Трибунал для Героев - Вячеслав Звягинцев

Николай Кузнецов с детства хотел стать Героем. И стал им, воплотив в реальность детские мечты. Но уже посмертно. Хотя в Указе, состоявшемся 5 ноября 1944 года, это слово отсутствовало. Тогда еще не было точно известно — где, когда и как он погиб. Как впрочем и сегодня.

Он не дожил до возраста Христа всего несколько месяцев…

Как и большинство его сверстников, воспитанных на идеалах социалистической революции, Ника считал себя атеистом, не носил нательного крестика. В то же время, исследуя его недолгий жизненный путь, трудно избавиться от ощущения, что светлый ум, моральная чистота и разносторонние таланты были дарованы этому человеку Всевышним.

Все, знавшие Н. Кузнецова в юности, отмечают, что он был уникален. Собранность, выдержка, самообладание, способность к моментальному перевоплощению, прекрасная память, удивительные лингвистические способности. Ни на курсах, ни в институте он не обучался иностранным языкам. Но знал в совершенстве немецкий (разговаривал на семи диалектах), свободно владел польским, эсперанто и коми-пермяцким языками. Вырос в крестьянской старообрядческой семье. Но своей статью, выправкой, «чисто арийской внешностью» и аристократическими манерами сумел покорить светские и дипломатические круги столицы. С такими природными данными он мог бы достичь больших высот в любой области человеческой деятельности. Стать великим артистом, ученым или музыкантом. Но он стал великим разведчиком.

В отличие от нынешних религиозных фанатиков, слепо, под воздействием одурманивающих сознание препаратов и специальных приемов зомбирования, идущих на смерть, якобы, во имя Ислама, Н. Кузнецов осознанно и вдохновенно готовил себя к непримиримой борьбе с врагами советского государства, к самопожертвованию во имя социалистических идеалов. Свои разносторонние дарования он подчинил достижению только этой цели.

К сожалению, в наши дни отношение к патриотизму и жертвенности советского народа существенно деформировалось. Приведу в этой связи высказанные совсем недавно мнения двух исследователей нашей истории.

«Патриотизм и любовь к Родине подразумевают готовность умереть в экстремальных обстоятельствах, когда Родина в опасности, и являются неизменными чертами русского характера. Можно утверждать, что самые лучшие черты русского характера, которые проявляются во время национального кризиса, — это преданность, самопожертвование, патриотизм (но не шовинистического толка), способность переносить лишения».

И второе высказывание — «В других государствах, участвовавших во Второй мировой войне, мифологизировались герои, уничтожившие множество неприятельских солдат, танков, самолетов, кораблей, но отнюдь не ценой собственной жизни. Исключением были только японские самураи. В этом отношении Сталин и руководители Красной армии вполне разделяли самурайскую традицию, согласно которой главное для воина — героически погибнуть в бою, а не сохранить свою жизнь, чтобы продолжать уничтожать врагов».

Как это не покажется странным, но в первом случае мной процитирован отрывок из книги американского историка Альберта Аксела,[283] а во втором — нашего Б. Соколова.[284] У Аксела жертвенность — самая лучшая черта нашего народа. У Соколова — навязанная Сталиным самурайская традиция. И подобного рода пассажей о том, что победа «была великой, но только принесенными жертвами, а не достигнутыми результатами» в работах Соколова, да и некоторых других современных историков, немало.[285]

Комментарии здесь, видимо, излишни. Да, в 30–40 годы многие молодые люди, как и Кузнецов, фанатично верили в провозглашенные большевиками идеалы равенства, братства, классовой ненависти к врагам Родины. И готовы были умереть за это. Не их вина в том, что на деле многие идеалы были деформированы и растоптаны. Их заслуга в том, что они бесстрашно таранили вражеские самолеты, закрывали своей грудью амбразуры вражеских дотов и с гордо поднятой головой шли на эшафот. А в итоге — спасли страну от порабощения. Так есть ли у нас, ныне живущих, право судить этих людей за фанатичную готовность к подвигу?…

В юности Ника больше всего любил книги о героях, готовых на самопожертвование. Это отмечают в своих воспоминаниях все, знавшие его в те годы. Он подражал таким героям, восхищался их смелостью и отвагой, всегда хотел, чтобы о переполнявших его сердце чувствах и высоких помыслах, о его готовности умереть за Родину, знали другие. В рапорте Н. Кузнецова на имя командования от 3 июня 1942 г. есть такие слова: «Я вполне отдаю себе отчет в том, что очень вероятна возможность моей гибели при выполнении заданий разведки, но смело пойду в тыл врага, так как сознание правоты нашего дела вселяет в меня великую силу и уверенность в конечной победе». Ту же мысль он высказал брату Виктору в своем письме, написанном 27 июня, перед отправкой в тыл врага: «…Жертвы неизбежны. И я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов за то, чтоб я вернулся живым. Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование. И я совершенно спокойно и сознательно иду на это…».[286] А в послании Н.И. Кузнецова, запечатанном в конверте с надписью «Вскрыть после моей смерти», адресованном его современникам и потомкам, он писал: «25 августа 1942 года в 24 часа 05 мин. Я опустился с неба на парашюте, чтобы мстить беспощадно за кровь и слезы наших матерей и братьев, стонущих под ярмом германских оккупантов… Я люблю жизнь, я еще очень молод, но если для Родины… нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это…».[287]

И он действительно сделал это. И по праву занял в историческом формуляре советских разведывательных служб совершенно особое место, числясь в нем за № 1.

О Николае Ивановиче Кузнецове сегодня знает вся страна. О нем написаны сотни статей, десятки книг, создано несколько документальных и художественных кинолент. Одна из самых серьезных и достоверных книг о Кузнецове названа ее автором Т. Гладковым «Легенда советской разведки». Кузнецов, он же П. Зиберт, Р. Шмидт, Н. Грачев, Кулик, Ученый, Колонист, Пух, — действительно легенда. Поэтому неудивительно, что и сегодня, несмотря на обилие публикаций, биография разведчика № 1 полна загадок и противоречий, а вокруг его имени немало разного рода слухов и домыслов.

Утверждается, например, что Кузнецов вырос в немецкой колонии и поэтому еще в детстве в совершенстве овладел немецким языком; что он закончил Уральский политехнический институт[288] и диплом защищал на немецком языке; что в 1939–1940 гг. участвовал в войне с белофинами и успел тогда же по заданию НКВД объехать всю предвоенную Европу; что был он офицером — летчиком. И даже, — что в 1944 году Кузнецов не погиб.