый божок. Но у него есть и достоинства.

— Он настоящий воин, — с улыбкой проговорила я. — Пусть зазнайка, пусть обидчивый, но мужской стержень у него есть, и внушительный!

Скендер как-то странно посмотрел на Ириана, точнее, на нижнюю часть Ириана, а еще точнее — на пах Ириана.

— Я имею в виду внутренний стержень, Скендер, — покраснев, объяснила я. — Это про характер. Выражение такое.

Провидец тоже чуть покраснел и мы оба представили, что ничего двусмысленного произнесено не было.

— Боюсь представить, что будет, когда все они очнутся. Не поздоровится нашему Ири. Хотя, увидев, каков рыжий в бою, могу сказать, что не поздоровится тем, кто попытается его схватить.

— Не бойся за него, он очнется раньше остальных и придумает, что делать. Пламя, бушующее в нем, быстро разгонит мой смертельный холод. Да и хватит уже беспокоиться о бессмертных богах, Магари. Лучше побеспокойся о себе, смертной. Пора уходить, нельзя медлить!

— Хочу и беспокоюсь, — заявила я, метнув на провидца недовольный взгляд. — Не могу я вот так уйти, не попрощавшись с рыжим! Мы с ним, вообще-то, в одном доме жили, за одним столом ели, а какие веселые эксперименты я на нем ставила! Определенно, он мой любимый подопытный. Как не беспокоиться о нем?

Я опустилась рядом с телом Ириана и поцеловала его в гладкую холодную щеку.

— Буду скучать по тебе, Ири, — шепнула я. — Надеюсь, ты разгоришься в сильное пламя и спалишь весь мусор Неблагого двора.

Поглядев еще немного на рыжего, я поднялась и пошла за Скендером.

Мы заметили Дианн; ее темная хламида притягивала взгляд в молочно-белом тумане, который напустил на место происшествия холм. Карга бранилась, но жалостливо, с умоляющими нотками:

— Что ты творишь, окаянная? Опомнись! Очнется он да руки твои наглые повыдергивает! Иренка, хватит! Неужто не страшно? Мало тебе было любви королевской, гневушка захотела?

— Это он пусть моего гневушка вкусит! — отозвалась ведьма.

Мы подошли ближе и увидели ужасное. Или прекрасное — это как посмотреть.

Король Неблагого двора, повелитель Зимы, Душа ночи, лежал голый в луже талого снега. Неровно обрезанные, очень длинные пряди его волос в беспорядке лежали возле тела. Ирен срезала последнюю прядь, перехватила шнурком, бросила в мешок и злорадно улыбнулась:

— Все!

— Теперича он тебя по-настоящему убьет, — констатировала Дианн, с ужасом глядя на сотворенное с королем непотребство.

— Если очнется, — добавила я, показываясь из тумана.

— Мага, — выдохнула карга, и инстинктивно двинулась мне навстречу, то ли чтобы обнять, то ли чтобы задать трепку за учиненный Хаос. Впрочем, она до меня так и не дошла — остановила порыв. Но я все равно успела заметить его, и на душе стало тепло. Приятно, когда о тебе беспокоятся даже страшные карги.

Ирен же, потрепанная, поцарапанная, но довольная, похвалила меня:

— Хаос удался!

Я пожала плечами, будто для меня это обычное дело. Ведьма заметила Скендера и, узнав его, побледнела.

— Горевидец… — прошептала она неуверенно. — Все сидхе попадали мертвые, а он живой…

— По его воле они и попадали мертвыми, то есть отрупели — временно упокоились.

Ирен впечатлилась так, что не могла отвести взгляда от моего смертоносного спутника; страх обездвижил ее, зачаровал. Плохо… Страх для неблагого сидхе — замечательная подпитка, а я не хочу больше сюрпризов от Скендера.

— Не смущай бога смерти, Ирен, — предупредила я, — а то…

— Отрупеешь, — закончил Скендер.

Ведьма вздрогнула. Ей стало еще страшнее.

Дианн решила разрядить атмосферу и угостила свою ученицу крепкой затрещиной. Опасный зрительный контакт разорвался, страха у ведьмы поубавилось, зато раздражения прибавилось.

— Ты что, карга? — потирая затылок, спросила возмущенно Ирен. — Берега попутала?

Карга повторила затрещину.

Ирен надулась, но ругаться не стала (волшебная сила затрещины!). Дианн же, встав между нами, начала деловито раздавать указания:

— Я гляжу, туман здесь больно плотный, неспроста это. Думается мне, холм вам хочет подсобить, скрыть от остальных. Так что неча глядеть на короля отрупевшего, просите лучше выпустить вас и уходите, пока ноги есть! А то так и знайте — оторвут вам риоры и ноги, и руки, и голову, как только король очнется! И не поглядят на Договор!

— Так и поступим, — согласилась я, и, не сумев справиться с искушением, еще раз оглядела труп позорно остриженного раздетого Элидира. Мерзавец он, конечно, но как сложен!..

— Вот бы сюда фотоаппарат! — вырвалось у меня. — Я бы та-а-а-кие снимки сделала!

— Что такое фотоаппарат? — спросил Скендер.

— Это такая штука, которая делает мгновенные… э-э, рисунки.

— Зачем тебе рисунки, изображающие голого короля? — сдвинул брови сидхе.

Мы трое — я, Ирен и Дианн — укоризненно посмотрели на Скендера: что за глупый вопрос?

— Ирен, — спохватилась я, — а как ты сумела срезать волосы сидхе? Это же возможно сделать только риорским мечом, а меч служит только своему риору!

— Я ведьма, — оскорбленно протянула Ирен. — Уж как остричь сидхе, я знаю.

— Расскажи!

— Магари, уймись! — строго сказал Скендер. У меня даже появилось ощущение, что он готов последовать примеру Дианн и дать мне затрещину. Пока это смутное ощущение не сменилось уверенностью, я отошла от тела Элидира и произнесла:

— Ирен, уходим. Судьба на нашей стороне, это я знаю точно, но если будем мешкать, упустим свою удачу.

Ведьма кивнула, бросила в мешок еще одну прядь Элидировских волос и, повозюкав пальцем в грязной жиже, написала на лбу короля бранное слово, столь любимое моей бабулей.

— Чегой-то ты начертала? — полюбопытствовала Дианн, когда мы отошли от короля.

— Ничего особенного, — блеснув глазами, хитро ответила Ирен.

Файдкамен словно только и ждал, когда мы отойдем от «поля битвы» к самим дверям. Ирен топнула ногой. Прежде, чем мир перевернулся, и мы оказались снаружи, я подумала о том, что холм мог быть закрыт не только по воле короля. Файдкамен выпустил нас точно тогда, когда было нужно, не раньше, и все для того, чтобы свершилось необходимое Равновесию действо.