Периферия - Алексей Аксёнов

— Я никуда не пойду! — Вампир попятился к стене и начал трансформироваться, выпуская клыки.

— Тем хуже, — ответил я. — Вы арестованы. Вы имеете право давать показания. Вы имеете право на урегулирование ваших человеческих отношений…

Дочитать права я не успел — Митрофан прыгнул на меня и попытался вцепиться в горло.

Разумеется, наши ловчие амулеты сработали раньше. Я печально покачал головой, глядя, как вампир корчится на полу в коконе силовых линий:

— Ну чего вам не хватало? Здоровье идеальное, женщины любят, с лицензиями проблем никогда не было… А теперь придётся отвечать — за всё сразу и за каждое в отдельности.

— Я ничего вам не скажу! — прохрипел полузадушенный вампир и лязгнул клыками, пытаясь цапнуть меня за ногу.

— Опаньки! Тебя ж никто ещё ни о чём не спрашивал! — удивился Кирилл, на всякий случай подпитывая Силой "паутину".

— А сказать-то есть что, верно, упырёк? — добавила Инга. — Расскажешь, милый, всё расскажешь…

Сейчас я уже скажу, что именно меня насторожило — то ли простота, с которой мы взяли нарушителя, то ли ещё что-то. Не раздумывая, я скользнул в Сумрак и подхватил с пола тени Инги и Кирилла, набросив их на ребят.

В отличие от реала, в Сумраке комнатка отнюдь не пустовала. Лично я оказался нос к носу со здоровенным мрачным типом, напоминавшим помесь обезьяны с ящерицей — этакий чешуйчатый урод ростом под два метра, с вытянутой вперёд мордой и руками ниже колен. Не знаю, был ли это Сумеречный облик конкретно этого субъекта, или нам повезло напороться на какую-то редкую разновидность Тёмных Иных. Ещё трое примерно таких же созданий блокировали моих коллег, оттирая их в угол лаборатории.

— Стадо ёханых бабуинов… — проговорил я. — Из какого зоопарка сбежали, родные?

"Родные" несколько стушевались. Очевидно, они собирались напасть на нас из Сумрака, и перспектива драки на равных с тремя Светлыми дозорными их не слишком прельщала.

— Отпусти его! — наконец проревел тот, что стоял ближе ко мне — очевидно, "вожак стаи". Голос у него был громкий, а Сумрак ещё добавил низких, басовых тонов. Имидж был соблюдён.

— Пошли в реал? — предложил я. — Там и поговорим.

— Не о чем говорить! Отпусти его и проваливай!

Ревел "бабуин" здорово, но всё-таки уверенности в его голосе явно не хватало. Я не мог точно определить, что из себя представляют наши гости, но то, что они относились к категории низших Тёмных — это сто процентов. Даже вчетвером они едва ли смогли бы противостоять нашей команде.

— Браво, браво, браво! — Я пару раз хлопнул в ладоши. — Классное представление, с меня три кило бананов… А теперь выбирайте: или мы забираем вампира, а вы сидите на попе ровно — или мы всё равно его забираем. А вы, недоумки, навсегда остаётесь здесь, в Сумраке.

"Бабуины" (для простоты буду теперь называть эту разновидность "Дремучих" именно так) нерешительно переглянулись.

В ту же секунду мы атаковали.

"Вожака" я сразу же достал Фризом, выведя из игры как минимум на полчаса. Обезвредив его, я повернулся к ребятам и обнаружил, что за это время Кирилл успел всадить по полновесному Ступору ещё в двоих "бабуинов", начисто парализовав им руки и язык. Так, отлично, творить заклинания в ближайшее время они не смогут, да и из Сумрака без посторонней помощи не выйдут… А вот Инга немного оплошала. Брошенная ею Арахна лишь чиркнула по корявой защите Тёмного, безвредно растворившись в глубине Сумрака. "Бабуин" отскочил к стене, и из его правой руки с шипением развилась длинная упругая лента, усаженная шипами.

Мать его горилла, так этот урод владеет Бичом Яньло! Полновесное боевое заклинание второго уровня, два-три точных удара с гарантией развоплотят даже мага вне категорий. Комната маленькая, отступать некуда — кто-то из нас неизбежно оказывался в зоне поражения. Какой бы хорошей не была наша защита, на Бич она не рассчитана.

"Бабуин" не спешил нападать. Очевидно, он понимал, что даже если ему сказочно повезёт, он сможет уничтожить только одного дозорного, а остальные тем временем разотрут его в мелкую пудру.

— Убери плеть, придурок! — Я шагнул вперёд. Если ударит — то пусть по мне. — Мы пока никого из вас не убивали. Не сдашься — будешь первым!

Тёмный оскалился и замахнулся:

— Не подходи, гад! Развею!

— Не тупи, мы сильнее! Сдавайся, Тёмный — доживёшь до суда!

Вместо ответа "бабуин" наотмашь хлестнул по нам своим оружием. Я ждал этого и попытался перехватить руку на замахе, но удар по касательной, отозвавшийся во всём теле жгучей болью, отбросил меня в сторону. Падая, я успел заметить, как Тёмный снова замахнулся. Я мгновенно вскочил с пола, но в этот момент "бич" щёлкнул второй раз — прицельно, в полную силу.

По Инге.

Тело волшебницы, изломанное и скрученное, отлетело к стене, безвольно сползло по ней на пол. Инга не двигалась. Я увидел, как её аура, только что полная жизни и силы, блекнет и растворяется в Сумраке.

Мы не произносили заклинаний, не делали пассов. Мечи, пылающие белым огнём, возникли в наших руках сами собой. Тёмный замахнулся в третий раз, но ударить уже не успел. То, что мгновение назад было его тушей, забрызгало стены лаборатории.

Как во сне мы шли к нашей "ГАЗели". Я вёл на силовых "поводках" трёх задержанных — вампира и двух "бабуинов", тащивших за руки и за ноги своего вожака. Кирилл нёс Ингу.

До самого офиса никто из нас не произнёс ни слова. Кто-то из Тёмных, сидевших сзади, попытался задать вопрос, но встретился взглядом со мной, и слова застряли у него в горле.

Очень давно, когда мы ещё считали себя бессмертными, Инга — теперь уже никто не скажет, в шутку или всерьёз — попросила, если что, похоронить её под "ДДТ". Кто же мог знать, что "если что" случится так скоро…

И вот теперь в кабинете звучала песня — в кабинете, куда Инга никогда больше не войдёт:

На небе вороны, под небом монахи,

И я между ними в расшитой рубахе,

Лежу на просторе, легка и пригожа,

И солнце взрослее, и ветер моложе.

Меня отпевали в громадине храма.

Была я невеста, прекрасная дама.

Душа моя рядом стояла и пела,

Но люди, не веря, смотрели на тело.

Умирая, мы уходим в Сумрак. Может быть, Инга сейчас стояла рядом с нами? Не знаю. Никто из нас не покинул реала, чтобы взглянуть. Мы не люди, но поступать по-человечески — наше право.

Свеча догорела, упало кадило.

Земля, застонав, превращалась в могилу.

Я бросилась в небо за легкой синицей,

Теперь я на воле, я белая птица…

Взлетев на прощанье, кружась над родными,