Наркотики и яды: психоделики и токсические вещества, ядовитые животные и растения - Василий Петров

Это было второе предупреждение.

Их было семнадцать человек, следом за Картером и Карнарвоном шагнувших 13 февраля 1923 года в погребальную камеру Тутанхамона. «Похоже, никому не хотелось ломать печати.– едва отворились двери, мы почувствовали себя там непрошеными гостями», – писал впоследствии Картер.

Скорее всего под этим «мы» Картер имел в виду Карнарвона: проведя всего несколько дней в Луксоре, лорд вдруг отправился в Каир. Стремительность отъезда походила на панику: мецената экспедиции заметно тяготило близкое соседство с гробницей. Бросив ее, он уехал, не дождавшись даже составления перечня найденных там сокровищ.

В самом начале апреля в Луксор пришли из Каира дурные вести: Карнарвон прикован к постели тяжкой загадочной болезнью. Все попытки врачей хоть как-нибудь облегчить его состояние ни к чему не приводят.

Осталось свидетельство сына лорда, приехавшего в Каир из Индии, чтобы провести отпуск с отцом. За завтраком лорд почувствовал легкое недомогание. Небольшая температура вдруг резко подскочила, жар сопровождался сильным ознобом, и уже никто не в силах был ему помочь выбраться из этого состояния. Таким застали больного его родственники и Картер.

За считанные минуты до кончины у Карнарвона начался бред; он то и дело поминал имя Тутанхамона – казалось, умирающий ведет понятный лишь ему и его собеседнику разговор. Нить его, естественно, ускользала, сидевшие рядом женщины так и не .смогли вспомнить потом, 6 чем, собственно, шла речь. Но в последние мгновения жизни к лорду вернулось сознание и, обращаясь к жене, он сказал: «Ну вот, все наконец завершилось. Я услышал зов, он влечет меня». Это была его последняя фраза.

Смерть настигла лорда Карнарвона в 57 лет, но ничто не предвещало скорой кончины. Вот тогда и напомнило о себе проклятие фараона: извлеченная из гробницы мумия покоилась в те дни на столе Каирского музея – словно в ожидании последнего осквернения праха. Когда с нее снимут бинты, на свет божий явится амулет Тутанхамона с начертанными на его тыльной стороне иероглифами.

Спустя несколько месяцев один за другим скончались двое участников вскрытия могилы Тутанхамона. Произошло это внезапно, как гром среди ясного неба, и сразу дало обильную пищу многочисленным домыслам. Потом началась паника. Неделя шла за неделей, а со страниц прессы, не уставшей еще поминать лорда Карнарвона, не сходили имена еще двух жертв проклятия фараона – Артура К. Мейса и Джорджа Джей-Голда.

Археолога Мейса Картер попросил помочь ему вскрыть гробницу. И именно Мейс сдвинул последний камень, заслонявший вход в главную камеру. Вскоре после смерти лорда Карнарвона он стал жаловаться на необычайную усталость. Все чаще наступали тяжелейшие приступы слабости, апатии и тоски. А после – потеря сознания, которое к нему так и не вернулось. Скончался он в «Континентале» – том же каирском отеле, где провел свои последние дни лорд Карнарвон. И вновь медики оказались бессильны поставить диагноз смертельной болезни.

Американец Джордж Джей-Голд был старым приятелем лорда Карнарвона, мультимиллионером и большим любителем археологии, он внимательно следил за всеми перипетиями экспедиции, увенчавшейся открытием гробницы Тутанхамона. Получив известие о смерти друга, Джей-Голд немедленно отправился в Луксор. Взяв в проводники самого Картера, он исследовал Долину Царей, до мельчайшей щербинки изучил последнее пристанище Тутанхамона. Все обнаруженные там находки одна за другой побывали в его руках. Все это нежданный гость исхитрился проделать в один день, а к ночи, уже в отеле, его свалил внезапный озноб; на следующий день Джей-Голд все чаще стал терять сознание и к вечеру скончался. И вновь медики бессильно разводили руками – никто не мог высказать хоть какое-то предположение о причине скоротечной болезни американца, но врачи, однако, составили категорическое заключение: смерть от бубонной чумы.

Из истории известно, что бывало, когда от ужаса перед неведомыми напастями люди, бросив дома, все нажитое, уходили из родных мест. Оперативно внедренное в печать твердое заключение самых авторитетных врачей было рассчитано как раз на то, чтобы успокоить взбудораженных обывателей.

Смерть следовала за смертью. Английский промышленник Джоэл Вулф никогда не испытывал влечения к археологии, но тайна смерти лорда Карнарвона неудержимо повлекла его – человека не без авантюрных склонностей – в Долину Царей. Нанеся там визит Картеру, он буквально вырвал у него разрешение осмотреть склеп. Пробыл он там долго, пожалуй, для праздного любителя острых ощущений слишком долго. Вернулся домой… и скоропостижно скончался, не успев ни с кем поделиться своими впечатлениями о поездке. Симптомы были уже знакомые: жар, приступы озноба, беспамятство… и полная неизвестность.

