Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

1.Кто-то остроумно и не без основания заметил, что обладание железом скоро доставит нации и обладание золотом. Но грубым германским племенам, не обладавшим ни одним из этих двух столь ценных металлов, пришлось добывать их мало-помалу своими собственными силами, без всякой посторонней помощи. Внешний вид германской армии уже ясно доказывал, как велик был у германцев недостаток в железе. Они редко употребляли мечи и длинные копья. Их frameae (как они сами называли их) были длинные дротики с острым, но тонким железным наконечником, которые они, смотря по надобности, или метали в неприятеля издали, или употребляли в дело в рукопашном бою. Все вооружение их кавалерии состояло из такого дротика и щита. Дополнительным ресурсом для их пехоты служило то, что она метала множество стрел с невероятной силой. Их военная одежда- если только она у них была - состояла из широкого плаща. Разнообразие цветов было единственным украшением их деревянных или ивовых щитов. Немногие из их вождей носили латы, и почти ни один не носил шлема. Хотя в Германии лошади не отличались ни красотой, ни быстротой, ни способностью выделывать те эволюции, которыми занимались в римских манежах, некоторые из германских племен славились своей кавалерией; но главная сила германцев заключалась в их пехоте, которая выстраивалась в густые колонны сообразно с разделением на племена и роды. Эти полувооруженные бойцы, не любившие никаких задержек и неохотно выносившие усталость, устремлялись в битву в беспорядке с дикими криками и благодаря своей природной храбрости иногда одерживали верх над вынужденным и более искусственным мужеством римских наемников. Но так как варвары истрачивали весь свой пыл на первом натиске, то в случае неудачи не умели ни вновь собраться с силами, ни отступить. Отраженное нападение было для них то же, что полное поражение, а поражение почти всегда сопровождалось совершенным их истреблением. Когда мы припоминаем, в чем состояло полное вооружение римских солдат и какие были у них правила дисциплины, военные упражнения, эволюции, укрепленные лагеря и боевые машины, мы невольно удивляемся тому, что почти нагие варвары, рассчитывавшие только на свою храбрость, осмеливались вступать в бой с легионами и со состоявшими при легионах союзными войсками. Бой был слишком неравен до тех пор, пока привычка к роскоши не ослабила энергию римских армий, а дух непокорности и мятежа не ослабил их дисциплину. Включая в состав своих армий варварские вспомогательные войска, римляне сами подвергали себя явной опасности, так как давали германцам возможность мало-помалу познакомиться с военным искусством и с политикой римлян. Хотя эти войска принимались в незначительном числе и с большими предосторожностями, все-таки пример Цивилиса должен был доказать римлянам, что опасность не была воображаемая и что их предосторожности не всегда были достаточны. Во время междоусобных войн, вспыхнувших после смерти Нерона, этот хитрый и неустрашимый батавец, удостоившийся от своих врагов сравнения с Ганнибалом и Серторием, задумал освободить свою родину от ига римлян. Восемь батавских когорт, прославившихся в различных войнах и в Британии и в Италии, перешли под его знамена. Он ввел германскую армию в Галлию, склонил на свою сторону сильные города Трир и Лангр, разбил римские легионы, разрушил их укрепленные лагеря и употребил в дело против римлян те военные познания, которые приобрел, состоя у них на службе. Когда после упорной борьбы Цивилис наконец был вынужден преклониться перед могуществом империи, он обеспечил и свою судьбу, и судьбу своей родины почетным мирным договором. Батавы по-

прежнему заняли острова на Рейне, но уже не в качестве слуг римской монархии, а в качестве ее союзников.

II.Могущество древней Германии должно казаться весьма грозным, если сообразить, каких результатов она могла бы достигнуть, если бы действовала своими соединенными силами. Ее обширная территория вмещала в себя, вероятно, не менее миллиона воинов, так как всякий, кто был в таком возрасте, что мог носить оружие, был по своему нраву склонен употреблять это оружие в дело. Но эта необузданная масса людей, не способная ни обдумать какое-либо великое национальное предприятие, ни привести его в исполнение, предавалась разнородным влечениям, которые нередко были несовместимы одно с другим. Германия была разделена более нежели на сорок самостоятельных государств, и даже в каждом из этих государств связь между входившими в его состав племенами была слаба и непрочна. Варвары легко раздражались; они не были способны простить обиду и еще менее оскорбление; их мстительность была кровава и беспощадна. Споры, которые так часто возникали на их шумных попойках или в то время, как они предавались удовольствиям охоты, были достаточным поводом для того, чтобы целые племена приходили в волнение, так как личная вражда всякого сколько-нибудь влиятельного вождя разделялась его приверженцами и союзниками. И наказание обидчика, и нападение на беззащитного одинаково были поводами к войне. Некоторые из самых больших германских государств старались окружить свою территорию широкой полосой необитаемой и совершенно опустошенной земли. Тот факт, что их соседи держались на большом от них отдалении, служил свидетельством страха, внушаемого их оружием, и до некоторой степени предохранял их от опасности неожиданных вторжений.

