Тысяча и одна ночь. Том III - Древневосточная литература

«Я хочу материю для Ситт Дунья, дочери царя Шахрамана», – сказала она. И, услышав имя своей любимой, Тадж-аль-Мулук сильно обрадовался и приказал Азизу: «Принеси мне такую-то кипу!» И когда тот принес кипу и развязал ее перед ним, Тадж-аль-Мулук сказал старухе: «Выбери то, что ей годится, таких тканей не найти ее у других купцов». И старуха выбрала материй на тысячу динаров и спросила: «Почем это?» (а она разговаривала с юношей и чесала ладонью между бедрами), и Тадж-аль-Мулук сказал ей: «Разве буду я с тобой торговаться об этой ничтожной цене! Слава Аллаху, который дал мне узнать тебя!» – «Имя Аллаха на тебе! – воскликнула старуха. – Прибегаю к господину небосвода от твоего прекрасного лица! Лицо прекрасно и слово ясно! На здоровье той, кто будет спать в твоих объятиях и сжимать твой стан и насладится твоей юностью – особенно если она красива и прелестна, как ты».

И Тадж-аль-Мулук так засмеялся, что упал навзничь и воскликнул: «О, исполняющий нужды через развратных старух! Это они исполняют нужды!» – «О дитя мое, как тебя зовут?» – спросила старуха. «Меня зовут Тадж-аль-Мулук», – отвечал юноша. «Это имя царей и царских детей, а ты в одежде купцов», – сказала она. И Азиз молвил: «Его родители и близкие так любили его и так дорожили им, что назвали его этим именем!» – «Ты прав! – воскликнула старуха, – да избавит вас Аллах от дурного глаза и от зла врагов и завистников, хотя бы красота ваша пронзала сердца!» И потом она взяла материи и пошла, ошеломленная его красотой и прелестью и стройностью его стана.

И она ушла и пришла к Ситт Дунья и сказала ей: «О госпожа, я принесла тебе красивую материю». – «Покажи ее мне», – сказала царевна, и старуха молвила: «О госпожа, вот она, пощупай ее, глаз мой, и посмотри на нее». И когда Ситт Дунья увидела материю, она изумилась ей и воскликнула: «О нянюшка, это прекрасная материя! Я не видела такой в нашем городе». – «О госпожа, – ответила старуха, – продавец ее еще лучше. Кажется, Ридван открыл ворота рая и забылся и оттуда вышел прекрасный юноша, тот, что продает эти материи. Я хочу, чтобы он сегодня ночью проспал около тебя и был бы между твоих грудей. Он привез в наш город дорогие материи, чтобы повеселиться, и он искушение для тех, кто видит его».

И Ситт Дунья засмеялась словам старухи и воскликнула: «Да посрамит тебя Аллах, скверная старуха! Ты заговариваешься, и у тебя не осталось больше ума. Дай мне материю, я посмотрю на нее хорошенько», – сказала она потом, и старуха дала ей материю, и, посмотрев на нее второй раз, царевна увидела, что ее мало, а цена ее велика, и материя ей понравилась, так как она в жизни такой не видала. «Клянусь Аллахом, это прекрасная материя!» – воскликнула она, и старуха сказала: «О госпожа, если бы ты видела ее обладателя, ты наверное узнала бы, что он красивей всех на лице земли». – «Ты спрашивала его, нет ли у него нужды? Пусть он осведомит нас о ней, и мы ее исполним», – сказала царевна. И старуха ответила, покачивая головой: «Аллах да сохранит твою проницательность! Клянусь Аллахом, у него поистине есть нужда! Да не потеряешь ты своего знания! А есть ли кто-нибудь, кто свободен и избавлен от нужды!» – «Пойди к нему, – сказала ей Ситт Дунья, – передай ему привет и скажи: «Ты почтил своим приходом нашу землю и наш город, и какие у тебя есть нужды, мы их исполним. На голове и на глазах!»

И старуха вернулась к Тадж-аль-Мулуку в тот же час, и, когда он увидал ее, его сердце улетело от радости и веселья, и он поднялся ей навстречу и, взяв старуху за руки, посадил ее с собою рядом. И старуха присела и, отдохнув, рассказала ему, что ей говорила Ситт Дунья. И, услышав это, Тадж-аль-Мулук обрадовался до крайней степени, и его грудь расширилась и расправилась, и веселье вошло в его сердце. «Моя нужда исполнена!» – подумал он и сказал старухе: «Может быть, ты возьмешь от меня письмо к ней и принесешь мне ответ». – «Слушаю и повинуюсь», – ответила старуха. И тут царевич приказал Азизу: «Подай мне чернильницу и бумагу и медный калам!» И когда Азиз принес ему эти принадлежности, он взял калам в руки и написал такие стихи:

«Пишу я тебе, надежда моя, посланьеО том, как страдать в разлуке с тобою я должен,И в первой строке: огонь разгорелся в сердце.Вторая строка: о страсти моей и чувстве.А в третьей строке: я жизнь потерял и стойкость,В четвертой строке: а страсть целиком осталась.А в пятой строке: когда вас увидит глаз мой?В шестой же строке: когда же придет день встречи?»

