Королевы-соперницы - Фиделис Морган

Элпью прильнула к щели. Она увидела Ребекку, которая стояла, подбоченившись и являя собой идеальный образец гуляки титира. Та спорила с мужчиной, лица которого Элпью не видела. Мужчина держал факел и был одет в белую ночную рубашку и ночной колпак с кисточкой.

Рядом с актрисой стоял закутанный в плащ человек, который обратился к Элпью у входа в церковь. Он снял шляпу и размотал шарф. Это оказался Джемми.

— Я видел, как йомен Партридж запер графиню в камеру. Вскоре пришел другой мужчина и выпустил ее. Он был в шляпе и шарфе. Я проследил их до Сторожевой башни, но потом этот негодяй остановил меня и вернул назад.

Он указал на йомена Партриджа, который с поникшей головой стоял в нескольких шагах от них.

— Мне удалось отделаться от него и в конце концов найти свою сестру...

— Вашу сестру! — Йомен Джонс окинул взглядом красивого темноволосого повесу.

— Это длинная история, — отрезала Ребекка. — Сейчас важнее всего графиня!

— Вы правы! — Элпью выбежала из ризницы. — Этот человек уже убил дважды. У нас нет времени на разговоры.

— Но кто он? — Ребекка повернулась к Элпью.

— Он, — ответила та, указывая на ризницу. — Его преподобие. И там его нет.

— Я до этого отнес в Сент-Джеймс письмо от него, — заговорил йомен Партридж. — Какой-то женщине по имени Зелла Душ, синяя дверь на Джермен-стрит.

— О Господи! — воскликнула Элпью, бросаясь к двери. — Скорее! Она в его руках.

— Графиня? — раздался мягкий голос. — Это я... преподобный Фарквар. Мы встречались в обществе вашего собрата по перу мистера Сиббера.

Графиня не шелохнулась.

— Минуту назад отсюда вышел неприятный тип в плаще. Дело в том, что у меня есть запасной ключ, я поздно возвращаюсь из театра, где мы работаем над «Ричардом III».

Внезапно солома за спиной графини зашевелилась, что-то задвигалось, поднимаясь и отряхиваясь. Боже Милосердный! Она в клетке с диким зверем. Что выбрать? Она медленно повернулась. Животное как будто утробно замурлыкало, графиня почувствовала на спине теплое влажное дыхание. Кто-то лизнул ее в шею.

Она быстро передвинулась к боковой двери, распахнула ее и выползла наружу.

— О, графиня, как неосторожно. — Священник стоял перед ней, добродушно улыбаясь. — Вы там были не одна? Какой выбор вам пришлось сделать! Но как вы узнали, кто из нас безопасен, а кто — дикий убийца?

Графиня оглянулась на клетку. К решетке прислонился старый, облезлый, беззубый лев. Он являл собой жалкое зрелище: опираясь на две передние лапы, лев печально смотрел сквозь прутья решетки, половина его туловища волочилась, так как задние лапы были высохшие и деформированные.

— Дело в том, что он такой родился. Калека. — Священник пожал плечами. — Вот вам и Господь, никакого понятия о честной игре.

У графини перехватило дыхание. Теперь она точно поняла, что сделала неверный выбор. Потому что по мере того, как ее глаза привыкали к темноте, она увидела, что на полу позади преподобного кучей валялись плащ, шляпа и шарф, в которых он ее преследовал, а в руке он по-прежнему держал, помахивая им, топор.

Йомен Джонс с факелом и в белой ночной рубахе побежал к старшему йомену-стражнику, жившему в доме на лужайке Тауэра, забарабанил в дверь.

— Тревога! Поднять решетку, послать стражу на помощь леди!

Элпью бежала впереди, Ребекка с братом не отставали. Они постучали в большие ворота Сторожевой башни. Вскоре появились Джонс и лейтенант Тауэра с огромной связкой ключей.

Ворота открылись. Компания перебежала по мосту через ров и забарабанила в опускную решетку Средней башни.

— Кто там? — позвал из верхнего окна стражник этой башни.

— Открывай! — завопила Элпью.

— Тихо, тихо, полегче, девушка!

Из зверинца донесся могучий рев.

— Открывайте же эти проклятые ворота! — кричала Элпью, пока не подбежал йомен Джонс и не приказал поднять решетку без промедления.

— Придется вам всем вместе покрутить колесо! — крикнул йомен Средней башни.

Элпью и Ребекка засучили рукава.

— Почему Господь избрал меня жертвой и поразил сифилисом? — причитал священник. — Я добрый человек и хотел подарить этой девице немного любви. А она в ответ наградила меня сифилисом!

— По-моему, священники должны обуздывать подобные чувства. Насколько я знаю, похоть — один из смертных грехов.

— Был один святой, который пытался смирить восставшую плоть, роняя на свой орган горячий бекон. Я пробовал, но только больше возбуждался. А потом сама мысль о беконе стала эротической. — Тяжело дыша, он кружил вокруг графини. — Эта шлюха заслуживала смерти. Бог это знает. Через месяц или два она и так умерла бы.

