Мой Ванька. Том первый - Алексей Лухминский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, не слышали? – хрипит Вован или, как они его называют, Хрипатый.
Один из играющих приносит лампу.
– Так держи! – снова приказным тоном говорю я.
Держит.
Мне уже понятно, что собачьи зубы рванули икру сзади и там теперь абсцесс. Только пока Вован лежит на спине, я ничего толком не увижу и ничего не сделаю.
– Давай-ка ложиться на живот, – обращаюсь я к нему. – Сам перевернёшься?
– Попробую…
Всё равно опять приходится ему помогать.
Аж присвистнул от увиденного. Раздутая до глянцевой кожи икра тёмно-бордового цвета с многими белыми язвами. Точно как звёздное небо! Осторожно ощупываю…
– Больно, бля!.. – вопит Вован.
Короче, ясно! Надо всё чистить. Пока не стало ещё страшнее. Один раз я что-то похожее видел у Николая Фёдоровича на операционном столе, когда ему ассистировал. Здесь же придётся делать всё самому. Хорошо, что я внимательно смотрел тогда за его руками! Не зря я взял с собой хирургические инструменты!
– Значит, так, Вова… Придётся тебя резать и всё чистить.
– Говорили же, что ты… на расстоянии…
– Угу! – соглашаюсь я. – И режу тоже на расстоянии.
Кто-то в углу фыркает. Поворачиваю голову, и все стихают.
– Понимаешь, Вова, если я сейчас тебя не почищу, то, может, завтра или послезавтра мне придётся приходить сюда уже с ножовкой. Ты понял? Поэтому давай спасать твою ногу. Она тебе ещё пригодится.
– Конечно… Бля… Попал…
– Лежи так. Я буду готовить операцию.
Встаю и подхожу к столу.
– Мужики, нужна горячая вода и чистые тряпки. Побольше только.
– Где же мы их тебе возьмём? – ворчит кто-то. – Видишь, как живём?
– Воду хотя бы согрейте!
– Это можно…
Смотрю на говорящего. Ого! Распухший красный глаз привлекает моё внимание. Он его ещё и трёт всё время!
– Лампу сюда!
На этот раз приказ выполняется мгновенно. Даже табуретку освободили, чтобы я сел.
Вытираю руки принесённым спиртом. Чёрт… Его я мало принёс! Может не хватить на операцию…
Начинаю заворачивать веки и смотреть опухший глаз.
Ну точно! То ли соринка, то ли щепочка…
Вспоминаю, как в армии вынул такую же языком.
Уф-ф… Удалось с первого раза. Сплёвываю. Только бы ничего здесь не подхватить. Господи, пронеси…
– Ну вот, – говорю я удовлетворённо, – могли бы и сами сделать.
Компания молчит, уставившись на меня.
– Чай есть?
– Чифирь… – отвечает кто-то.
– Разведи четверть кружки водой до полной, – даю я следующее указание, а сам отрываю кусок бинта вместо марли.
– Вот… – на стол рядом со мной ставится кружка.
Сначала делаю несколько движений руками, убирая грязную энергию воспаления, потом макаю бинт в заварку и прикладываю к глазу.
– Вот… Рукой придерживай. Полчаса. Станет высыхать – опять макай. Понял?
– Угу… Чешется…
– Будешь чесать – привяжу руки. Понял?
– Понял…
Чайник на печке вроде закипает.
– Тряпки где? – спрашиваю я уже послушных братков.
– Вот… Всё, что есть.
Да… Эти тряпки смердят ещё хуже, чем окружающие.
– Понятно. Ну что ж…
У меня просто нет другого выхода. На мне чистая рубашка. Только сегодня надел. Это всё же лучше, чем принесённое тряпьё. Хоть инструмент можно разложить…
Компания обалдело смотрит, как я стаскиваю с себя свитер, а затем и рубашку.
– Ты чего, доктор? – недоумённо спрашивает один из них.
– Мне нужна чистая тряпка!
– Тебе что, и рубашки не жалко?
– Нога пациента дороже, – отрезаю я, и тут понимаю, что меня сейчас зауважали…
– Слышь! – говорит один другому. – Подбрось в печку. Доктор замёрзнет.
Приятно…
Вроде всё готово. Только с анестезией проблема… Была не была! Попробую гипнозом. Присаживаюсь на корточки около лица Вована.
– Слушай меня внимательно, Вова! Смотри мне в глаза. Я сейчас буду резать и чистить твою ногу, а тебе не будет больно. Ты ничего чувствовать не будешь, – говорю я медленно, глядя ему прямо в глаза. – Ничего чувствовать не будешь! Можешь даже поспать… Спи…
В избе стоит тишина… Глаза пациента медленно закрываются.
– Так, мужики! Двое держат. Один за ноги, другой за жопу. Это чтобы он случайно не дёрнулся. Ты, – указываю я на ближайшего, – держишь лампу, как я скажу. А ты стоишь рядом вот с этим бинтом и вытираешь мне лицо, когда я скажу. Понятно?
Вытирающим пот назначаю своего провожатого.
– Чего непонятного, – бурчит один из новоявленных ассистентов. – Сделаем.
