Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти - Элизабет Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жители Люблина быстро поняли, что их освобождение от немецких оккупантов не означает, что они и правда свободны. Как только немцы ушли, люблинский штаб Сопротивления начал формировать администрацию, которая подчинялась польскому правительству в изгнании в Лондоне. Однако 25 июля Советы передали власть над Люблином Польскому комитету национального освобождения (Polski Komitet Wyzwolenia Narodowego), или ПКНО. Польские коммунисты сформировали его в Москве по указке Сталина, который собирался с его помощью управлять польскими территориями, освобожденными советскими войсками.
На следующий день войска 1-й армии Войска Польского промаршировали по улицам Люблина. Эта армия под командованием польского офицера Зигмунта Берлинга была создана Советами и подчинялась Красной армии, к которой принадлежало большинство ее командиров. Хотя АК сражалась вместе с Красной армией при освобождении Люблина, советский военный комендант города дал АК выбор: присоединиться к 1-й армии Войска Польского или сложить оружие и самораспуститься. АК категорически отказалась от первого, а большинство ее подразделений – от второго. НКВД был готов к такому ответу. Через несколько дней после ухода немцев камеры в Замеке и бараки Майданека начали наполняться солдатами АК и участниками польского подполья[277].
Как только в Люблине прекратились бои, Янина вернулась в офис ГОС. Там к ней пришел нежданный визитер – заместитель министра труда, социальной работы и здравоохранения ПКНО доктор Йержи Моржицки.
– Я здесь, чтобы выразить благодарность и восхищение нашего правительства вашей героической деятельностью и мужеством, проявленным во время оккупации. Я приглашаю вас участвовать в праздновании освобождения и церемонии памяти жертв Замека, где вы расскажете всем о своей борьбе.
Однако Янина не хотела придавать легитимности новым правителям Люблина своим участием, особенно после того как узнала, что многие ее товарищи оказались в Замеке и подвергаются допросам. Она была так расстроена этой новостью, что утратила обычную дипломатичность. Стараясь не выдать своего разочарования, она посмотрела через плечо гостя и ответила:
– Я не могу, мсье министр, принять ваше приглашение. Я боролась, молилась и страдала ради дня освобождения – как и большинство тех людей, которых сейчас держат в Замеке.
1 августа 1944 года АК устроила восстание в Варшаве, считая, что большая масса советских войск подошла к Висле с другой стороны от города и примет участие в боях. Это оказалось фатальным просчетом. Советских подразделений там было недостаточно, и, хотя они могли оказать поддержку польским солдатам и гражданскому населению, храбро сражавшемуся с немцами в городе, Сталин не хотел помогать АК одержать крупную победу и привести к власти в Варшаве польское правительство в изгнании.
Восстание застало немцев врасплох. Народ Варшавы поднялся на помощь АК, и ее силы захватили значительную часть города. Новость о восстании настолько разъярила Гитлера, что он приказал не только безжалостно подавить его, но и стереть город с лица земли, покарав всех жителей смертью. Немцы начали беспрестанно бомбить и обстреливать Варшаву; туда было отправлено мощное подкрепление. Не делая разницы между солдатами АК, носившими нарукавные повязки, и гражданским населением, эсэсовцы врывались в дома, вытаскивали оттуда жителей и расстреливали. Только 5 августа СС расстреляли около 40 000 человек. АК значительно уступала СС по численности и вооружению. К моменту, когда союзники в сентябре попытались сбросить с самолетов боеприпасы для ее бойцов, было уже слишком поздно.
После шестидесяти трех дней героической борьбы АК сдалась 2 октября 1944 года. В городе погибло от 150 000 до 200 000 поляков, 85 % из них – гражданское население. Оставшихся 280 000 поляков немцы угнали в лагерь Прушкув, откуда 100 000 было отправлено в Рейх на принудительные работы и еще тысячи – в концентрационные лагеря. Затем немцы беспощадно разграбили город и сожгли его дотла. Когда Красная армия наконец вошла в Варшаву в январе 1945-го, более 80 % города лежало в руинах[278].
Нацистская Германия подписала безоговорочную капитуляцию 8–9 мая 1945 года. Пока союзники праздновали победу, многим полякам, включая Янину, хотелось скорбеть. Все долгие годы террора, лишений, отчаянного сопротивления и мучительных смертей они хранили надежду увидеть свою страну снова суверенной. А теперь оказалось, что они сменили одного оккупанта на другого. Советский Союз уготовил Польше судьбу своего покорного сателлита, подчиняющегося такому же насильственному режиму. А над самой Яниной нависла еще большая опасность.
Глава 21
Бегство
В августе 1944 года Янине и Генри предстояло принять важное решение. Теперь, когда немцы ушли, теоретически было безопасно вернуться к своим подлинным личностям. Искушение поступить так было сильным. Польские евреи, пережившие оккупацию, съезжались в Люблин; вскоре к ним стали присоединяться те, кто выжил в Советском Союзе. Янина и Генри хотели объединиться с людьми, пережившими такие же лишения и горе. Среди них могли оказаться те, кто знал членов семьи или друзей Янины или Генри, или хотя бы люди, обладавшие какой-либо информацией о них.
Янина, однако, понимала, что опасность грозит ей по-прежнему. Ее могли арестовать и даже казнить, узнай НКВД про ее службу в АК. Как сотрудница ГОС, она автоматически становилась подозреваемой в глазах новых оккупантов. Советы считали ГОС коллаборационистской организацией, поскольку ее возглавляли преимущественно польские аристократы, подчинявшиеся приказам немцев. НКВД также подозревал ГОС в тесных связях с польским правительством в изгнании и АК. Когда агенты НКВД арестовали в начале августа 1944-го двоих сотрудников ГОС, обнаружив их связь с АК, притеснения в отношении ГОС усилились[279].
Людвик Кристианс поддерживал новые власти Люблина в их негативном отношении к ГОС. В отличие от Янины, он одобрял легитимизацию навязанного Советами режима, чем заслужил его благосклонность. Люблинское коммунистическое правительство, сознавая свою непопулярность у большинства поляков, с радостью воспользовалось возможностью укрепить свою репутацию благодаря Кристиансу – через сотрудничество с уважаемой международной организацией. Кристианса даже назначили членом Чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений нацистов в Майданеке, учрежденной Советами для сбора и опубликования доказательств массовых убийств, совершенных немцами. И хотя Скжинский был более чем рад вернуть польскому Красному Кресту обязанности, которые немцы принудительно возложили на ГОС, Кристианс обвинял ГОС в целом и Скжинского в частности в том, что они упросили своих немецких хозяев передать им контроль над делами Красного Креста.
Возмущенный обвинениями Кристианса, Скжинский потребовал слушания в суде чести. Однако такового в Польше более не существовало, и ему некуда было обратиться для восстановления своей репутации. Положение Скжинского стало шатким, и его заменили на
