Мечты — сбываются! - Al1618

— Должен расписаться в своей беспомощности. Мы пересекли след нашей гуль и детей, и, разумеется, пошли по нему. И должен сказать впервые не могу понять, что они делали. По следам выходило, что остановившись на каком-то месте, верблюдов отпускали пастись, сняв часть поклажи. Дети играли под присмотром старших, а гуль по одному отводила ребятишек в сторону, но довольно далеко. Причем там сама оставалась на месте, а ребенок двигался очень странно, пока не втыкал в какое-то место палку. Потом гуль подходила, что-то видимо объясняла и дальше они или, выдернув палку, возвращались за следующим или все повторялось. Иногда они ходили вместе по той же странной тропе. После все, вместе с верблюдами, перебирались на новое место, и все повторялось заново.

Разведчик вздохнул, но продолжил.

— Не стало понятнее и когда мы их догнали, все было точно, так как по следам, и глаза не смогли добавить ничего нового кроме разочарования. Гуль смогла меня заметить и приветственно помахала лапой, после чего вернулась к своей странной игре. Нам оставалось только показаться открыто, но мы не приближались, я оставил троих на всякий случай посмотреть за окрестностями, сейчас там все тихо.

— Пустыня, для нее родной дом, так что то, что ее глаза видят всех — не причина для огорчения, а о своих мыслях мой младший брат расскажет, когда вернется, хотя не исключено, что это просто игра то ничего худого в том нет. Думаю нам надо дождаться возвращения, а не мешать детям играть.

Встречали караван детишек всем стойбищем — как воинов из набега, уставших, но гордых взятой добычей и проявленной доблестью. Правда младшим не хватило терпения и гуль их мигом посдергивала с верблюдов, после чего они быстроногим табунком пронеслись к родным шатрам, а вот старшие — проследовали степенно и первым делом занялись животными, как и положено после перехода.

Гуль же, являя собой полное противоречие, то есть с покаянно свешенными ушами над сияющей мордочкой направилась на совет. Где после приветствия плюхнулась на свое место и втянув одним глотком поданный отвар огорошила присутствующих:

— Приношу всем извинение за беспокойство, я опоздала, но просто не рассчитала свои силы — такого количества одаренных, ведь быть не могло. Воистину — ваш род стоит перед лицом аллаха.

— Одаренных чем?

— Способностью искать воду, точнее — тех, кому я могу это передать. Завтра мы продолжим копать, надо дать понять детям, что найти хорошую воду это только начало больших трудов, но им все же понадобится помощь тех, кто постарше, и нужен один опытный человек — руководить кладкой, поскольку я не уверена, что делаю все так, как положено.

— На такой случай никто не пожалеет сил.

— Да, но не хотелось бы заронить ростки тщеславия. — Твердо стояла на своем гюль.

— Еще немного, — сказал присутствующий тут гость из другого племени, — и парням из вашего рода, да благословит его аллах, не надо будет сто верблюдов.

— Боюсь уважаемые, цены могут измениться… А тещи вместо проверки зубов невесты финиковой косточкой будут пить воду из колодца избранницы ее сына. Большинство из одаренных — девочки и женщины, надеюсь, дар у них не пропадет после рождения ребенка…

— А моего уважаемого старшего брата хочу поздравить — сегодня мы пьем воду из колодца, найденного дочерью его сына.

Играем в паучка, точнее — с паучком. Разложив стол — приличных размеров кожаный круг малышня с визгом и писком гоняет по нему паучка. Кабир сидит в сторонке, но оторваться от этого зрелища не в состоянии. А молодые дарования вовсю дуют на бедную паучиху через тростинки, заставляя ее выписывать невероятные кренделя. И ведь ничего не боятся — яд этого милого животного убивает и верблюда, и лошадь, а вот овцы, правда, для этих паучков — скорее стихийное бедствие.

Кабир нервно терзает бороду, он уже давно не рад, что напросился в эту прогулку, но сегодня я одела платье (хотя подстежка и каска с оружием едут в мешке на горбу верблюда) и, значит, мне нужен мужчина-сопровождающий. Веселье набирает обороты, а зря — стоящая посреди стола чашка с горящим уголком внутри стоит там не просто так.

Тишина обрушивается громче крика — быстро встаю и смотрю на разом примолкших детишек, а это оказался Тахир… Глаза-блюдца и трясущиеся губки, но старается держаться с отчаянным достоинством и не смотреть на красное пятнышко на тыльной стороне предплечья.

— Уже не веселимся? Ну и правильно, очень часто безудержное веселье для кого-то оборачивается смертью, сейчас — для нашего паучка, — давлю на глазах у всех пытающееся удрать черное тельце.

