Поиск-87: Приключения. Фантастика - Вячеслав Букур

И тогда Кратов очнулся.

Он чувствовал себя великолепно, и в мыслях не было раскисать, разнюниваться, а тем более вот так бездумно валяться под деревом. «Я же хотел вызвать Чудо-Юдо», — вспомнил он, пружинисто вскакивая на ноги и поднося к лицу браслет… точнее, то место, где ему положено было находиться. Сам браслет начисто отсутствовал. Ошеломленный Кратов торопливо огляделся. Что-то блеснуло во взъерошенном мху подле его ног. Браслет — то, что от него сохранилось: горстка пластиковых и керамических деталюшек, да еще брелок-дракончик из черного дерева. Кратов присел, чтобы рассмотреть поближе, что же стряслось с его браслетом… и почувствовал, как по спине и под мышками мягко разошлись швы его непроницаемого для всех внешних воздействий скафандра. Все еще ничего не соображая, он открыл сумку, и его пальцы коснулись чего-то несуразного, ощетинившегося бестолково торчащими усиками мертвых мнемосхем. Это были останки лингвара «Портатиф де люкс».

Прошло еще несколько минут, наполненных суетливыми метаниями и перетряхиванием содержимого сумки, прежде чем Кратов, придерживая подбородком расползающийся в лоскутья скафандр, внезапно осознал, что из всей его экипировки напрочь исчезли металлические детали и крепления. «Чертово тесто, — подумал он, выпуская из рук бесполезную сумку. — Какая-то металлоядная тварь с диким метаболизмом. Бесшумно, бесследно сожрала весь мой наличный металл и удрала. Гадина…»

А спустя мгновение он понял, что остался без связи. Совершенно один на холодной, враждебной планете, битком набитой разумными плотоядцами, готовыми убить его. Один — безоружный, голый и опустошенный.

И наконец наступила ночь.

Кратову казалось, что он возвращается — уверенно, скоро, легко и правильной дорогой. В конце-то концов, он не так уж и далеко убрел от Чуда-Юда. Но хотя лес, как он и ожидал, закончился лысой равниной, однако памятного озера, где его могла приманить леденящим красным взглядом страшная водяная змея, не оказалось. Тогда Кратов решил идти вокруг леса, надеясь рано или поздно набрести на знакомую местность. Между тем стемнело гораздо скорее, чем хотелось бы, а холод лез вовсю через растрескавшиеся подошвы ботинок, некогда сработанные из металлопласта, вползал между разошедшихся швов. Кратов сцепил зубы и ускорил шаг, не переставая воображать, что вокруг него теплая июльская ночь и ему жарко, жарко, жарко… Он с удовольствием побежал бы, но знал, что тотчас же лишится обуви — а хождение босиком по снегу не слишком-то его прельщало. «Чудо-Юдо, — звал он мысленно. — Откликнись, Рыба!» Но биотехн молчал — слишком велико было расстояние.

Над вершинами деревьев лениво всплыла луна — маленькая, тусклая, пыльно-красного цвета. Не было ни ветра, ни снегопада, на темно-лиловом небе понемногу разбрелись тучи, и россыпью проступили чужие созвездия. Ландшафт преобразился, обрел колдовской вид. На этой зачарованной равнине хорошо всевозможным ночным чудищам подстерегать добычу. Например, одинокого, задыхающегося от усталости и отчаяния ксенолога. Напасть на него, повалить, впиться клыками в горло и мигом высосать всю кровь…

Кратов потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Но детские страхи, ненадолго отлетев, тут же вернулись с удесятеренными силами.

Кратов остановился. «Надо обернуться, — подумал он, ожесточенно загоняя назад, в подсознание, эти дурацкие страхи. — Осмотреться, доказать себе, что я один, в целом мире один. И никому я здесь не нужен. Все давно спят — и мышата, и ежата. По ночам разумному существу полагается спать, а здесь дураков нет. Спит великий вождь Большая Дубина, пуская пузыри жабьим ртом. Спит на заваленном вековой тухлятиной дне озера красноглазый змей, и ему снится добыча, которая ушла от него до поры до времени. Спят резвые чертики, забившись в укромные дупла в своем лесу — или в норы между корней. Спят незнакомые покуда ящеры, на ночь вынув тяжелые серьги из ушей. Даже подлая гадина, питающаяся металлом, и та спит — обожралась, должно быть. Надо, надо обернуться…»

Три смутные тени в сотне шагов от него. Серые, едва приметные на снегу, аморфные, расплывчатые. Уловив движение Кратова, они припали к земле, затаились, думая, что он их не видит.

— Эй! — крикнул Кратов.

Тени еще плотнее вжались в землю. Но теперь совершенно отчетливо стало заметно, что они и лежа продолжают красться за ним — ползком, тайно, скрытно.

Страх захлестнул Кратова. Вскрикнув, он бросился бежать, не разбирая дороги, спотыкаясь о невидимые кочки, теряя обломки подошв. Три серые тени неслышно заскользили следом.

Кратов упал, ткнувшись лицом в хрустящий обжигающий наст, и тут же вскочил на ноги, но падение отрезвило его, заставило возобновить прерванную цепочку мыслей. «Ну уж нет, — подумал он, стирая грязь с лица. — Было бы смешно мне, звездоходу, плоддеру, погибнуть здесь, на утлой заснеженной планетенке, после всего-то пережитого. Будем драться, господа призраки!» Тени по-прежнему торчали за его спиной, по крохам сокращая расстояние. На открытое нападение они покуда не отваживались. Видно, опытные ночные охотники ждали, пока жертва выдохнется окончательно и свалится.

Кратов огляделся, успокаивая дыхание. Лес остался по левую руку, и до него было дальше, чем до серых сопок, неясным силуэтом громоздившихся у горизонта. Очертания их показались Кратову знакомыми: у подножия одной из сопок он расстался с Большой Дубиной. Спасения искать нужно было именно там. Кратов двинулся к сопкам и, в очередной раз обернувшись, нашел, что преследователи поотстали. Должно быть, не хотели нарываться на неприятности с Земляными Людьми. Однако и не уходили совсем. Просто прилегли на снежок, прикинулись, будто их и нет. Ждали.

Кратов прибавил шаг, напряженно вглядываясь в темноту. На склонах сопок то тут, то там чернели просторные провалы пещер. На лягушиные лазы это мало походило. Кто мог обитать в этих холодных, открытых всем пещерах, оставалось только догадываться. Может быть, Каменные Люди?

Нога Кратова с хлюпаньем вошла в упругое месиво. У подножия сопок стлался белесый туман, по ближайшем рассмотрении оказавшийся знакомым металлоядным тестом. Его здесь было целое море, и это море бурлило, пузырилось, выбрасывало ленивые протуберанцы, сползая на равнину из пещер. Первым побуждением Кратова было повернуть прочь. Но он припомнил, что встреча в лесу не причинила ему ни малейшего вреда — если не считать того обстоятельства, что он лишился всякой связи со своим миром. Теперь у него нечем было поживиться, и тесто отпускало его, едва задев ноги скользкими равнодушными щупальцами.