Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

Наконец на равнине Брайдон заметил группу всадников. Уверившись, что это английский конный патруль из Джалалабада, он свернул в их сторону. Слишком поздно он понял, что это были афганцы. Увидев, как он резко отворачивает и пытается уйти, они послали одного вдогонку. Определив, что перед ним англичанин, афганец рубанул его саблей. Бри-дон сумел отразить удар своим сломанным клинком. Афганец развернулся и бросился в новую атаку. «На сей раз, пытаясь опередить нападение, я запустил ему в голову обломком моей сабли», — писал Брайдон. Афганец увернулся и рубанул по левой руке доктора, в которой тот держал поводья. Почувствовав, как рука мгновенно онемела, доктор перехватил повод другой рукой. «Полагаю, мой противник решил, что я выхватил пистолет, — замечает Брайдон, — поскольку сразу обратился в бегство и умчался во весь опор».

Но пистолет, как с тревогой отметил Брайдон, выпал из кобуры, и теперь он остался безоружен. Рана в паху пони сильно кровоточила, и казалось маловероятным, что животное долго продержится. Начали одолевать и собственные раны, усугубленные голодом и истощением. Впервые за восемь кошмарных дней доктора оставили силы. «Вся энергия казалось, меня покинула», — писал он. Брайдон опасался, что от полного измождения свалится с седла. В любой момент могли напасть афганцы, и доктор знал, что на сей раз он вряд ли выживет. По его собственному выражению — «Я нервничал и пугался собственной тени». Но до Джалалабада было ближе, чем он предполагал. Именно в тот момент зоркий часовой на валу заметил его в глубине равнины

Из 16 000 душ, которые оставили Кабул и тронулись в ужасный путь, доктор Брайдон оказался единственным, кто достиг безопасного убежища в Джалалабаде, и первым, кто в тот роковой тринадцатый день января 1842 года принес устрашенной нации весть о бедствии, постигшем армию Элфинстона. Но, как мы увидим, он не был единственным уцелевшим из кабульского гарнизона. Помимо заложников, которых удерживал Акбар, множество сипаев и прочих индусов также избежали смерти, скрываясь в горных пещерах и подземельях. В течение последующих месяцев они добрались домой. Окончательно оправившийся от ран Брайдон стал объектом одной из самых знаменитых картин викторианской эпохи — «Все, что от армии осталось» леди Батлер. Он с сожалением отмечал, что благородный пони, также запечатленный на полотне, пал от ран. «Бедное животное, едва приведенное в конюшню, упало и больше не встало», — писал доктор.

Ни Брайдон, ни гарнизон не знали тогда о судьбе постигшей воинов 44-го пехотного полка у Гандамака. Много ночей подряд над Кабульскими воротами Джалалабада разводили большой костер. Пламя, за которым тщательно присматривали, своевременно подкладывая топливо и убирая золу, должно было указывать путь отставшим, которые попытаются пересечь открытую равнину и под покровом темноты добраться до города. Но никто так и не пришел…

21. Последние часы Конолли и Стоддарта

Ужасные новости, которые принес доктор Брайдон, получивший известность как Посыльный Смерти, через две недели дошли до лорда Окленда, уходящего с поста генерал-губернатора в Калькутте. Как отметила его сестра Эмили, удар разом состарил его на десять лет. Все сразу вдруг пошло не так. Только несколько недель назад сэр Уильям Макнагтен прислал из Кабула послание, уверяя, что все под надежным контролем. А теперь вся его политика в Центральной Азии лежала в руинах. Долгосрочная линия на создание в Афганистане дружественной власти с целью избавить Индию от угрозы российских вторжений привела вместо этого к одному из тяжелейших бедствий, когда-либо постигших английскую армию. Толпа примитивных дикарей-язычников, вооруженных самодельным оружием, погнала и перебила представителей величайшей военной мощи на Земле. Это был сокрушительный удар по английской гордости и престижу. Позор, перенесенный Санкт-Петербургом после неудачи по дороге в Хиву, был ничтожен по сравнению с этим. Окленд, которому в свое время для свержения Дост Мохаммеда даже не понадобилось использовать английские части, пребывал в полной растерянности: все это было «столь же необъяснимо, сколь и ужасно». А теперь, когда силы Акбара начали ломиться в ворота обоих оставшихся в Афганистане английских гарнизонов — Джалалабада и Кандагара, появились опасения, что воодушевленные победой воинственные афганцы, как не раз случалось в прошлом, ринутся в Северную Индию.

