Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

Планы изменились, хочу перенести дату захвата, пропустить один цикл. Я знаю, это не по протоколу, но у меня есть причины. Личинка отчаянно хочет избавиться от камешков и вернуться к племени. Эти создания гораздо более социальны, чем мы. Они с трудом выживают в одиночестве. Я стал лучше его понимать. Приходится много работать руками, жесты и прикосновения, и я понимаю все лучше и лучше. Не думая, а чувствуя. Все равно что глядеть боковым зрением — стоит посмотреть прямо, как все исчезает. Но если не смотреть, все здесь. Почти как сон, может быть, это и есть сон, потому что я часто проваливаюсь в дремоту. Нога заживает хорошо. У Личинки остался один камень, он счастлив, почти. Я ощущаю обратное: ужас, который охватит его, если он навеки расстанется с племенем. Мы хотим получить еще одного Иши?[32] Какая пустота. Я убежден, нам надо выбрать тяжело больного НТ. Так что начнем снова со ста сорока четырех. Опасность существует, поскольку батареи компьютера садятся. Но у меня имеется план…

Понедельник ненавистный мне день, когда я должен делить лабораторию (но не кости) с остальными. Хотя нельзя сказать, что они мне мешают. Я прокрутил ньюсгруппу, ища ежедневное послание, и обрадовался ему, как старому другу.

Получилось. Я пишу это среди гоминидов, не людей, скорчившихся (не сидящих, они стоят, лежат или опускаются на корточки, но никогда не сидят) вокруг большого дымящего костра. Я перестал волноваться, как они воспримут компьютер, они не любопытны. К тому же я пришел с Личинкой, они приняли меня без вопросов и без интереса. Может, потому что я пропах запахом Личинки. Они чаще всего молчаливо лежат или сидят на корточках, и когда один просыпается, просыпаются все или почти все. Всего их двадцать два, включая Личинку: восемь взрослых самцов, семь самок, пятеро детей, двое еще младенцы, еще есть два «старичка» неопределенного пола. Старички не особенно подвижны. НТ хватают за руки и «говорят», используя всего несколько звуков, зато множество толчков, потягиваний и жестов. Выражение их лиц такое же незамысловатое, как и речь. Они выглядят либо скучающими, либо взволнованными, ничего посередине. Едят много личинок и гнилого мяса. Они кладут гнилое мясо под бревна и скалы и приходят собирать личинок и мясных мух. По-моему, это такой вид животноводства, аппетит у меня от этого не портится. Если разобраться, все фермы одинаковы.

Все это было любопытно, но не ново. Все это могли бы написать мои коллеги по лаборатории, однако я знал, что они этого не делали. Они живут в другом мире, как люди с Шестой авеню по ту сторону стекла. Большинство из них даже не знает моего имени.

Завтра что-то будет. Охота? Я чувствую страх и опасность, и еще много работы и много еды. Все это смутное ощущение, которое передается мне от группы в целом. Сегодня днем они подожгли ветку с сухими листьями и вдыхали дым, передавая ее по кругу. Это какой-то вид растения, помогающий НТ общаться. Конечно, он помог и мне. Из «горящего куста», мычания и протянутых рук сложилась картина (не визуальная, а эмоциональная) какого-то большого умирающего зверя. Это сложно описать. Я стараюсь не навешивать на вещи ярлыков. Как если бы я был открыт для ощущения события как такового, вместо его участников. Смерть, поражение и победа, ужас и надежда. Обволакивающее, как дым, чувство. Все это сопровождалось, я бы даже сказал, усиливалось одним из старичков (более подвижным, чем я думал!), который вертелся вокруг костра, размахивая горящей веткой. Позже я поразил детишек (их поразить проще, чем взрослых), зажарив насаженные на палочки личинки. Получилось похоже на зефир. Только есть их они не стали, за исключением одного малыша, которого я прозвал Оливером, он потом облизывал губы и улыбался мне так, словно хотел съесть меня самого. Даже у маленьких НТ свирепый вид, не имеющий ничего общего с их деликатной натурой. Мужчины (и Личинка тоже) затачивали палки и закаляли наконечники в огне. Теперь они все спят одной кучей между костром и скалой, я держусь отдельно, на что им наплевать. Я могу вынести запах Личинки, но только не всей кучи, то есть племени.

Среда оказалась долгим днем. Я распечатал последние четыре письма (включая письмо за среду), чтобы показать Рону. По некоторым причинам я жаждал с ним «побеседовать». Может быть, мама права, мне необходим хотя бы один друг. Мама все-таки была врачом.