Рентгенолог Арчибальд Джуглас Рид. Ему доверили разрезать бинты, стягивавшие мумию Тутанхамона, он же, разумеется, делал и рентгеноскопию. Вся проделанная им работа заслужила самые лестные оценки специалистов, но неведомый страж останков юного фараона придерживался явно иной точки зрения. Едва ступив на родную землю, Дуглас Рид не сумел подавить приступ накатившейся рвоты. Мгновенная слабость, головокружение… Смерть.

В считанные годы умерли двадцать два человека: иные из них побывали в склепе Тутанхамона, другим довелось исследовать его мумию.

Всякий раз кончина была скоротечной, непредсказуемой. Гибель настигала известных в те годы археологов и врачей, историков и лингвистов – таких, как Фокарт, Ла Флор, Уинлок, Эстори, Каллендер… Каждый умирал в одиночку, но смерть казалась одной на всех – непостижимой, скоротечной.

В 1929 году скончалась вдова лорда Карнарвона. Читателей светской хроники потряс тогда не столько даже сам факт этой смерти, сколько диагноз: погибла от укуса москита. В ту же пору ранним утром, в «час быка», приказал долго жить Ричард Бателл – секретарь Говарда Картера, молодой, отличавшийся завидным здоровьем мужчина: отказало сердце. И тогда по Лондону и Каиру прошлись девятым валом ужас и мутные слухи о проклятии Тутанхамона. Тем временем вилы смерти находили все новые жертвы. Едва весть о смерти Ба-телла дошла из Каира до Лондона, отец его, лорд Уэстбюри, выбросился из окна седьмого этажа гостиницы. Когда труп самоубийцы везли на кладбище, катафалк – понятно, С какой скоростью движется эта машина в подобных случаях – задавил насмерть ребенка, игравшего на улице. Экспертиза показала, что шофер просто не мог не заметить мальчугана: до наезда оставалась еще добрая полусотня метров. Однако водитель и все, кто шел в первых рядах похоронной процессии, в один голос утверждали, что улица была пуста…

В Каире умерли брат лорда Карнарвона и ухаживавшая за ним сиделка; затаившаяся в доме смерть настигала каждого, кто осмелился в те дни навестить больного. Уходили из жизни люди, хоть каким-то образом причастные к окружению Картера, однако никоим образом не связанные с его работой: ни один из них и близко не подходил ни к месту раскопок, ни к мумии фараона. А сам Картер умер на шестьдесят седьмом году жизни через шестнадцать лет после того дня, когда отправил в Лондон уже известную нам телеграмму. И все эти годы он прожил безмятежно и размеренно, совершив одно из величайших открытий нашего века. Закоренелый холостяк, он только в уединении находил истинный отдых. В вечно пустовавшей его каирской квартире вольготно жил его любимец – соловей. С поистине олимпийским спокойствием встречал Картер гибель людей, которых хорошо знал и высоко ценил как лучших в своем деле специалистов. Лишь однажды посетило его неутешное горе – в тот день, когда умер Ричард Бателл. Но не о нем речь. Утром того дня, запасшись кормом для своего любимца, археолог обнаружил окровавленные перья, разбросанные вокруг соловьиной клетки, – сожравшая певчую птичку змея, мертвенно-серебристо струясь, переливалась в распахнутое окно. Картер долго был безутешен. Но его никоим образом не трогала страшная судьба тех, кого он считал когда-то своими соратниками, друзьями, просто знакомыми. Нигде ни единым словом он не обмолвился даже о Ричарде Бателле – том человеке, с которым нередко делился самым сокровенным… Врачи, лечившие секретаря, впервые высказались категорично: Бателл умер от эмболии – закупорки сосудов легких. Жители двух столиц по-разному встретили это сообщение: лондонцы, похоже, заметно поуспокоились, чего никак не скажешь об обитателях Каира. По городу ползли темные, противоречивые и самые невероятные слухи. Но и самые устойчивые перед слухами люди дрогнули после события в Национальном музее Каира, где с 1886 года покоились под неусыпным наблюдением специалистов останки фараона Рамзеса II.

…Вечер выдался на редкость влажным и жарким. Как обычно, зал саркофагов был полон посетителей. С наступлением темноты вспыхнул свет, и вдруг из саркофага Рамзеса II раздался резкий, протяжный скрежет. Люди увидели леденящую кровь картину: в стекле качнувшегося саркофага мелькнул перекошенный немым криком рот Рамзеса; тело его содрогнулось, лопнули стягивавшие его бинты, и руки, покоившиеся на груди, вдруг резко и страшно ударили в стеклянную крышку; осколки битого стекла посыпались на пол. Казалось, мумия, иссушенный и только что надежно запеленутый труп, вот-вот бросится на гостей. Многие из стоявших в первых рядах попадали в обморок. Началась давка. Ломая ноги и ребра, люди гроздьями посыпались с лестницы, ведущей из зала. Среди тех, кто выпрыгивал прямо из окон, такой толчеи не было, и проворству и ловкости их могли бы позавидовать и олимпийские чемпионы.