В Лондоне о катастрофе не знали еще неделю. Затем в «Таймс» появилось сообщение, набранное самым крупным шрифтом. «Мы с прискорбием вынуждены объявить, — гласило оно, — что к нам поступили экстренные сведения неимоверно бедственного и печального характера ». В передовой статье несколькими днями позже содержался выпад против Санкт-Петербурга, «чье нараставшее влияние на местные племена ранее вынудило нас к вмешательству … и чьи тайные агенты с величайшим тщанием изучают пути продвижения и проникновения в Британскую Индию». Там упорно утверждалось, что восстание было слишком хорошо организовано, чтобы его можно было счесть стихийным, и крайне подозрительно, что первым был убит сэр Александр Бернс, «самый жесткий и последовательный противник российских агентов». Другие были не столь уверены в российском вмешательстве. Но все, включая герцога Веллингтона, обвиняли генерала Элфинстона в том, что восстание не было подавлено в зародыше, и лорда Окленда, который когда-то ввязался в столь безумную затею. «Оправдались наши наихудшие опасения относительно афганской экспедиции, против которой мы протестовали с самого начала», — высокомерно заявляла «Таймс».

Новое правительство тори во главе с сэром Робертом Пилем могло по крайней мере умыть руки — всю ответственность за трагедию однозначно возлагали на плечи правительства вигов под руководством Мельбурна, который в свое время одобрил план вторжения. Однако вся Британия требовала возмездия, и теперь перед властями стояла задача расследовать беспорядки и решить, как наказать афганцев за предательство. К счастью, ставленник тори, их давняя опора в Индии и трижды президент контрольного совета лорд Элленборо уже готов был заменить Окленда на посту генерал-губернатора, хотя узнал о катастрофе, только прибыв в Мадрас 21 февраля. Его инструкции предписывали в соответствии с новой политикой строгой экономии вывести английские гарнизоны из Афганистана. Но теперь он стоял перед совершенно непредвиденной ситуацией. Той же ночью, пока его судно шло в Калькутту, он написал Пилю, что предполагает восстановить честь и гордость Британии, преподав афганцам урок, который те не скоро позабудут.

Прибыв в столицу, Элленборо узнал, что его предшественник уже послал войска в Пешавар, чтобы как-то снизить натиск на гарнизоны Джалалабада и Кандагара и попытаться освободить английских заложников, которых удерживает Акбар. Новый генерал-губернатор принял руководство. 31 марта войска под командованием генерал-майора Джорджа Поллока, используя тактику афганцев, захватили Хайберский коридор, причем ценою всего только четырнадцати жизней англичан. Когда фланговые отряды Поллока захватили высоты, изумленные туземцы впервые оказались под обстрелом сверху. Через две недели под звуки шотландской песенки «Oh, but ye've bin lang a'coming» колонна отряда поддержки прибыла в Джалалабад. В те же дни способный британский командующий генерал сэр Уильям Нотт в ходе боевых действий вокруг Кандагара ликвидировал угрозу гарнизону со стороны афганцев. И он, и Поллок с нетерпением готовились к броску на Кабул, чтобы отомстить за унизительное поражение Элфинстона, не говоря уже о смерти Бернса, Макнагтена и бесчисленных военных и штатских, погибших на марше смерти.

Но именно в это время пыл столь агрессивного поначалу лорда Элленборо начал угасать. Тревожась за истощение и так уже почти исчерпанной индийской казны (а Лондон решительно отказался участвовать в расходах на карательную экспедицию), а возможно, опасаясь новой катастрофы, генерал-губернатор стал утверждать, что теперь руками Поллока и Нотта афганцам уже преподан достаточный урок. «Наконец мы одержали победу, — писал он Пилю, — и наша военная репутация восстановлена». Лорд приказал, чтобы оба генерала со своими отрядами вернулись в Индию, оставив заложников в руках Акбара. В конце концов англичане все еще удерживали Дост Мохаммеда, в то время как шах Шуджах (то ли на самом деле, то ли только в представлении Элленборо) из-за прочных стен Бала Хиссара, пусть даже только номинально, продолжал управлять Афганистаном.

Как только британские войска будут выведены из Афганистана, доказывал Элленборо, переговоры по освобождению заложников смогут начаться в более спокойной атмосфере. Он еще не знал, что невезучего Шуджаха нет больше в живых. Пока войска Поллока отвоевывали Хайберский коридор и путь к Джалалабаду, Шуджаха выманили из Бала Хиссара якобы для переговоров и вместо этого изрешетили пулями. Триумф Акбара, однако, оказался недолгим — среди вождей племен все больше ширились опасения относительно перспектив правления его самого или его отца. Как предсказывал Макнагтен, началась жестокая борьба за власть между сторонниками Акбара и его противниками.