Дворянские гнезда - Нина Молева

Но тот же молчаливый нелюдим способен на самое восторженное выражение чувств, когда дело касалось Москвы. Ему не было хорошо в тесных затхлых деревянных особнячках на пять-семь окон у Арбата, где зимой ютилась вся семья. Исчезала свобода, становилась скупее по сравнению с поместьем деда, нескончаемой вереницей тянулись семейные ссоры. Ничто не связывало с московской родней. И тем не менее М. Е. Щедрин признает: «Мой культ к Москве был до того упорен, что устоял даже тогда, когда ради воспитательных целей (а больше с тайной надеждой на легкое получение чина титулярного советника) я должен был, по воле родителей, переселиться в Петербург. И тут продолжала преследовать меня Москва и всегда находила во мне пламенного и скорого заступника стогнов… Этого мало: когда мы, москвичи, разъезжались летом на каникулы, то всякий раз, приближаясь к Москве, требовали, чтобы дилижанс остановился на горке, вблизи Всехсвятского, затем вылезали из экипажа и целовали землю».

Мог забыться ветхий деревянный домишко в приходе Кирилла и Афанасия в Большом Афанасьевском переулке (№ 30), где кончил свои дни дед – купец М. П. Забелин. Могла забыться церковь

Старого Вознесения на Большой Никитской, собиравшая московский бомонд благодаря протопопу в шелковых рясах, обращавшемуся к дамам с извинениями на французском за неудобства и тесноту, или Никола Явленный, вошедший в моду из-за невразумительных, но зато высокопарных проповедей священника, которые обсуждались в московских гостиных и даже на балах. Но жизнь упрямо нанизывала все новые бусинки воспоминаний о старых местах.

6 июня 1856 года – венчание с нежно любимой невестой в Крестовоздвиженской церкви, напоминавшей о переставшем существовать монастыре. Ничем не приметный двухэтажный каменный дом в Кисловском переулке, где помещалась редакция «Русского вестника» М. Н. Каткова. Напечатанные здесь сначала в журнале, позже отдельными томами «Губернские очерки» – начало огромного писательского успеха и славы.

Тридцать два года проведет в Большой Афанасьевском переулке замечательный скульптор Николай Андреевич Андреев. Выученик Строгановского училища и Московского училища, живописи, ваяния и зодчества (1892–1901), он выиграл конкурс на памятник Н. В. Гоголю, который к 100-летию со дня рождения писателя решено было установить на Арбатской площади, и снял мастерскую с квартирой как можно ближе к месту, где предстоит стать его произведению. Дом № 27 – здесь возникает и великолепный гоголевский памятник, и поставленный на Театральной площади у Малого театра памятник А. Н. Островскому. По плану монументальной пропаганды Н. А. Андреев создает памятники А. И. Герцену и Н. П. Огареву перед старым зданием Московского университета на Моховой. Ему принадлежит ряд наиболее интересных и выразительных, сделанных по натурным зарисовкам графических и скульптурных портретов В. И. Ленина. Скульптор всю свою творческую жизнь провел и умер в единственной своей арбатской мастерской.

Всегда ли потомки справедливы в похвалах или, наоборот, небрежении к отдельным своим предшественникам? Сегодня вряд ли кому-нибудь из неспециалистов что-то скажет имя Марии Алексеевны Олениной-д’Альгейм, камерной певицы, вдохновенной просветительницы, к тому же человека очень необычной судьбы. Дочь касимовских помещиков, обладательница красивого и хорошо разработанного меццо-сопрано, она учится пению сначала в Петербурге, позднее в Париже, где выходит замуж за французского журналиста Пьера д’Альгейма, написавшего интересную монографию о Мусоргском. Свою певческую карьеру Мария Алексеевна начинает в 1896 году в Париже, выступает с 1901 года в Петербурге, после чего основывает в Москве организацию «Дом песни» (просуществовала до 1935 года), пропагандировавшую произведения М. П. Мусоргского и западноевропейской вокальной музыки. Под тем же названием она некоторое время издает бюллетень и проводит конкурс на лучшие переводы песенных текстов. С 1918 года Оленина жила за границей, в частности в Париже, много концертировала, пропагандируя русскую музыку, и в 90-летнем возрасте, в 1959 году, вернулась в СССР.

Свое последнее интервью М. А. Оленина-д’Альгейм дала «Литературной России» в 1969 году: «Цель моей жизни была – знакомить людей с русской музыкой».

