Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

Таксиста, который единственный из всех согласился везти ее в Сходню (остальные отговаривались тем, что скоро смена кончается, обратного пассажира трудно будет найти или резина лысовата), она попросила завезти ее по дороге в хороший оружейный магазин. Тот удивленно приподнял бровь.

— Красивые девушки, вроде вас, обычно этим делом не интересуются.

— Племяннику хочу подарок сделать. Нож охотничий или в этом роде.

— Так ножи дарить — плохая примета.

— На всякую примету… Я с него копейку возьму. Вообще, как любил говорить мой дед, суеверия — простая вежливость по отношению к судьбе.

— Неплохо, — одобрил таксист, — надо бы запомнить.

В магазине на Тверской, напротив Брестского вокзала, она подошла к приказчику отдела боевого оружия.

— Мне нужен хороший пистолет, калибра от девяти миллиметров и выше. С патронами.

Тот посмотрел на нее с интересом.

— Для вас? Не тяжеловат будет? Есть хорошие револьверы, тульские, ижевские, иностранные, шесть с половиной миллиметров, семь шестьдесят два, как раз по вашей руке. Или возьмите «браунинг» второй номер, «вальтер ППК». В сумочке легко помещается.

Елена заколебалась.

— Вы знаете, я хорошо умею обращаться с пистолетом Воеводина и с «парабеллумом» ноль восемь. Других просто не знаю.

— Хе–хе… У вас серьезная подготовка. Тогда прошу — именно для вас. Тот же «ноль восьмой», но значительно усовершенствованный, с рамкой из легкого металла, лицензия фирмы «Маузер–верке» от 1980 года, изготовлен в Туле. Класс, смею заметить.

Елена подержала пистолет в руке, и он ей сразу понравился. Почти точно такой, из которого они стреляли с Вадимом в лесу под Териоками, только действительно весом полегче, и накладки рукоятки не деревянные, а из светло–кофейного, чуть пружинящего под пальцами пластика.

— Я беру. И коробку патронов.

— Простите, ваш паспорт, пожалуйста.

Она протянула приказчику свой дипломатический паспорт с многократными визами в страны Северной и Южной Америки.

Тот понимающе кивнул. С давних времен иностранцы предпочитали покупать стрелковое оружие в России. По параметру цена–качество оно стояло вне конкуренции.

— Имейте в виду, что разрешение на пистолет с правом его постоянного ношения стоит на пятнадцать рублей дороже и налагает на владельца некоторые дополнительные обязанности.

— Например?

— Если вы носите при себе пистолет для самообороны, вы обязаны также использовать его для защиты от преступных посягательств других граждан, а также оказывать содействие государственным службам охраны правопорядка, если случайно окажетесь там, где таковая помощь может от вас потребоваться. Нарушение этого положения рассматривается как преступное бездействие и наказывается крупным штрафом или административным арестом. Так что подумайте, нужна ли вам эта головная боль?

О таком законе Елена не слышала.

Представила, как придется вместе с полицейскими гоняться по улицам за вооруженными преступниками и палить с двух рук, и ей стало смешно. Но в то же время для чего ей пистолет, как не для самозащиты в самых разных условиях?

— Скажите, я что, обязана теперь буду носить при себе пистолет постоянно или все же по собственному усмотрению? Представьте меня в бальном платье и с «парабеллумом» за поясом…

Приказчик тоже рассмеялся.

— Нет, конечно. Носить или не носить, это ваше дело. Но если он будет при вас, вы уклонитесь от своего гражданского долга и это станет известно…

— Ну, тогда все не так страшно. Тем более, я на днях снова уезжаю в Америку, а там законы не столь суровы.

— Суровость российских законов тоже значительно умеряется необязательностью их исполнения, — пошутил приказчик. — Так я выписываю? Пятьсот пятьдесят рублей в кассу, извольте.

Елена прямо на глазах превращалась в боевика и конспиратора, потому что красивый, длинный и очень острый финский нож она тоже купила. Для хозяйственных надобностей, а также чтобы было что показать водителю такси. Тогда не застрянет у него в памяти дамочка, неизвестно зачем заезжавшая в оружейный магазин.

…Когда она вошла в свое очередное временное пристанище, отопление во всех комнатах уже было включено, а в холле первого этажа буйно пылал рыжий огонь в камине. Смотритель провел ее по всем помещениям дома, показал, где что лежит в комнатах и на кухне, вручил карточку, на которой значились телефоны всех могущих оказаться полезными сервисных служб поселка, пожелал приятного отдыха и исчез…

Елена убедилась, что окна первого этажа снабжены коваными решетками, засов на входной двери прочен, и наконец–то почувствовала себя в желанном, абсолютном одиночестве.