— Я поняла, что вы убили Сару за то, что она вас заразила... — Графиня пыталась выиграть время, потихоньку продвигаясь к ближайшему столбу. — Но почему Анна? Она же не была вашей любовницей?

— Актриса! Зачем бы я стал связываться с этими надменными женщинами, которые считают себя гораздо выше простых смертных?

— Но вы же убили Анну Лукас?

— Да, да, да! — Священник взмахнул топором. — Произошла ошибка. Она надела зеленый плащ, в котором обычно ходила Сара, и стояла в том месте, о котором мы договорились, — на террасе рядом с Водными воротами. Улица была тихой. Все ушли на лекцию. Я тихонько подошел сзади и... — Он с треском ударил обухом по каменным плитам пола. В одной из клеток взревел лев. — Она повалилась, как кукла. — Священник опустил голову. — Я потащил ее тело во двор водопровода. Дурацкий плащ зацепился за забор, и я сорвал его и бросил. Закрыл ворота, чтобы закончить свое дело. И только когда я отсек ей голову, то увидел, что убил не ту женщину. Ее голова лежала на земле лицом вверх, глядя на меня с гневом, обвиняя меня. Стараясь не смотреть, я сунул ее в сумку. А тело спихнул в резервуар рядом с воротами. Я устал. Отдышавшись, я выбежал на террасу. Но внезапно она оказалась заполнена людьми. Я бросился в Водные ворота, надеясь нанять лодочника, который перевез бы меня сюда, в Тауэр, но лодок не оказалось. Потом кто-то зазвонил в колокольчик. Я запаниковал. Подумал, что нашли тело и поднимают тревогу. Руки у меня были покрыты кровью, поэтому я сунул сумку под скамью и, спрыгнув на отмель, отсиделся на берегу в тени лестницы.

Какой-то здоровяк заставил меня понервничать. Он ходил к воротам и обратно, перенося ящики. Вскоре появились вы с вашей служанкой, и с вами заговорила какая-то толстая женщина. Затем за ней приплыла лодка. Я выбрался на ступеньки и попросился в эту лодку. Дама держала путь только до лестницы Темпла, но сказала, что будет рада разделить лодку с представителем самого Господа Бога, чтобы оградить себя от грязного языка речников. Но в спешке я забыл забрать сумку.

Позади них зарычал лев. Графиня слышала, как беспокойно заходили по своим клеткам другие львы.

— Сумку с головой Анны? — уточнила графиня.

— По реке мимо нас проплывали другие лодки. Один мужчина держал факел, а я не хотел, чтобы кто-то увидел мои окровавленные руки. Боясь, что эта грузная, крупная женщина в моей лодке заметит, я опустил их за борт и позволил быстрым водам Темзы унести эту грязную кровь.

— «А, руки, руки! Мне их вид глаза из впадин вырывает... — В дверях стояла Ребекка. — Океана не хватит их отмыть...»[40] — Она подошла к священнику, ее темные глаза метали молнии в свете факела йомена Джонса. — Эта кровь, о которой ты говорил с таким отвращением, была водой жизни моей самой лучшей подруги, презренный червь.

Фарквар повернулся к ней, все еще покачивая в руках топор. В тот момент, когда Ребекка схватила графиню, оттаскивая ее на безопасное расстояние, преступник поднял топор. Шагнув под самое лезвие, Ребекка изо всех сил толкнула священника. Он зашатался, инерция топора лишила его равновесия, потом он сделал два шага назад, споткнулся и упал на решетку одной из львиных клеток.

В мгновение ока огромная лапа вцепилась в руку убийцы. Лев с рычанием вонзил зубы в плечо священника. Его преподобие Фарквар завизжал от боли, и йомен Джонс бросился к клетке, тыча факелом в морду зверю, но к решетке прыгнула львица и присоединилась к кровавому пиршеству. За несколько секунд львы затащили тело преступника в клетку и растерзали.

Хотя была полночь, лейтенант Тауэра и три йомена проводили графиню и всех остальных до дома судьи Мура в Чипсайде. Было важно подписать необходимые бумаги до рассвета, когда посаженный на телегу Валентин Верниш должен был начать долгий путь к виселице.

— Надеюсь, вы не принадлежите к числу печально известных титиров, молодой человек? — поинтересовался судья, указывая на ленточку Ребекки. — Я намерен заняться ими всерьез. Мне стало известно, что высшие сферы погрязли в подкупе, и я собираюсь положить конец всем этим взяткам в виде чая и других контрабандных товаров. Я разговаривал с королем, лорд-мэром и с лордом — главным судьей. Джайлз Рейкуэлл — и любой из головорезов, кто его поддерживает, — вскоре ощутит на себе страшный гнев государства. Поверьте мне, пройдет очень немного времени, и розовая ленточка перестанет быть знаком неподсудности.