Моя нежная фея - Мэри Патни

Внезапно шок сменился яростью. Как смеет дядя выгонять ее любовника! Она хозяйка Уорфилда. Он не может обращаться с ней как с неразумным ребенком! Круто повернувшись, Мэриан выбежала из комнаты и помчалась вниз по лестнице. Она действительно повела себя как ребенок, убежав из гостиной, вместо того чтобы остаться и поддержать Ренбурна. Тогда они бы не посмели его прогнать.

Надо его догнать… Мунбим? Нет, это займет много времени. Пока добежишь до конюшни… Лучше пешком. Подъездная дорожка петляет. Она же может добежать до ворот по прямой и появится там одновременно с экипажем. Она вернет Ренбурна, и он прикажет ее слугам отправить дядю вместе с его лакеями из Уорфилда.

Она бегом ринулась к входной двери. Внезапно из гостиной появился дядя, оказавшись как раз перед ней. Его окружал нимб стального серого цвета.

– Как удачно, – заговорил он неестественно ласковым тоном. – Я как раз собирался искать тебя. Не волнуйся, Мэриан. Я о тебе позабочусь. Наконец-то ты сможешь получить врачебную помощь. – Губы его вытянулись в тонкую полоску. – Но даже если твое сумасшествие неизлечимо, я по крайней мере положу конец твоему распущенному поведению.

Она резко остановилась. Гнев сменился страхом. Она увидела выражение его глаз.

Он начал приближаться к ней. Она отступила назад. В висках застучало.

– Не надо убегать, дорогая. Я тебе ничего плохого не сделаю. – На последнем слове голос его повысился. Он неожиданно бросился к ней: – Хватайте ее!

Она обернулась. Пока дядя отвлекал ее разговорами, один из его лакеев подобрался к ней сзади и теперь стоял с развернутой простыней наготове. В панике она резко развернулась, едва не ускользнув от него.

– Не дайте этой дикой кошке убежать из дома, иначе мы никогда ее не найдем. Но только осторожно, без увечий.

Она повернулась в другую сторону. Не убежать! Они ее окружили: с одной стороны дядя, с другой – лакей, сзади – стена. За дядиной спиной, в дверях гостиной, Мэриан увидела своих пожилых дам, застывших от ужаса.

В отчаянии она рванулась в сторону гостиной, надеясь, что они ее прикроют. Однако дядя успел схватить ее своими стальными руками. Повернул к себе лицом. В состоянии, близком к истерике, она лягнула его ногой, впилась ногтями ему в глаз.

– Дьявол! – Он попытался ухватить ее за кисти рук. – Видел бы тебя сейчас твой любовник. Вряд ли он стал бы утверждать, что ты нормальная.

Подошел слуга, накинул на нее простыню и повалил на мраморный пол. От удара она задохнулась.

– Что вы делаете! – вскричала миссис Ректор.

– Ничего плохого.

Грэм опустился на колени и начал заворачивать Мэриан в простыню. Ловя ртом воздух, она делала отчаянные попытки освободиться, но он оказался намного сильнее. Туго окутал простыней ее руки и ноги, так что она не могла пошевелиться. Покончив с этим, он, с трудом переводя дыхание, поднял ее, недвижимую, на руки.

– Все в порядке, Мэриан. Теперь я о тебе позабочусь. Она пронзительно закричала.

Глава 27

Воздух вибрировал от звона колоколов. Медленные и басовитые в сочетании с маленькими, Быстрыми, звенящими на высокой ноте, и средними, мелодичными – все они возвещали наступление полудня. Кайл сидел в затемненной комнате, держа Констанцию за руку. Похоже, в городе католиков колоколов больше, чем в других местах. А может быть, здесь он просто стал их замечать, потому что почти все время ждет и прислушивается.

Легче думать о колоколах, чем о неизбежно надвигающемся конце. Накануне Кайл побывал в церкви, чтобы убедиться, что священник там подходящий и сможет прийти достаточно быстро, если потребуется. Они разговаривали по-французски – на единственном языке, который знали оба. Отец Хоакин произвел на Кайла сильное впечатление своей мягкой, утонченной духовностью, и тем не менее он надеялся, что снова им придется встретиться не скоро. Однако полчаса назад Констанция послала служанку в церковь за священником.

Сейчас она дремала. На ее изможденном лице застыло мирное, безмятежное выражение. Она исхудала до такой степени, что казалась почти прозрачной, и все же сохранила какую-то необыкновенную, пугающую красоту.

Не раз ему казалось, что проще нанять сиделок и предоставить Констанцию собственной судьбе. Но он знал, что никогда не простит себе подобной трусости. Он привез ее в Испанию и теперь должен оставаться рядом с ней до конца, чего бы ему это ни стоило. Возможно, способность стойко переносить боль и делает человека мужчиной. Доминик пережил много боли во время службы в армии, и это дало ему ту закалку и твердость, которым порой так завидовал Кайл.

Тогда, в Дорнлее, за сотни миль от Ватерлоо, он смутно ощущал страдания брата, то тяжелое бремя, которое существовало лишь в его мозгу. Он почти не сомневался в том, что Доминик погиб или смертельно ранен: с самого начала, с того момента, когда брат выбрал службу в армии. Кайла не покидало мрачное предчувствие. Потому он и пытался воздействовать на брата. Когда это не удалось и Доминик уехал в полк, Кайл думал, что они никогда больше не увидятся.

После битвы при Ватерлоо он поспешил в Лондон, откуда намеревался сразу поехать в Бельгию. Однако к тому времени, как он достиг столицы, там опубликовали списки убитых и тяжело раненных. Брата в этих списках не оказалось.

Устыдившись своей паники, он решил не ехать в Брюссель. Доминик может посмеяться над его неуместными страхами. Позже он об этом пожалел, когда понял, что сражение при Ватерлоо лишь закрепило их отдаление друг от друга. Хотя брат и остался цел и невредим, духовно он изменился до неузнаваемости. Кайл часто задавался вопросом, отчего Доминик за такой короткий срок превратился из зеленого юнца в зрелого мужчину, однако брат так ничего ему и не рассказал.

Изменились бы их отношения, если бы он все-таки поехал в Брюссель сразу же после битвы? Может быть, они бы снова стали друзьями, вместо того чтобы разойтись настолько, что даже на людях едва могли нормально разговаривать друг с другом. Возможно, то его мрачное предчувствие означало не физическую гибель, а отчуждение. В таком случае оно полностью сбылось.

К счастью, вскоре после этого он встретил Констанцию. Вначале она возбуждала его и дарила удовольствие, позже стала ему необходима. И вот теперь он ее теряет.

– Друг мой…

Густые ресницы взметнулись, открыв темные глаза, смотревшие, казалось, за пределы мира простых смертных.

– Священник скоро придет, – успокаивающим тоном произнес он.

Пальцы ее слегка дрогнули.

– Меня сейчас интересует не священник, а ты. Я беспокоюсь за тебя, любовь моя.

Брови его удивленно вскинулись вверх.

– Со мной все в порядке.