Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

— Чего это он? — спросил гость Людмилу Ивановну. — Недоволен, что я пришел?

— Не обращайте внимания, — успокоила его та, — привыкнет. Он недавно с дороги, устал наверно.

Гена лег на тахту и уставился в потолок. Внутри у него все кипело. Так он скучал по дому, по маме! Наконец приехал, и что же? Полон дом чужих людей, а мама на него — ноль внимания. Вся поглощена своими близнецами. А теперь еще и этот явился — их папаша. Хоть из дому беги!

В комнату вошла Светлана.

— Ты чего лежишь один? Иди, познакомься с Алексеем. Он отец малышей и теперь часто будет к нам приходить.

— Уже познакомился, — буркнул Гена, — вот радость-то.

— Гена, ну что ты, как еж? Нельзя же так! Он хороший человек и тебе ничего плохого не сделал.

— Мамочка! — Гена бросился к ней, встал на колени и обхватил ее ноги руками. — Ну зачем они нам все? Как мы хорошо жили втроем — бабушка, ты и я, помнишь? Отдай ему этих близнецов, и пусть уходит. Я все буду для тебя делать! Буду слушаться, буду хорошим, вот увидишь!

— Гена, да ты с ума сошел! — всплеснула руками Светлана. — Как я могу их отдать? Это же мои дети! Такие же, как и ты. И люблю я их так же, как тебя. И потом, они же без меня умрут — им мое молочко нужно.

— Да, а этот тоже… будет сюда ходить, ходить, а потом насовсем поселится? Зачем он нужен?

— Не поселится, не бойся. У него есть своя квартира и жена.

— Как жена? — обомлел Гена. — Там жена, а здесь дети? Как это может быть? А ты ему кто?

— Никто. Только мать его детей.

— Ничего не понимаю. — Гена замотал головой. — Я всегда думал, что жена и мать детей — одно и то же. Разве бывает, чтобы женой была одна женщина, а мать детей — другая?

— Ты же видишь, бывает. Вырастешь — поймешь.

— А его жена знает, что у него есть дети в другом месте?

— Уже знает, — вздохнула Светлана.

— И что?

— А ничего хорошего. Что же теперь делать, если так получилось? Но тебя это совершенно не касается. Просто, веди себя с ним поприветливее.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Гена сел и свирепо посмотрел на мать. — Вы, взрослые, еще хуже нас. В сто раз! Зачем вы все запутали? Почему эти близнецы родились здесь, а не там? Тебе что, меня мало было? Нас, как чуть что, наказываете, а сами что вытворяете?

Тут он с ужасом увидел, что мама горько заплакала.

— Прости меня, сынок! — сквозь слезы сказала она. — Знаю, я не должна была этого делать. Но как же теперь быть? Они ведь маленькие — их так жалко!

— Мамочка, не плачь! — Видеть материнские слезы Гена не мог. — Не плачь, ну прошу тебя! Пусть они остаются. И этот… пусть приходит. Я потерплю, только ты не плачь.

— Пойди, посмотри, что он делает, — попросила она, вытирая глаза и сморкаясь.

Гена пошел в мамину комнату. На кровати, прямо на покрывале, лежал Алексей, а на его груди покоились два свертка. Они лежали на боку носом к носу, и, вылупив глаза, глядели друг на друга. А он, тихонько баюкая их, с довольным видом что-то мурлыкал себе под нос.

От этой идиллии Гене захотелось бежать, куда глаза глядят. И он пошел к Лене. А куда же ему еще было идти?

Но лучше бы он туда не приходил. Лена с Маринкой играли в Гришку и Мишку. Они обмотали кукол полотенцами и баюкали их, приговаривая: — Не плачь, не плачь, мой маленький, сейчас мама тебя покормит.

И прикладывали кукол к груди. Воображали, что кормят их молоком.

При виде этой картины Гена чуть не взвыл. И тут Лена заметила его.

— Гена, привет! Ты чего такой?

— Какой? — проворчал Гена, глядя с ненавистью на кукол.

— Такой… перекошенный. Зуб болит?

— Из дому сбежал. Там этот пришел… Алексей. Видеть его не могу!

— Какой Алексей?

— Ну этот… папаша Гришки и Мишки. Нянчится с ними.

— Ой, правда? Маринка, это папа малышей. Бежим, посмотрим, какой он. Похож на них или нет.

И побросав кукол, они унеслись. А Гена взял книжку и сел на лоджии. Идти домой ему совсем не хотелось.

Вернулись девочки нескоро. И Лена сразу напустилась на него:

— Ты почему себя так ведешь? Почему даже не стал разговаривать с дядей Лешей? Он имеет право к своим детям приходить. Они же его дети! Он их папа, понимаешь ты это?

— Но у него своя жена есть! Пусть с ней и заводит детей. Зачем моя мама с ним связалась?

— Ты, Гена, дурак, вот что я тебе скажу, — вмешалась Маринка. — Может, его жена больная и у нее нет детей. Не твоего ума это дело. И не лезь, куда тебя не просят. Ты свою маму не имеешь права осуждать, а обязан помогать ей и жалеть. Иначе тебя Бог накажет — вот посмотришь!

— Слушайте, как вы все мне надоели! — не выдержал Гена. — С вашими поучениями и нотациями. Просто, не знаю куда деваться! Думал, здесь будет спокойней, а здесь то же самое.

И хлопнув дверью, он пошел домой. Но совесть потихоньку начала его мучить. Действительно, что на него нашло? Алексей этот — да пусть ходит! Меньше ему, Гене, придется с малышами сидеть. Может, он маме помогать будет − деньгами или еще чем.

И маму он довел до слез. Гене стало стыдно за свое поведение, и он решил исправиться. Зашел в комнату, где лежал Алексей с малышами, и сделав над собой усилие, подошел к кровати. Алексей молча смотрел на него. Он боялся разбудить уснувших близнецов.

— А у меня складная удочка есть, — не придумал ничего лучшего Гена. Все-таки какой-то мужской разговор.

— Здорово, — шепотом ответил Алексей. — Значит, пора на рыбалку. Организуем?

— А пустят?

— Уговорим. Что мы — не мужчины? Для женщин мужское слово должно быть законом. Скажем твердо: идем на рыбалку — и точка. У меня есть заветное местечко — без рыбы не останемся. С лодки будем ловить.

— О, я ловил с лодки! — горячо зашептал Гена. — Вот таких рыбин!

Он широко развел руки, чтобы показать размер улова. Но Алексей не поверил.

— Врешь, небось! — сказал он, — что-то я таких на Дону не ловил. А я рыбак со стажем.

— Это не на Дону — это на море было. Правда-правда! Это черноморские акулы — катраны. Мы восемь штук поймали. А потом жарили. Вку-усные.

— И как? Долго