По соседству с певицей в те же годы снимает квартиру М. М. Ипполитов-Иванов, тогдашний дирижер Русского хорового общества и московских оперных театров Мамонтова и Зимина. Уроженец Гатчины, Михаил Михайлович окончил Петербургскую консерваторию по классу композиции Н. А. Римского-Корсакова. Сразу же переехал в Тбилиси, где возглавил местное отделение Русского музыкального общества и музыкальное училище. Одним из первых начал изучать и записывать музыку народов Кавказа. С 1893-го профессор, а с 1906 по 1922 год директор Московской консерватории. С 1925 года дирижер Большого театра. Предметом его особенного интереса была Лаборатория звукотехники на радио.

Сегодня – это самый знаменитый дом Арбата. С точки зрения прежде всего турфирм и их клиентов. Кто там будет возиться с подробностями нигде систематически и обстоятельно не преподаваемой истории, а здесь – первая квартира А. С. Пушкина после женитьбы. Первые три месяца, проведенные с Натальей Николаевной.

В чем-то самые счастливые. В чем-то определившие те тучи, которые сгустились над поэтом и оборвали его жизнь.

Само собой разумеется, не подлинная квартира, как говорят специалисты, типологическая – обставленная и отделанная так, как могло быть при Пушкине. Слишком богатая. Слишком вылощенная. Но это уже от нашего отношения к поэту. Единственному в России.

Но ведь дом был построен задолго до переезда в него Пушкиных и немало пережил после их поспешного отъезда. А это тоже далеко не безынтересно.

Начало XVIII века – владение принадлежит вдове поручика Семеновского полка Василия Семеновича Толочанова Пелагее Владимировне. Были Толочановы выходцами из Пруссии. При Иване Грозном служили московскому царю, в течение XVII столетия состояли воеводами в разных городах. Семен Федорович выслужился больше других – стал думным дворянином при царе Федоре Алексеевиче, заседал в Приказе Казанского дворца, а в 1683 году пожалован в окольничие. Его сын, Василий Семенович, до высоких чинов не дослужился, и вдова скорее всего вынуждена была поступиться наследством. В 1724 году участок переходит во владение князя Михаила Юрьевича Одоевского, который тут же начинает скупать прилегающие к нему земли: вдовы подключника Хлебного двора Семена Горожанина и вдовы кречетника Дмитрия Петрова. Но и дальше окружали князя в основном ремесленники, вроде мастера медных дел Аврония Крутова, и подьячие.

Среди наследниц князя оказываются две дочери – девицы княжны Мария и Авдотья Михайловны. И характерная подробность: с московскими дворами и домами расставались гораздо легче и чаще, чем с поместьями. Семену Федоровичу Толочанову принадлежали Теплые Станы, Беляево и Коньково-Сергиевское, оставшиеся в семье.

В октябре 1752 года все владение приобретает за 50 рублей капитан Александр Васильевич Павлов, чтобы в октябре следующего года перепродать за те же 50 рублей конюху Степану Козьмичу Бровчинскому. Но в 1765 году двор приобретает капитан Николай Дмитриевич Чернцов. В 1777 году на дворе числится деревянный дом по улице. Вряд ли вдова Чернцова занималась строительством, но в 1806 году во владении коллежского асессора Никанора Семеновича Хитрово числится рядом с воротами каменный одноэтажный нежилой дом, а налево от него – каменный двухэтажный жилой с выступом посередине, возможно, для колоннады. Оба дома объединяются в одно целое. Всего же в жилье указано 10 покоев.

Никанора Семеновича не стало в преклонном возрасте в 1810 году. После пожара 1812 года дом числится уже за сыном бывшего хозяина – прапорщиком Никанором Никаноровичем Хитрово. В 1815 году удается «исправить починкою» сначала каменный флигель, а к зиме 1816-го и двухэтажный каменный дом. В 1820 году здесь числится 21 покой, а все строение оценивается в 60 000 рублей. Центральная часть фасада декорируется колоннадой. В руках Хитрово дом остается до 1859 года, когда его приобретает купец Павел Иванович Борегар, немедленно приступающий к его перестройке. Уничтожается выступавшая на тротуар колоннада, увеличивается высота окон.

Очередные проекты перестроек возникают у Шиловской, к которой владение переходит на целых десять лет – с 1865 по 1875 год. В 1874 году с обеих сторон фасада делается по каменному крыльцу. Возникает проект отделки заново всего фасада, но к этому приступает следующий хозяин владения – купец Илья Васильевич Патрикеев. Дом заново штукатурится. В нижнем этаже по улице вместо трех окон прорубаются две двери, закладывается калитка близ дома, и застраиваются ворота слева. Производится отделка комнат второго этажа, то есть собственно пушкинской квартиры. Появляются лепные карнизы и потолки, устраиваются мраморные подоконники и паркетный зал. В семье Патрикеевых дом остается до 1915 года.