– По местам! Давайте, мужики…
Начинаю резать и чистить. Вынимаю гнойные стержни. Мне светят, вытирают пот. Периодически матерюсь… И никто не знает, что я делаю это первый раз в жизни. И не узнает. Как говорил Кирилл Сергеевич? Когда решение принято – твёрдо иди к его осуществлению!
Так… Всё… Ставлю дренажи и делаю лёгкую повязку, в основном чтобы местная антисанитария по возможности не попала в раны.
– Вроде закончили… – я перевожу дыхание. – Вова! Вова…
Спит себе спокойно! Опять присаживаюсь у его лица, трясу за плечо.
Открывает глаза.
– Что, хорошо поспал? – я улыбаюсь и щёлкаю пальцами. – Болит?
– Немного… Нештяг поспал… Первый раз за две недели, – хриплым голосом отвечает Вован. – А то всё болело… Ты резать-то когда будешь?
– Я уже всё убрал, – насмешливо объявляю я.
– Врёшь… – он недоверчиво смотрит на меня.
– Хрипатый, не сомневайся! – мужики ржут. – Все помогали.
– Так, водка есть? – спрашиваю хозяев.
– А то!
– Ему полстакана, – я показываю на Вована. – Ну и мне тоже.
– Доктор, с дорогой душой! – тот, который с глазом, подносит мне полстакана водки. – Ну ты…
Чокаюсь с пациентом, и мы пьём. Потом всё убираю в сумку. И изгаженную рубашку тоже. Не хватало, чтобы её здесь кто-то нашёл.
– Бинты не снимать! Завтра сам поменяю. Сейчас мне пора.
– Слышь, доктор, а ты не замёрзнешь? – спрашивает тот, который мне светил. – Рубашку-то ты…
– Вот поэтому и выпил. Ну до завтра!
– Пацаны, кто-нибудь проводите доктора. Да сумку нести помогите! – командует Вован. – Устал человек! Может, ещё выпьешь на дорожку?
– Не откажусь.
Повторяем.
– Ну счастливо! – прощается Вован.
Остальные тоже галдят вслед.
На улице после вони в избе свежесть пьянит. Именно свежесть, а не выпитая водка.
– Доктор, давай свой чемодан!
Отдаю и иду налегке. Действительно, устал я что-то…
* * *Кирилл Сергеевич открывает мне дверь квартиры. Антошка рядом.
– Сашенька… Что это ты? – вырывается у него при виде моего состояния, ведь двести грамм водки на голодный желудок…
Правда, я стою крепко, только наверняка глаза смотрят в разные стороны. Обращаю внимание, как Антошка смотрит на меня – поглядывает то на меня, то на хозяина, будто хочет сказать: «Ну что, хозяин, как тебе это нравится?». Кот явно не одобряет пьянки.
– Ой, Кирилл Сергеевич… Вы простите меня. Сейчас все расскажу… – и вваливаюсь в квартиру.
После мытья под душем (хорошо, что горячая вода сегодня есть!), рассказав всё Кириллу Сергеевичу, сижу и ужинаю. Вернее, это скорее похоже на запоздалую закуску.
Сам Кирилл Сергеевич сидит напротив меня и только внимательно смотрит.
– Вы меня простите… – не выдерживаю я его взгляда.
– Прощать-то тебя не за что, Сашенька. Я просто запоздало боюсь за тебя. С такой публикой всякое могло случиться. Но я не осуждаю отца Михаила. Человек, даже если он преступник, всё равно тот биологический организм, который мы с тобой призваны спасать. Помнишь, в твой прошлый приезд мы даже поспорили на эту тему. В общем, ты – молодец! А всё-таки не зря я тебя ставил ассистировать к Николаю! – при этом он очень ласково мне улыбается.
У меня от его похвалы уже в который раз будто крылья вырастают.
– А ты действительно его обезболил гипнозом? – вдруг спрашивает старый доктор.
– Угу… – дожёвывая ужин, я киваю. – Пришлось рискнуть. Он даже заснул.
– И часто ты это практикуешь с пациентами?
– Не-а! В основном по необходимости. Как сегодня. Или как тогда… с этим…
– Понятно… В общем – это правильно. Не стоит из главного калибра по мелочам… Ладно, Сашенька, ты закончил ужин?
– Ага, спасибо!
– Ну тогда – спать!
– Сейчас, только посуду за собой помою…
– Я сказал – спать! Тебе отдохнуть надо. Посуду я сам помою. Не впервой…
Иду в комнату. Ох… Кирилл Сергеевич даже мне постель застелил… Дела… Блаженно вытягиваюсь. Эх, где там мой Ванька… Не хватает мне его!
После вечернего приёма самостоятельно пробираюсь к своему пациенту. Что-то мне это напоминает… А! В «Острове сокровищ» судовой врач тоже ходил лечить пиратов. Забавно…
– Доктор! Погоди… За тобой не угнаться, – раздается сзади знакомый голос.
Оборачиваюсь. Мой вчерашний провожатый!
– Здорово, Николаич. Меня Хрипатый послал, – докладывает он.
Дальше идём вместе, но молча.
В знакомой избе, похоже, сегодня даже меньше воняет! Неужели освежили?