А под этим он подписал: «Это письмо от пленен и в тюрьме томления заточен, быть из нее освобожден, если встречи увидит он, после того как в разлуке был разлукою с милыми терзаем и пыткою любви пытаем».

И он пролил слезы из глаз и написал такие два стиха:

«Пишу я тебе, и слезы мои струятся,И нету конца слезам моих глаз вовеки,На милость Творца надежду пока храню я –Быть может, с тобой и встретимся мы однажды».

Потом он свернул письмо и, запечатав его, отдал старухе и сказал ей: «Доставь его Ситт Дунья!» И она отвечала: «Слушаю и повинуюсь!» А затем Тадж-аль-Мулук дал ей тысячу динаров и сказал: «О матушка, прими это от меня в подарок, в знак любви», – и она взяла их от него и призвала на него милость и ушла. И она шла до тех пор, пока не пришла к Ситт Дунья, и та, увидав ее, спросила: «О нянюшка, о каких нуждах он просит, мы исполним их». – «О госпожа, – ответила старуха, – он прислал со мною это письмо, и я не знаю, что в нем». И царевна взяла письмо, прочитала его и, поняв его смысл, воскликнула: «Откуда это и до чего я дошла, если этот купец посылает мне письма и просит встречи со мною!» И она стала бить себя по лицу и воскликнула: «Откуда мы явились, что дошли до торговцев! Ах, ах! Клянусь Аллахом, – воскликнула она, – если бы я не боялась Аллаха, я бы наверное убила его и распяла бы на дверях его лавки».

«А что такого в этом письме, что оно так встревожило тебе сердце и расстроило твой ум? – спросила старуха. – Глянь-ка, жалобы ли там на обиду или требование платы за материю?» – «Горе тебе, там не то: там только слова любви и страсти! – воскликнула царевна. – Все это из-за тебя, а иначе откуда этот сатана узнал бы меня». – «О госпожа, – ответила старуха, – ты сидишь в своем высоком дворце, и не достигнет тебя никто, даже летящая птица. Да будешь ты невредима, и да будет твоя юность свободна от упреков и укоризны. Что тебе от лая собак, когда ты госпожа, дочь господина? Не взыщи же с меня за то, что я принесла тебе ее письмо, не зная, что есть в нем. Тебе лучше будет, однако, дать ему ответ и пригрозить ему убийством. Запрети ему так болтать – он с этим покончит и не вернется ни к чему подобному». – «Я боюсь, что, если я напишу ему, он позарится на меня», – сказала Ситт Дунья. Но старуха молвила: «Когда он услышит угрозы и застращивание, он отступится от того, что начал». – «Подать чернильницу, бумагу и медный калам!» – крикнула тогда царевна, и, когда ей подали эти принадлежности, она написала такие стихи:

«О ты, утверждающий, что любишь и сна лишенИ муки любви узнал и думы тяжелыеТы просишь, обманутый, сближенья у месяца;Добьется ли кто-нибудь желанного с месяцем?Тебе я ответ даю о том, чего ищешь ты.Будь скромен! Опасности ты этим подверг себя.А если вернешься ты ко прежним речам твоим,Придет от меня к тебе мученье великое.Клянусь сотворившим нас из крови сгустившейсяИ солнцу и месяцу подавшим блестящий свет, –Поистине, коль опять вернешься к речам твоим,Я, право, распну тебя на пальмовом дереве».

Потом она свернула письмо, дала его старухе и сказала: «Отдай это ему и скажи: «Прекрати такие речи!» И старуха ответила: «Слушаю и повинуюсь!» И она взяла письмо, радостная, и пошла к себе домой и переночевала дома, а когда настало утро, она отправилась в лавку Тадж-аль-Мулука и нашла его ожидающим. И при виде ее он едва не улетел от радости, а когда она приблизилась, он поднялся ей навстречу и посадил ее рядом с собой. И старуха вынула листок и подала его юноше, со словами: «Прочитай, что тут есть! – и прибавила: – когда Ситт Дунья прочла твое письмо, она рассердилась, то я уговорила ее и шутила с ней, пока не рассмешила ее, и она смягчилась к тебе и дала тебе ответ!» И Тадж-аль-Мулук поблагодарил ее за это и велел Азизу дать ей тысячу динаров, а затем он прочитал письмо и, поняв его, разразился сильным плачем, и сердце старухи размягчилось, и ей стало тяжко слышать его плач и сетования. «О дитя мое, что в этом листке заставило тебя плакать?» – спросила она, и юноша отвечал: «Она грозит мне, что убьет и распнет меня, и запрещает мне посылать ей письма, а если я не буду писать – смерть будет для меня лучше, чем жизнь. Возьми же ответ на ее письмо, и пусть она делает, что хочет». – «Да будет жива твоя молодость! – воскликнула старуха. – Я непременно подвергнусь опасности вместе с тобою, но исполню твое желание и приведу тебя к тому, что у тебя на уме». – «За все, что ты сделаешь, я вознагражу тебя, и ты найдешь это на весах моих поступков, – ответил Тадж-аль-Мулук. – Ты опытна в обращении с людьми и знаешь все нечистые способы. Все трудное для тебя легко, а Аллах властен над всякой вещью».