— Но, погибнуть может и ваш друг или братик…, - достаю из чашки уголек, — иди ко мне, малыш.

Видно как тяжело дается ему это шаг, но ничего не остается, как прижать уголек к протянутой ручке. Слезы текут по щекам, но не слышно ничего кроме судорожного вздоха.

— Ты настоящий мужчина, малыш, я гожусь тобой.

Прижимаю мокрую мордашку к себе. Но надо продолжать.

— Огонь, самый эффективный способ разрушить яд, да вот не всегда он под рукой, а спустя уже сто двадцать ударов сердца — бесполезен, яд успеет проникнуть глубоко. К тому же для укусов змеи такой способ бесполезен, змея впрыскивает свой яд слишком глубоко. Поэтому надо иметь с собой ножик, чтобы рассечь кожу и выдавить часть яда назад. Можно пробовать высосать яд вместе с кровью из раны, но тут надо помнить — если на губах или во рту есть малейшие ранки, то так делать смертельно опасно. Ведь на руку или ногу можно наложить жгут, а потом его время от времени ослаблять — выпуская яд в кровь менее опасными частями, а вот укус в голову очень опасен. Потом надо давать как можно больше питья, добавляя травы, чтобы вода покидая тело, выносила яд с собой. Все это вы уже знаете, а повторяю я это потому, что сейчас мы будем учиться не боятся смерти и кто-то наверняка составит компанию вашему брату, но вот помогать ему будете уже вы.

Достаю из горшка нового паучка, их еще в достатке — мне, правда, пришлось из-за этого прогуляться в горы, но для бешеной собаки сто верст не крюк — день туда, день назад, легкий променад.

— Ну, кто самый смелый? — возникает толкотня, но меня отвлекает вопрос:

— А убивать паучка было обязательно?

Присаживаюсь чтобы взглянуть в глаза как взрослому — на равных.

— Животное, причинившее вред человеку, тем более — смертельный, необходимо убивать, даже если вины его в том не было. Дело в том что аллах создал человека как царя над ними, и обычно все животные имеют страх перед человеком, а те кто причиняет ему вред, тем более не защищаясь, а по злобе — нарушают волю Всевышнего.

Сажаю паука, на открытую руку.

— Замри, если ты его не прижмешь или рассердишь — тебе ничего не грозит, он сам боится тебя. Но от страха может и ужалить, надо аккуратно сбить его щелчком, но так чтобы он ни на кого другого не попал. Давай.

Словом — веселье продолжалось, дети учились справляться со страхом, а количество покусанных росло. Меня умиляла та детская серьезность и безжалостность, с которой они помогали друг другу, прижигая или разрезая рану и отжимая кровь. Последние, научившиеся свободно обращаться с моими паучками, похоже, разрешили себя ужалить исключительно из любопытства или солидарности.

Потом мы все пили отвар, потом начался озноб и боли, детишки скулили и поили друга отваром, сбиваясь в кучу пытаясь согреться. Ночка вышла насыщенная, угомонились и уснули они лишь к утру.

— Ты плачешь, — сказал Кабир, подбрасывая кизяки в костер, — плачешь, но идешь по избранному пути, почему?

— Плачу, но я не хочу рыдать на могиле, и не смогу быть рядом все время… А вот опасности мира рядом будут всегда. К тому же, тяжелее переносится именно первый раз, так что у них теперь будет лишний шанс. И опыт — это единственное что мы можем им дать. На что спорим — завтра ни один не забудет вытряхнуть сандалии и одежду, перед тем как надеть?

Пари я, конечно, выиграла — ведь играла наверняка.

Глубокая ночь, спокойное дыхание умаявшихся за день детей, светящийся углями костер и усталость во всем теле, вплоть до гудящего языка — обычное завершение дня «вожака младшей стаи». Хочется просто вытянуться во всю длину и заснуть ни о чем не думая, но такое светит мне только по возвращению — вот сдам эту компашку, мамкам на руки… а до того — крути ушами на триста шестьдесят пока не отвалятся. Хм, уши надо сказать тоже…

А пока — у меня на очереди последний «почемучка» за сегодня, и так весь день терпел — заслужил ответы одним этим.

— Ты говорила, что водила караваны — расскажи что можешь.

— Уж не знаю, Кабир поверишь ли ты мне… но я оттуда, тыкаю наугад в чем-то приглянувшуюся звездочку, душу сдавливает в объятиях надежда — «а вдруг действительно она?», хотя разум точно знает — даже моим глазам, скорее всего, ее просто не видно…