"Бруктеры" (как выражается Тацит) "были совершенно истреблены соседними племенами, которые были вызваны на это их дерзостью и приманкой добычи, а может быть - действовали по внушению богов - покровителей империи. Более шестидесяти тысяч этих варваров были уничтожены не римским оружием, но в наших глазах и к нашему удовольствию. Если бы все народы, которые питают вражду к Риму, всегда так сильно ненавидели друг друга! Мы достигли теперь такого высокого благосостояния, что нам остается просить у Фортуны только одной милости - чтобы эти варвары жили во взаимных раздорах”. Эти чувства, свидетельствующие не столько о человеколюбии, сколько о патриотизме Тацита, служат выражением неизменных принципов той политики, которой придерживались его соотечественники. Римляне находили, что гораздо удобнее сеять между варварами раздоры, нежели сражаться с ними, тем более что победа не доставила бы им ни славы, ни особых выгод. При помощи денег и под предлогом мирных переговоров они проникали в самое сердце Германии и, не роняя своего достоинства, прибегали ко всякого рода приманкам, чтобы приобрести расположение тех племен, которые по своей близости к Рейну и Дунаю могли сделаться из беспокойных врагов самыми полезными для Рима друзьями. Они льстили тщеславию самых известных и влиятельных германских вождей, раздавая им самые пустячные подарки или в знак отличия, или только как предметы роскоши. Во время внутренних раздоров самая слабая партия старалась усилить свое влияние тем, что вступала в тайные сношения с губернаторами пограничных провинций. Все распри между германцами поддерживались римскими интригами, и всякий план, клонившийся к объединению племен или к общей их пользе, встречал непреодолимое препятствие во взаимной зависти и в частных интересах.

В царствование Марка Антонина римляне были объяты ужасом при известии о заговоре, в который вошли не только все германские племена, жившие между устьями Рейна и Дуная, но даже сарматы. Мы не в состоянии решить, какой мотив вызвал эту конфедерацию- необходимость, рассудок или страстное увлечение, но мы можем положительно утверждать, что она не была вызвана ни нерадением римского монарха, ни его честолюбием. Чтобы отразить это опасное вторжение, нужна была вся твердость и предусмотрительность Марка. Он отправил на различные пункты вторжения самых опытных полководцев, а сам принял командование над самыми важными провинциями, лежавшими на Верхнем Дунае. После продол- жительной и упорной борьбы варвары наконец покорились. Всех строже были наказаны квады и маркоманны, так как они были вожаками движения. Им было приказано удалиться за пять миль от принадлежавших им берегов Дуная и выдать римлянам своих лучших молодых людей, которые были немедленно отправлены в Британию в качестве заложников для службы в римской армии. Ввиду того что квады и маркоманны часто бунтовали, раздраженный император решил обратить их страну в римскую провинцию. Его план не осуществился по причине его смерти. Эта грозная конфедерация - единственная, о которой упоминается в истории двух первых столетий империи, - совершенно распалась, не оставив после себя в Германии никаких следов.

В этой вступительной главе мы ограничились общим очерком нравов Германии, не пытаясь описывать или отличать различные племена, населявшие эту обширную страну во времена Цезаря, Тацита и Птолемея. По мере того как древние или новые племена будут выступать на сцену при дальнейшем ходе событий, мы будем вкратце объяснять их происхождение, положение и особенности характера. Новые народы представляют собой сложившиеся в определенную и прочную форму общежития, связанные одно с другим общими законами и одним правительством и привязанные к родной почве промыслами и земледелием, а германские племена были добровольными и непрочными ассоциациями воинов или скорее дикарей. На одной и той же территории население не раз менялось вследствие наплыва новых обитателей, вызванного завоеванием или переселениями. Одни и те же общины, соединяясь между собой для обороны или вторжения, давали своей новой конфедерации и новое название. Распадение старой конфедерации возвращало самостоятельным племенам их специальное, но давно забытое название. Нередко случалось, что победившее государство давало побежденному народу свое собственное название. Случалось, что толпы волонтеров стекались со всех сторон под знамена какого-нибудь любимого вождя, что его лагерь делался для них отечеством и что какое-нибудь случайное обстоятельство придавало всей этой смешанной толпе общее наименование. Эти свирепые племена сами постоянно изменяли названия, отличавшие их друг от друга, и совершенно сбивали с толку удивленных подданных Римской империи.