Дневники 1870-1911 гг. - Николай Японский (Касаткин)

18 (30) июня 1881. Четверг.

В Мотомия

Пред Фукусима (9 ри от Сироиси) встретили идущих в Ямада Павла Абе (сына Исайи Абе) и некоего Иеремию. Сказал Павлу Абе, что может поступить в Семинарию, — малолетков не набирается сколько нужно, и согласно обещанию, данному прежде его отцу на усиленные его просьбы принять сына в Семинарию, я теперь говорю ему, что может поступить, если все другие условия поступления с его стороны исправны.

В Нихонмацу встретил христианина, одного из двух здешних, Петра Кимура, сучителя ниток; другой здесь — аптекарь, Иоанн Фудзие. Крещены они в минувшем марте, в Фукусима, о. Павлом Савабе. Есть еще 2 оглашенных. Больше слушателей нет. Слушатели обыкновенно раза два-три послушают и говорят: «такое трудное учение исполнить не можем», — и с сим прекращают посещение катехизаций.

У Василия Сукея, по словам Кимура, проповедь была каждый вечер, хотя бы для двоих только. По субботам и воскресеньям также совершалось служение, когда был тут Сукей. И теперь Кимура говорит, что с одним из оглашенных по праздникам они совершают вместе молитву; аптекарю же-де некогда.

<...> Христиане и оглашенные здесь все в разных домах; значит, домов верующих 4. Гонения — от домашних. Христиане здешние слушали учение от Сукея и Петра Кавано.

Проповедника в Нихонмацу непременно нужно; только, конечно, не Василия Сукея.

19 июня (1 ИЮЛЯ) 1881. Пятница.

В Асино

Из Сиракава 5 ри ехали в бася; дорога в этих местах очень плохая, ухудшаемая еще тем, что в процессе поправления по случаю имеющего быть скоро путешествия Императора, направляющегося в Камаиси — посмотреть тамошний железный рудник со вновь устроенными плавильнями и железною дорогою. Говорят, заедет даже и в Иокояма посмотреть тамошнее шелкоразматы- вательное заведение. По дороге уже расписано, где кому останавливаться на отдых, как мы видели это в Сиросака, где над воротами и дверьми висят прилепленные листы с надписями: «Министерство просвещения» (Момбусё)*, «Канцлер» (Садайд- зин)*, «Кунайсё»* и т. д.

Японские постоялики [постояльни?] пренесносные тем, что в них шуму и гаму не оберешься. Дом полон народу, остановившегося на ночлег; вероятно, всем хочется спать в это время, в 11-м часу; но одному выпившему пришла фантазия позвать геек[-о?]*, и он позвал, и все вместе там в комнате бренчат и орут песни, хохот и гвалт, и все должны терпеть. <...>

20 июня (2 июля) 1881. Суббота.

В Уцуномия

Из Асино до Кицурегава пришлось проехать в тарантасе; дорога прескверная; размочило все дождем, кроме того, везде поп-равки — кучи свежей земли и щебня; если бы не на лошадях, дольше бы пришлось тащиться. В Оотавара думал застать Васи-лия Сукей и расспросить его о состоянии этих мест: Оотавара, Сакуяма, Кицурегава, а также при помощи его найти и повидать кого-нибудь из здешних христиан; к сожалению, Сукей вчера ушел в Тоокёо.

<...> В Акуцу, 2!/г ри от Уцуномия, и около Акуцу по дорогам множество разряженного народа, особенно женщин и детей, все богомолицы, стекающиеся к Инари в Акуцу; с прошлого года прославился этот Инари*, во время холеры-де было несколько чудесных исцелений от него (вот тебе и раз!). А факт все-таки тот, что молящегося народу бездна, значит религиозное чувство в этой местности живо, нужно иметь это в виду, чтобы не опустить назначить проповедников в Уцуномия и Кицурегава.

В Уцуномия прибыли в 4 часа; но остановились на ночлег, чтобы завтра утром отправиться в Тоокей на бася и вечером быть на Суругадай. Дай Бог!

21 июня (3 июля) 1881. Воскресенье.

В Тоокёо

На бася благополучно прибыли в Тоокёо, в 8 часов вечера, отправившись из Уцуномия в 6 часов утра. Сначала имели дождь, и дорога была плохая; потом прояснилось, и по прекрасной дороге, начинающейся с Оёома[?], весело было ехать. В Тоокёо все, слава Богу, благополучно.

8 (20) августа 1881. Суббота.

На пути из Тоокёо в Хакодате

Человеческая жизнь состоит из такого разнообразного сочетания мыслей и чувств, что решительно не поймешь, каким это чудом паяется и продолжается беспрерывно эта цепь, называемая душевною жизнью. Не мало искусства нужно, припаять разом железо к золоту, соединить органически бриллиант с кремнем или булыжником, а в душевной жизни эта работа производится кем-то и как-то так искусно и незаметно, что только ахнешь, осмотревшись и увидевши себя чрез день, даже час совершенно в противоположном состоянии духа.

