Банда - Виктор Пронин

— И мы в расчете?

— Да! — воскликнул Заварзин. — Да, черт тебя подери!

— Завтра?

— Да, завтра, в двенадцать ноль-ноль наш приятель сядет на ту скамейку. Но может и опоздать — советская система, ничего не поделаешь. Несколько технических советов... Внутри, в этой штуковине, — он положил ладонь на прицел, — нанесено перекрестие нитей... Ты должен совместить...

— Знаю.

— Это неважно, — опять нахмурился Заварзин. — Я должен быть уверен, что ты знаешь. Не надо рвать спусковой крючок... Спокойно, нежно, понял? Не торопи выстрел. Просто дожидайся, пока эта штуковина сама решит, что пора выстрелить. Терпеливо нажимай на крючок, не торопясь. Эта красавица сама знает, когда кончить. Понял?

— И мы в расчете?

— Да! — взревел Заварзин в бешенстве.

— И я сматываюсь?

— На все четыре стороны.

— Как я войду сюда?

— Я дам тебе ключ.

— Давай.

— Завтра. Утром, за пятнадцать минут до срока, ты возьмешь ключ под ковриком у входа. Эту штуковину найдешь в кладовочке, заставленной лыжами, швабрами и прочей гадостью. И в ней будет один патрон.

— Одного мало.

— Это хороший патрон и его будет вполне достаточно. После выстрела ставишь винтовку на место, ключ вешаешь на гвоздик возле двери и уходишь. Захлопнешь дверь и отправишься по своим делам. Мотоцикл оставь где-нибудь подальше, за пару кварталов. Вопросы! есть?

— Ты уверен, что я его узнаю?

— За пять минут до двенадцати зазвонит телефон, — Заварзин поискал глазами аппарат. — И тебе сообщат, во что тот человек одет.

— Звонить будешь не ты?

— Не имеет значения. Звонить будет тот, кому удобнее.

— И мы в расчете?

— Если задашь этот вопрос еще раз, я сам прикончу тебя из этой штуковины, понял? А теперь иди и отсыпайся. Не вздумай пить. У тебя должна быть твердая рука.

— И верный глаз, — добавил Андрей, поднимаясь.

Расставшись с Заварзиным, Андрей бездумно сидел на той самой скамейке, на которой завтра в двенадцать ноль-ноль должен оказаться Пафнутьев. Вроде бы слежки не было, но Заварзин вряд ли вот так легко оставит его одного. Наверно, все-таки откуда-то наблюдают.

Андрей ждал трамвая. Действительно, приблизившись к перекрестку, тот стал разворачиваться с таким металлическим визгом, что выстрела, прозвучавшего вон там, за тем окном на четвертом этаже дома, наверняка здесь никто не услышит. Человек бесшумно откинется на скамейке и долго его будут принимать за пьяного, пока кто-нибудь не взглянет внимательнее.

Андрей осмотрелся. Никто не выглядывал из-за газетного киоска, никто не обращал на него внимания с соседних скамеек, из толпы на остановке трамвая. Но за ним легко было наблюдать сквозь немытые окна гастронома, из машин, стоявших на противоположной стороне улицы, из окон домов, окружающих этот небольшой пыльный скверик...

"Ладно, — подумал он, — авось.” И с удивлением вдруг ощутил спокойствие. То ли продуманность покушения убедила его в собственной неуязвимости, то ли принятое решение освободило от колебаний, но Андрей почувствовал вдруг какую-то опустошенность. До него дошло, что спасаться надо не только от Пафнутьева, но и от своих друзей. Вряд ли он оставят его живым после того, как выполнит задание. Хотя, им ведь и в будущем понадобятся исполнители для таких деликатных дел... И опять все начнется сначала? Так и в самом деле можно стать наемным убийцей... У него не было выхода. Или же его возьмет Пафнутьев и тогда будет суд за умышленное убийство, или же его возьмут свои и исход будет ничуть не лучше.

В последний момент, когда двери трамвая вот-вот должны были захлопнуться, Андрей сорвался со скамейки, в несколько прыжков преодолел расстояние до остановки и успел впрыгнуть в вагон. Выглянул в окно — никто не бросился вслед, никто не выскочил из-за киоска. Правда, несколько машин, стоявших перед красным светофором и у тротуара, тронулись с места. Одна из них двинулась по улице вслед за трамваем. Тут уже была какая-то определенность — если следят, то только из этого вот зеленого “жигуленка”, который бойко мчал по улице, но, тем не менее, трамвай не обгонял.