Она приняла ванну с морской солью, полюбовалась собственным, еще вполне крепким и соблазнительным телом в сплошном, от пола до потолка зеркале, решила, что вполне может позволить себе провести этот вечер совершенно голой. Такая ей пришла в голову фантазия. Чем она хуже богатых римлянок эпохи упадка? Не хватает, правда, мускулистых рабов, которые бы ей прислуживали за пиршественным ложем, но тут уж никуда не деться.

Низкое солнце двигалось почти параллельно горизонту, и освещение в комнате было сказочное — сквозь покрытые ледяными узорами стекла проникали и смешивались на лакированных деревянных стенах лучи алые, золотистые, синеватые, столбы пылинок горели и переливались в этих лучах, как искры в алмазе.

Впереди был целый бесконечный вечер и ночь, шкафчик на кухне полон продуктами, да и с собой Елена кое–что привезла, большая, застеленная медвежьими шкурами комната быстро прогревалась калориферами и огнем камина. Заманчиво поблескивали бутылки и бутылочки в застекленном баре, полки тумбочки под музыкальным комбайном были заполнены пластинками и магнитофонными катушками.

Она налила до половины высокий стакан сильно разбавленным виски, включила для начала запись всех венгерских танцев Брамса, легла на широкий диван, закинув ногу за ногу, и предалась мечтам, соблазнительным и рискованным.

Для полного счастья не хватало рядом только его.

Она вскочила, пробежала босыми ногами по шкурам, потом по ледяному полу прихожей, извлекла из сумки журнал. Пристроила на спинке дивана, чтобы мужественный портрет Ляхова оказался прямо напротив глаз, и снова легла. Под левой рукой пепельница, сигареты и зажигалка, под правой — стакан с виски и взведенный пистолет.

Хорошо.

…Она проснулась под утро, от холода. Даже в хорошо натопленной комнате человек, ничем не укрытый, во время сна теряет какую–то часть телесного тепла и начинает мерзнуть. Вот и Елена сначала не понимала вообще, где она находится, потом сообразила, вскочила с дивана, накинула на себя мягкое верблюжье одеяло, лежавшее в кресле.

Камин догорел, только редкие искры перебегали по гаснущим углям. Хорошо, что камин — не печь, и угара от него не бывает, а то и не проснуться ей больше.

Почти полная луна плыла над лесом в верхних проемах окна. А в глубине дома трещал сверчок. Самый настоящий. Из романов Диккенса.

Елена выпила несколько глотков минеральной воды, не стала постилать постель, легла на тот же диван, завернувшись в одеяло, и мгновенно заснула снова.

Утро началось с позднего проблеска солнца сквозь противоположное окно комнаты, но куда более яркого и веселого, чем предвечерний его свет. Елена решила, что достаточно уже потешила обнаженную плоть свежим воздухом, тем более от того ли, от другого, но ночью ее мучили эротические сны, ничем, к сожалению, не закончившиеся.

После кофе и двух ломтиков сыра она решила заняться тем, ради чего и приехала сюда. В холодной прихожей нашла туристские широкие лыжи и ботинки подходящего размера, а костюм для прогулок у нее был свой.

Часа два она, восстанавливая форму и навыки, скользила по чужим лыжням в дебрях соснового леса, потом вышла к крутым глубоким оврагам, где с криками и смехом съезжали вниз и карабкались вверх десятка два беззаботных людей, единственно этим и занятых. И сама прокатилась несколько раз, сумев без падений съехать сверху донизу довольно сложную трассу. Но все равно чувствовала, что и реакция не та, и голеностопы ослабли, никак ей не удавалось чисто проделать свой коронный разворот «плугом» на приличной скорости.

Тем не менее удовольствие она получила громадное. И возвращалась с прогулки замерзшая, облепленная снегом, но крайне довольная. Не заходя домой, решила пообедать в том самом трактирчике по другую сторону рассекающей поселок дороги, о котором говорила Нина Петровна.

Горячее харчо, бараний гуляш с фасолью, чай и домашние пирожки — достаточно, чтобы согреться и восстановить силы.

Уже допивая чай, она бездумно смотрела в чуть оттаявшее окно. И вдруг сердце у нее сжалось и горло перехватило. Совершенно невероятно — почти прямо напротив окна, на другой стороне широкой улицы стоял Вадим Ляхов. В лыжном ярко–синем костюме и высоких ботинках, с длинными и узкими беговыми лыжами на плече, он широко улыбался и что–то говорил молодой женщине лет двадцати пяти, высокой, смуглой, но светловолосой, того типа, что в обычной жизни встречается крайне редко, а существует по преимуществу в интерьерах заграничных фильмов.