После записанного на предыдущей странице много прошло мыслей и чувств очень разнообразных: были экзамены, сбор катехизаторов, Соборные заседания; все с перемежающимися добрыми и дурными впечатлениями, хорошими и дрянными чувствами. Все прошло. Потянулись затем каникулы, с жарами и проч. дрянью. В прошлую субботу был я в Тооносава, у о. Владимира, теперь еду и уже подъезжаю к Хакодате, но с какими дрянными чувствами! Что за мерзость — душевное состояние. Сошел с ума сослуживец, так нужно его взять из Хакодате, увезти в Тоокёо и оттуда — отправить в Россию. Что за отвратительное дело! Мало всегдашней возни с дураками или подлецами, нужно еще явиться на дороге и сумасшедшим, — «и с ними-де понянчись». Э-эх, горькая судьбина! А в Хакодате затем остаться не-, кому; церковь и вещественная и невещественная может пойти на ветер. Но что лучше, возвышенней, благородней, по-видимому, служения миссионерского! И оно-то вот так тянется и само себя ослабляет и укорачивает. В 20 лет, кого сотрудников приобрел? Или флюгера, или интриганы, или полусумасшедшие, или совсем рехнувшиеся. Я почти в отчаянии! Едва ли выйдет что из Японской Миссии! Совсем потерял бодрость. Посмотрим еще, потянем лямку. Хотя как же мерзко, бездушно она тянется. В 20 лет можно ослабеть и состариться, какими бы идеалами ни был заряжен. Вот — к месту моей молодой жизни приближаюсь; если бы все хорошо было, как бы радостно было окунуться в воспоминания, а тут, кроме мерзейшего, отчаяннейшего состояния духа, ничего не вызовешь! Да и как вызвать: первое, с чем столкнуться придется, отвратительная рожа сумасшедшего, которого нужно будет ласкать, чтобы окончательно не взбесился и не наделал больших бед! Эх, головушка моя победная [бедная?], доля моя несчастная! Хоть бы сжалился Бог и немножко бы дал бодрости!

13 (25) августа 1881. Четверг.

На пароходе Кумаситомару К° Мицубиси, на обратном пути из Хакодате в Тоокёо

Слава Богу, хоть умопомешательство у о. Димитрия спокойное. Ничем не выбьешь из головы уверенность, что чрез 313 дней от 28 мая будет светопреставление, но симптомов бешенства никаких не видно. Авось, Бог даст, не будет из-за него позора Церкви. А взять его теперь из Хакодате не решился, за неимением кем заменить. Обстановка и все действия — свойственные помешанному. Строит второй этаж над домом, когда дощатый дом от старости готов рухнуть и проч. Церковная крыша покрыта железом и брошена без покраски, отчего железо проржавело. Двор запущен страшно; в комнатах — как будто завтра будет светопреставление. В церкви на престоле, жертвеннике и везде — стеарин; служит нелепо-своеобразно, и с особенностями, по которым можно счесть его еретиком, — напр., приобщается какими вздумает частицами, после приобщения тотчас же льет теплую воду в потир. Японского языка не знает и выражается: можно-де без языка. Церковных дел не знает до того, что о синудзи и не слыхал до сих пор, сколько у него христ. домов, сколько христиан — понятии не имеет. Не знаю, как Бог сохранит Хакодатскую Церковь, а взять его оттуда, никем не заменив, нельзя; заменить же, напр., о. Гавриилом, значило бы бросить все планы — о посещении юго-западных Церквей, об открытии Катехиз. училища в Оосака и проч.

Посетил в Хакодате сицудзи, побыл в Аригаве, где 22 христианина и 5 христ. домов.

Если бы еще день пришлось быть, не знал бы, что делать с собою. С о. же Димитрием достаточно побеседовать два дня, больше не выдержать, отвращение такое берет, что одолеть сил нет. Ни одушевлять его, ни убедить ни в чем, ни просто разумно побеседовать — нет возможности; к каменной стене обращаться лучше, чем к нему. Да исчезнет он, впрочем, из памяти! Потерпится все, пока можно будет заменить его кем-нибудь. А там — пусть он и в мыслях не мешает более Миссии!

1882 г.

1 (13) января 1882. Пятница.

Дух. Миссия в Тоокёо. Суругадай

Предыдущие 10 лет прошли для северо-востока Японии. Наступающие 10 л. должны быть употреблены преимущественно для юго-запада. Это общая мысль будущих десяти годов. Частности же кто уследит в прошедшем и кто назначит для будущего?

Душа человеческая ежедневно призма, отражающая — не 7, а 700 цветов с их бесчисленными переливами. В предыдущее де-сятилетие я вступал — с каким чувством острой боли! И как же разнообразно оно было — это 10-летие — чувствами, мыслями, действиями! В следующее — теперь вступаю с вялым ощущением. — Уже в усталости жизнью и службою? И сам себе не могу еще дать отчета. Быть может, у всех 45-летних бывает это какое- то спокойствие жизни, происходящее от того, что все определилось, — не ждешь ничего неизвестного, все знаешь наперед за день, за месяц, за год; мудрость эта житейская — так и называется она; только не лучше от нее, не теплее на свете. Не знаю, что-то напишется по истечении еще 10 лет, если рука не будет в то время в гробе. А ныне — что-то серо, незначительно, нерадостно, хоть и манит даль, и есть не сокрушимая ничем уверенность в общем успехе в будущем. Ничтожность я сущая, — так и сознаю себя искреннейше; но уже не я один, — ради моей ничтожности не может остановиться дело. Играет луч света, если оглянуться кругом, и на том, и на этом, и на другом; тут, видно, дело не личностей, а дело дела, дело Божье и дело массы. Будем довольствоваться и тем скромным упованием, что из-за нашего недостоинства Господь не остановит Своего дела и спасения многих.