Этим утром нас разбудили дети, тянувшие космическое одеяло. Личинка пришел ко мне ночью. Интересно, ему нравлюсь я или одеяло? Неважно, я рад его обществу и привык к его запаху. Он участвовал в охоте и потащил меня с собой. Он понял, что я хочу пойти. Остальные не обращали на меня внимания, если не считать детей. Отряд состоял из семерых мужчин и двух женщин. Вожака я определить не смог. Они несли заостренные палки и топоры, но никакой еды или воды. Сомневаюсь, что они умеют переносить воду. Детей мы оставили со старичками и кормящими матерями и большую часть утра ползли вверх по длинному осыпающемуся склону, а потом перевалили через хребет и спустились в узкую долину, где вдоль ледникового потока росла высокая трава. Там я впервые в жизни увидел мамонта, уже мертвого. Он лежал рядом с кучей веток и листьев, мне «сказали», что это они заманили его в узкое место. Но убил его кто-то другой. Он лежал на боку, и в первый раз я увидел то, что, возможно, было следами пребывания ХС, потому что животное было уже освежевано, и очень тщательно. Даже череп разбили, чтобы вынуть мозг. Остались только шкура и кишки да несколько обрывков тугого мяса. НТ боязливо подошли, нюхая воздух и держась за руки (мои тоже). Я ощущал их тревогу. Это остатки дыма или мое собственное воображение навеяли мне жуткую сцену, как «темные» убили этого мамонта? Но все исчезло, прежде чем я успел вникнуть. НТ принялись размахивать своими палками, отогнали трех похожих на гиен собак, круживших рядом с тушей. Их страхи вскоре были забыты после этой победы, и они принялись обчищать тушу, жуя по ходу дела. Мамонт был убит недавно, но уже пованивал. НТ складывали внутренности и мясо в огромную шкуру, которую мы принесли с собой. К вечеру шкура была заполнена, мы перетащили ее через хребет и поволокли обратно по каменистому длинному склону. Мы не дошли полмили до стоянки, когда солнце село, НТ ненавидят темноту и боятся ее.

И вот мы сбились в кучу под скалой. Предстояла долгая холодная и вонючая ночь. Разумеется, никакого огня. Они всхлипывали во сне. Они не любят оказываться далеко от своего костра. Я тоже. Я начинаю переживать за компьютер, который каждый раз, когда я его загружаю, показывает, что батареи садятся. Здесь не так много солнца, как предполагалось. На самом деле, вообще нет.

— Честное скаутское? — снова переспросил Рон, прочитав распечатки, и я кивнул. — Значит, это кто-то из твоих коллег. Кому еще знать всю эту ерунду про неандертальцев и звать их НТ? А они правда едят личинок?

Я пожал плечами:

— Откуда мне знать?

— Полагаю, пещерные люди полны сюрпризов. И я сам приготовил сюрприз. В пятницу у меня последний учебный день. Мы переезжаем в Калифорнию. У Мелани там связи. Мы поженимся в Вегасе, по дороге. Иначе я пригласил бы тебя на свадьбу. Хотя и знаю, что ты бы не пришел.

В четверг я сидел дома больной. Так что не смотрел свою почту до пятницы, когда пришло два письма, если не считать сплетен от ньюсгруппы Фонда, которые я пропустил. Это были просто слухи, а я не люблю слухов. Поэтому и стал ученым.

Рассвет наконец наступил, без солнца. Что-то было неладно. Я почувствовал, пока мы спускались со скалы, держась за руки. В пещере, как и прежде, виднелись тени, но они стояли и двигались как-то иначе. НТ тоже это заметили, они упали на колени и с криками стали хвататься друг за друга. Обо мне забыли, даже Личинка. Пришли «темные». Костер дымил меньше, а тени двигались по-человечески, как мы с вами, и болтали. И еще ссорились. Донеслись звуки множества ударов. Они что-то разделывали. Я подошел ближе и, к своему ужасу, понял, что я один. Все НТ сбежали. Прежде чем я успел оглядеться и понять, куда они делись, меня заметили собаки. НТ не держат собак, а вот ХС держат. Может, они учуяли мясо, которое бросили, убегая, НТ. Но они с гавканьем окружили меня, гадкие твари. Скот или домашние питомцы? Из пещеры ко мне выбежали два ХС. Они принялись кричать, я заорал в ответ, подражая их звукам, надеясь убедить их, что я свой. Не Удалось. Они подошли ближе, потрясая копьями, на которых были грубые каменные наконечники. Потрясание копьями, как я понял, было просто актерством. Они лишь хотели прогнать меня. Я шагнул им навстречу, и они затрясли копьями сильнее. Они настоящие люди, никаких ошибок. Их лица очень выразительны. Кожа у них без волос и очень темная. Наверное, они подумали, что я НТ, потому что я такой белый, во всяком случае, по сравнению с ними. Ни моя походка, ни моя речь, ни мое лицо не похожи на их. Я видел за их спинами, что они разделывали. Там лежат мальчик, который осмелился попробовать жареную личинку, Оливер. Голова его была положена набок и разбита, чтобы вынуть мозга. У НТ большой мозг, даже у детей. Я ощутил почти скорбь, но предаваться ей не было возможности. Два ХС, потрясая своими копьями, шаг за шагом приближались. Я отступал, все еще пытаясь говорить, в надежде, что они примут меня за своего, но тут кто-то схватил меня за ногу. Это был Личинка. Он вернулся за мной. Идем! Бежим! Я помчался за ним, через кусты, вверх по каменистому склону, все выше, к скалам и снегам. Люди нас не преследовали.