Остановка. И хотя впереди горел зеленый свет, “жигуленок” притормозил, причем, остановился не посередине дороги, как это бывает, а причалил к обочине. Но едва трамвай двинулся дальше, выполз на проезжую часть и “жигуленок”. Андрей знал, что впереди будет тупик — достаточно широкий круг, внутри которого стояли всевозможные ларьки, киоски, небольшой цветочный базар, и машина не сможет сопровождать трамвай на всем протяжении разворота. Пройдя вперед, Андрей сел у самой кабины водителя, но так, чтобы тот не мог видеть его в зеркало. Когда на последней остановке все сошли, он остался, пригнувшись на своем сидении. “Жигуленок”, казалось, пребывал в растерянности — Андрея среди пассажиров не было, но и вагон со стороны проезжей части выглядел пустым. Водитель заметался — дал задний ход, потом рванулся вперед, но там не оказалось дороги. А трамвай тем временем, не закрывая дверей, продолжал свой путь по кругу. И в тот момент, когда проходил мимо цветочного базара, Андрей выпрыгнул наружу и тут же протиснулся в узкое пространство между ларьками. Оказавшись перед дощатым забором какой-то стройки, перемахнул через него, пробежал, не останавливаясь, между завалами бетонных плит, балок, кирпичей. Стройка оказалась безлюдной, и, выйдя в распахнутые ворота. Андрей почувствовал себя в безопасности. Он был доволен собой — оторвался от преследователей, даже не дав тем понять, что заметил их.

К тому, где жила Света, Андрей прошел по дороге, которой никогда не ходил. И даже в последний момент не решился войти сразу, а лишь дождавшись, когда на дорожке вдоль дома не было ни души, проскользнул в подъезд.

Света сама открыла дверь и Андрей, войдя, тут же захлопнул ее за собой.

— Гонятся? — спросила она с улыбкой. Андрей молча смотрел на нее, не слыша вопроса. Он был уже счастлив, что видит Свету, что она дома.

— Какая ты красивая, — произнес он привычное приветствие. — Просто невероятно.

— Ты тоже ничего... Только задерганный немного... Что-то случилось?

— Ты одна?

— Одна, но мои скоро вернутся. Через полчаса... Можем успеть, а? Если постараться, конечно. Постараемся?

— Нет, — он покачал головой. — Потом... Раздался телефонный звонок, и до того как Андрей успел остановить Свету она взяла трубку.

— Да? — сказала она с улыбкой. — Слушаю! — И тут же протянула трубку Андрею. — Тебя.

— Меня?! — он зажал ладонью микрофон и с ужасом смотрел на Свету. — Но никто не знает, что я здесь... Вернее, никто не должен знать. Он назвался?

— Нет, просто попросил передать трубку. Я подумала, что ты ждешь этого звонка... Если хочешь, скажу, что тебя нет, а?

— Да уже поздно... Слушаю, — сказал Андрей в трубку.

— Ты так ловко обставил моих мудаков, что теперь-то я уверен в тебе полностью, — Андрей узнал голос Заварзина.

— А ты сомневался?

— Конечно.

— Подбери другого.

— Лучше парня мне не найти. И Свете тоже, — и Заварзин, повесил трубку.

Андрей прошел в комнату, упал в кресло и опустил лицо в ладони. Света пристроилась рядом, попыталась заглянуть в глаза.

— Ну давай, — сказала она. — Выкладывай.

— Они снова взяли меня в оборот, — произнес Андрей, помолчав. — Они снова взяли меня в оборот.

— Новый заказ?

— Да.

— Когда?

— Завтра.

— Это прекрасно! — воскликнула Света. — За ночь мы проедем не меньше пятисот километров. А при хорошей погоде и всю тысячу.

— Тысячу километров — это хорошо, — проговорил Андрей. — Но в какую сторону?

— А! — она шало блеснула глазами. — На все четыре стороны!

— Ну, ты даешь... — встал, подошел к окну, долго сквозь гардину всматривался в уличное движение и все-таки высмотрел уже знакомый зеленый “жигуленок”.

— Света, слушай внимательно. Я не знаю, как все сложится дальше, но у меня должны быть развязаны руки. А для этого ты должна быть в безопасности.

— В каком смысле?

— Если я сделаю что-то не так — пострадаешь ты.

— Пусть попробуют!

— Не надо. Света. Они могут. Ты должна исчезнуть. На неделю. За эти дни много чего случится... Я сейчас на двух крючках — у следователя и у Заварзина... Помолчи. Ты должна исчезнуть. Прямо сейчас. Я выхожу из дому, вслед за мной отъезжает вон тот зеленый “жигуль”, — Андрей подвел Свету к окну, — видишь? Ты говорила, у тебя есть подруга? Можешь к ней забраться на неделю?

— В общем-то, могу, но я не понимаю...

— Да не надо ничего понимать! — сорвался Андрей. — Я предупреждаю тебя об опасности. Я говорю, откуда она, эта опасность. Я говорю, как ее избежать.

— А я должна только слушаться?

— Да. Ты должна слушаться.

— Но сию секунду я не могу исчезнуть... Может быть, вечером? Андрей! По-моему, ты паникуешь... Ведь ничего не случится, если я чуть повременю, а?

— Ты даешь слово, что сегодня же исчезнешь на неделю?