Записки охотника Восточной Сибири - Александр Черкасов

Корсаки водятся только в степных местах южной половины Забайкалья, на китайской границе. По рекам Аргуни и Онону их множество. По наружному виду и образу жизни корсак чрезвычайно сходен с лисицей; в первом случае вся разница в том, что корсак несколько меньше лисицы и шерсть на нем не так длинна и пушиста, как на ней, такого же желто-серого цвета, цвета, но без красноватого отлива и несколько посветлее. Хвост у корсака тоже пушистый и длинный, с черным концом; рыло длинное, острое, глаза живые, быстрые, черные, ножки тонкие, сухие, но крепкие. Из корсачьих шкурок здесь собирают теплые и красивые меха, которые не так прочны, как лисьи, потому что шерсть из них скорее вылезает, нежели из лисьих; вот почему корсачьи меха и ценятся довольно дешево. Из первых рук корсачьи шкурки продаются от 50 до 60 коп. серебр. за штуку.

Корсаки живут в норах, которых они сами не приготовляют, а помещаются обыкновенно в чужих, оставленных прежними хозяевами. Здесь они поселяются преимущественно в брошенных сурочьих норах, и то не живут в них постоянно, своим домом, как, например, барсук в своей норе, нет, корсак, как здешний кочевой туземец, сегодня живет в одном месте, завтра — в другом, послезавтра — в третьем и так далее; ночью он рыщет и лишь только зарумянится утренняя заря, тотчас отыскивает пустую тарбаганью нору, которую не нужно долго искать — их множество, — и скрывается в ней на день, до следующей ночи. Корсак питается преимущественно мышами, которых он искусно ловит ночью, ест мелких птичек и всякого рода падаль, валяющуюся в степи, но ест немного и довольствуется малым количеством пищи. Многие утверждают, что корсаки не пьют, вероятно основываясь на том, что их иногда добывают в таких частях необозримой степи, в которых совсем нет воды, но это еще не может служить доказательством, что корсаки не пьют, потому что снег, дождевая вода и роса легко могут заменить в этом отношении речную, озерную или ключевую воду. Но в засушливое время, летом, как здесь случается, когда по нескольку месяцев сряду не бывает дождей и когда еще не падает роса, так что земля просохнет до того, что сделается как пепел, нельзя не удивляться, каким образом в это ужасное время корсаки утоляют жажду! Неужели они довольствуются ничтожными соками животных, пожираемых ими! Не едят ли они каких-нибудь сочных степных трав, чтоб утолить палящую жажду? Но и это трудно предположить, потому что в продолжительную засуху все степные травы совершенно высыхают, так что вся степь среди самого лета уже принимает желтоватый цвет, как осенью, здесь говорят, что трава сгорает от солнечных лучей…[34]

Течка корсаков бывает, как говорят охотники, в одно время с лисицами, то есть зимою в феврале месяце, и совершается точно так же. Весною перед разрешением от бремени мать поселяется в какой-нибудь норе и приносит молодых числом до шести, которые родятся слепыми. Воспитание детей производится совершенно сходно с выкармливанием молодых лисят.

Корсак одарен весьма тонкими чувствами слуха и обоняния и чрезвычайно острым зрением; он проворен в своих движениях и весьма легок на бегу, но, преследуемый собаками, скоро утомляется; он верток до того, что собаки, догнав, не в состоянии схватить его, так что корсак редко попадается им в зубы, а обыкновенно, увернувшись от них, он заскакивает в чью-нибудь нору. Поэтому гонять корсаков собаками достается только случайно, застав их рано утром еще жирующих на широкой степи и не успевших спрятаться.

След корсака сходен с лисьим, только что поменьше его; корсак ходит тоже чисто и прямо, но шаги делает короче, чем лисица. Корсак чрезвычайно робкое животное, вот почему он редко подбегает к степным селениям и притом бегает только ночью, особенно зимою; чрезвычайно редко случается, что его видят бегающего по степи днем, и то по черностопу, вследствие голода. Корсаки точно так же, как и лисицы, во время больших снегов кочуют из одного места в другое, то есть туда, где меньше снега, потому что при глубоком снеге им трудно отыскивать мышьи норки. Здесь замечают с осени: если по степям появится много мышей, то это предвещает, что в том месте много будет лисиц и корсаков, потому что и количество мышей в степях неодинаково; в тех местах, где стояли сильные дожди, осенью и зимой мышей обыкновенно бывает мало; где же меньше дождя — больше мышей, а где появится множество этих последних, там, по народному замечанию, и снегу будет мало; но это замечание не всегда справедливо и бывает иногда совершенно наоборот. Другое замечание лучше: если мыши делают свои норки неглубоко в земле, то это предвещает снежную зиму, и напротив, если норки глубоки — малоснежие; тут есть основание, подходящее к законам науки.

Корсаков добывают исключительно ловушками в зимнее время; из ружей их не бьют, кроме весьма редких случаев, равно как и не травят собаками. Охота производится так: промышленник ездит верхом по тем местам, где водятся корсаки, обыкновенно после порошек, и выслеживает их до нор, в которые они запрятались до следующей ночи. Убедившись, что корсак залез в какую-нибудь нору, промышленник тотчас забивает в ней все побочные отнорки накрепко, чтобы корсак не мог через них вылезть, а в главном лазе норы настораживает башмак (смотри описание лисицы) или черкан (смотри статью 12 «Хорек»), в который и попадает корсак; вот и вся охота; другими способами их почти не ловят. Корсак, заметя, что в главном лазе норы поставлена ловушка на его голову, а другого выхода из норы нет, решается иногда умереть голодною смертию, но чрез ловушку не полезет; иногда он высиживает в норе от 10 до 15 дней (факт) голодом и после того только отваживается идти сквозь башмак или черкан; редко случается, что корсак попадает в ловушку через три или две ночи и еще реже в ту же ночь. Нельзя не удивляться, что корсак в состоянии переносить 15-дневный голод.

Многие здешние промышленники думают, что в таком случае корсаки питаются в сурочьих норах трупами сурков, которые часто пропадают сами собой или от ружейных ран в норах. Но ведь нельзя же предположить и того, чтобы при всяком подобном случае, которые бывают весьма часто, корсаки залезали именно в те норы, тем более старые, уже брошенные, где есть трупы сурков (тарбаган). Если допустить, что корсак в состоянии перенести 15-дневный голод, в таком случае нерешение его идти на авось под ловушку я отношу только к трусости этого зверя, которая заметна во всем его образе жизни, тем более потому, что после такого срока корсаки попадают в ловушки обыкновенно без всяких признаков употребления пищи. Лисица, загнанная в нору, гораздо смелее его: она долее трех суток не сидит в норе, а обыкновенно решается идти сквозь ловушку на другую, даже на первую же ночь. Голодная смерть страшнее явной, иногда оканчивающейся счастливым случаем. Мясо корсаков не употребляется в пищу даже и здешними инородцами.