Настольная книга сердцеедки - Арина Холина

— Нервничаешь? — поинтересовалась Даша.

— Да я сейчас просто описаюсь… — призналась та.

Пентаграмма тем временем шевелилась и была похожа на флюгер, который теребит слабый ветерок: то немного вправо повернет, то чуть влево…

Наконец пентаграмма словно нашла свое место — с легким щелчком, после которого посыпались искры, закрепилась, и из нее потянулись тонкие ручейки огня — в сторону карты реальности и в сторону карты вероятного. Ручейки света побежали по линиям судьбы и дошли до начальных и конечных точек, после чего вспыхнули и будто застыли, превратившись в некое подобие золотой проволоки.

— Все! — воскликнула Даша. — Дело сделано!

Она обернулась к Авроре, а та посмотрела на нее с торжеством во взгляде, кивнула и рухнула в обморок.

Очнулась Аврора в ванне — все вокруг было мокрое и холодное.

— А-а-а! — Она подскочила и выпрыгнула из ванны, но поскользнулась, зацепилась ногой за борт и чудом не рухнула головой в стену.

— Что… — задыхалась она, срывая одежду, с которой на пол стекала ледяная вода, — что случилось? — Она помахала мокрой майкой перед носом у Даши, которая с виноватым видом жалась в углу.

— Я тебя хлопала по щекам, а ты все не приходила в себя, — пояснила Даша и вырвала у Авроры майку. — Штаны я с тебя стянула, а дальше раздевать не стала, я и так с трудом тебя сюда приволокла. Разожралась — поднять невозможно… В общем, пришлось поливать тебя холодной водой…

— Хорошо, хоть не кипятком! — фыркнула Аврора. — Тоже, знаешь, эффективно — окатить человека водой из чайника. Ожоги ведь так бодрят! Донат звонил?

— Да ты всего минут десять тут валялась! Что с тобой произошло?

— Спасибо за вопрос, — кивнула Аврора. — Отвечаю: понятия не имею. Вроде все было хорошо, а потом сердце как будто упало в желудок, и все — провал.

Даша отвела Аврору в комнату, принесла ей сладкого чаю с лимоном, тосты с медом и уставилась на телефон.

— Да что ж он не звонит-то? — вздохнула она.

— Да рано еще — только час, — сказала Аврора. — Еще часа два ждать.

— Я не переживу, — призналась Даша.

— И я, — согласилась Аврора. — Надо было тебе меня из обморока в полтретьего вывести, а то меня от нервов сейчас вырвет.

— Больше нечем — тебя до всего этого уже тошнило, — заметила Даша.

— А может, перекусить? — оживилась Аврора. — Я, наверное, ослабла… — Она с несчастным видом откинулась на подушки, пожаловалась: — Что-то голова кружится…

Даша с неприязнью посмотрела на нее, но все-таки ушла на кухню, откуда вернулась минут через двадцать с яичницей из трех перепелиных яиц, майонезом, в котором виднелись мелко нарезанные соленые огурцы, и остатками мороженого, посыпанного тертой конфетой «Мишка».

— Что это? — поморщилась Аврора.

— Все, что у нас осталось. — Даша пожала плечами.

Аврора с отвращением на лице съела ужин, задвинула тарелку под кровать и поставила «Степфордских жен».

— Обожаю здесь Кидман, — сказала Даша.

— А я — Бетт Мидлер, — ответила Аврора. — И Кидман тоже. И Глен Клоуз. И всех остальных. Обожаю этот фильм.

Когда фильм закончился, Аврора швырнула пульт в телевизор и закричала:

— Я не могу больше существовать с пустым желудком!

— Там еще с прошлой недели остался хлеб для тостов и масло — правда, оно позавчера на подоконнике растаяло, а потом снова в холодильнике замерзло…

— Хочу горячую сытную пищу! — Аврора ударила кулаками по кровати.

— Если еще раз произнесешь слово «пища», я прерву с тобой всяческие отношения, — пригрозила Даша.

— Почему? — удивилась Аврора.

— Потому что «пищу» придумали безграмотные люди, которые не отличают свиней от людей! — заорала Даша. — Вот они пусть и «питаются», а я ем! Надо говорить «еда»!

— А как же книга об этой… вкусной и здоровой? — полюбопытствовала Аврора.

— Ее написали те, кто всю жизнь ел тухлую морковку. То есть пищу, блин! — Даша на самом деле впала в ярость. — Давай, скажи еще мне, что ты не «ешь», а «кушаешь» — и я убью тебя собственными руками!

— Ну что ты, так низко я не опустилась! — расхохоталась Аврора.

— Это такое мещанство! — Даша всплеснула руками. — «Пойдемте кушать — у нас сегодня на обед отличная пища»… Просто ты либо понимаешь, что говоришь, либо сморкаешься в занавеску и произносишь «он мне звонит»…

— Клянусь, никогда больше даже не подумаю о еде как о пище, — улыбнулась Аврора. — Кстати, может, пиццу закажем? Раз уж мы все равно не любим ничего вкусного и здорового, особенно… ты-знаешь-что…

— Тогда уж лучше суши. — Даша вытащила из сумки визитку ресторана.

— А у них есть доставка на дом?

— Нет — так будет, — усмехнулась Даша и заговорила в трубку: — Здрасте, я хотела бы заказать на дом суши. Извините, но я уверена, что вы с большим удовольствием привезете нам то, что мы закажем. Более того, вы сделаете скидку. Конечно, я в своем уме, и уверяю вас — вы непременно быстро выполните заказ и срочно отправите кого-нибудь из своих работников к нам. Конечно, близко. Да, вы заботитесь о ваших клиентах. Отлично. Пишите адрес… Ждем. И побыстрее там!

Аврора во все глаза смотрела на подругу.

— Это что, какая-то новая форма общения? — спросила она.

Даша пожала плечами:

— Если ты ведьма, то можешь облегчить себе жизнь. Они выполнят наш заказ и забудут о нас. В худшем случае решат, что отправили еду какой-нибудь важной шишке. Через час у нас будет праздничный стол.

— Кстати, уже три, — тихо произнесла Аврора и уселась на кровати.

Даша уставилась на нее во все глаза.

— Да? — пробормотала она. — Может, Донату позвонить?

— А что он сам не звонит?

— Ну… Рано еще, наверное.

И тут они услышали в библиотеке какой-то треск.

Рванули в комнату и обнаружили, что с картами происходит нечто странное: линии, проходившие через пентаграмму, выглядели как обнаженные провода, по которым бежит ток, — они трещали и искрились.

— А мы… — Аврора в замешательстве посмотрела на Дашу, — квартиру не подожжем?

Даша, не отрывая глаз от распустившейся пентаграммы, пожала плечами:

— Ты хотя бы понимаешь, что это значит?

Аврора покачала головой:

— Я дотуда не дочитала…

Они расхохотались.

— Надеюсь, мы не наколдовали, чтобы Алиса прирезала Доната, — отфыркиваясь, произнесла Даша.

— Надеюсь…

Но скоро значок перестал искриться — потускнел, а невидимые листы бумаги вернулись в первоначальное состояние. Они медленно приблизились друг к другу и стали одним куском старого папируса с нарисованными карандашом линиями, которые соединяла пентаграмма. Лист покачнулся и упал.