Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны - Борис Черток

11 октября на старте была организована встреча экипажа «Восхода» с военным составом участников предстоящего пуска. Митинг сблизил всех. Каждый солдат гарнизона, стоявший на площадке по команде «вольно», почувствовал себя участником, ответственным за предстоящее свершение советской науки.

Пользуясь тем, что скафандры не требовались, Королев с тремя членами экипажа поднялся на лифте к кораблю якобы для инструктажа. Такому, как Феоктистов, инструктаж не нужен. Он знал корабль со всеми его системами лучше Королева. Думаю, что Королев очень волновался, он искал способ успокоиться. Но тогдашняя техника не располагала к успокоению. Во время генеральных испытаний носителя отказал бортовой передатчик «Трала», на этот раз на третьей ступени. Замена с перепроверкой требовала не менее часа – в такой напряженной обстановке скандала не миновать.

–Алексей Федорович, – сказал Богомолову Кириллов, – ищите Королева и Тюлина и докладывайте сами. Я получать за вас по шее не хочу.

Богомолов со старта приехал на ТП, нашел Королева в его кабинете, там же был Тюлин и еще несколько членов Госкомиссии.

После радостного доклада Богомолова, что замена «Трала» будет закончена через 10 минут, Королев взорвался и закричал:

– Уходи, я не могу тебя видеть! Ты трусливый мальчишка!

И много других подобных выражений выплеснулось на пятидесятилетнего «мальчишку». Во время этой тяжелой для всех присутствующих сцены Кириллов со старта доложил, что замена «Трала» будет закончена через час, график подготовки носителя не нарушается за счет имевшегося резерва времени.

– Вот твои десять минут! Не хочу больше иметь с тобой дела!

Это было последним происшествием перед пуском трехместного корабля. В ночь на 12 октября – день старта «Восхода» – ударил мороз. Ясной безветренной ночью температура упала до минус десяти.

В 7 утра, успев быстро позавтракать на «двойке», мы спешили в барак «банкобус» в 200 метрах от старта.

На последнем заседании Госкомиссия приняла решение о начале заправки и пуске. Первым рейсом на лифте поднялись Егоров и Феоктистов, вторым – Комаров в сопровождении ведущего конструктора Евгения Фролова.

По пятнадцатиминутной готовности я уехал на ИП-1. Пуск прошел красиво и нормально. Вместе с телеметристами после разделения я наблюдал дрожание святящихся столбиков на электронных экранах приемной станции «Трал».

На 525-й секунде Воршев торжественно доложил:

– Есть отделение объекта.

Стоявший рядом со мной у стойки «Трала» Богомолов получил полное удовлетворение. Это его аппаратура позволила всем оставшимся на Земле убедиться, что корабль с тремя космонавтами благополучно вышел на орбиту.

Когда мы с Богомоловым не спеша приехали с ИПа на «двойку», там Брацлавец уже организовал показ космонавтов по телевидению. По ВЧ Тюлин и Королев дозвонились до Пицунды, где отдыхал Хрущев, и докладывали ему о полете. Вторым заходом доложили Брежневу, Смирнову и Устинову. Этим троим в то время было не до космоса. Никто из нас не мог себе представить, что в эти, такие радостно-торжественные, как нам казалось, минуты Королев и Тюлин разговаривали не только с главой государства, но и с человеком, который готовился на следующий день его заменить.

Кремлевские заговорщики не решились раньше времени исключить из программы прямую связь и переговоры Хрущева с экипажем «Восхода». Связь была организована. Комаров доложил Хрущеву, что полет проходит нормально. Хрущев пожелал счастливого возвращения на Землю и скорой встречи.

Каманин переговорил с Вершининым и просил его обратиться к Малиновскому с ходатайством о присвоении Комарову звания инженер-полковник, а Егорову и Феоктистову – звания капитан.

По расписанию дежурств на КП я попал в одну смену с Гагариным с трех утра и до посадки. Большая часть нашей смены приходилась на «глухие витки» – когда связь с экипажем невозможна.

Мне нравилось наблюдать за Гагариным, когда он вел переговоры с экипажем. Он сам явно не скрывал, что получал при этом удовольствие. Комаров докладывал из космоса спокойно и уверено.

В 8 утра Королев и Тюлин решили, что перед посадкой полезно доложить Хрущеву.

– Он еще спит, – предупредил Тюлин.

– Ничего, по такому поводу нас ругать не будет, – успокоил Королев.

Через Москву связались с Пицундой, и Королев коротко доложил, что на борту все в порядке. Программа полета была рассчитана на одни сутки. Хрущев об этом знал. Тем не менее Королев «для порядка» попросил у Хрущева разрешение на посадку. Оба – и Королев, и Тюлин – посчитали, что Хрущеву будет не лишним таким образом напомнить о его личном вкладе в создание «Восхода». Согласие на посадку было получено. Это был последний разговор с Хрущевым. Кремлевскими заговорщиками он был уже отрешен от власти над великой страной. До выдачи команды на включение цикла спуска Королев попросил Гагарина вызвать Комарова на связь.

– Я – «двадцатый». Как самочувствие и готовы ли вы к заключительным операциям? – спросил Королев.

–Я – «Рубин», самочувствие хорошее. Много интересных явлений. Хотелось бы продолжить работу, – ответил Комаров.

Королев посмотрел на окружающих. Большинство замотали головами. Да ему и самому было ясно, что продолжение еще на сутки очень рискованно.

Чуть улыбнувшись, он нажал тангенту микрофона и ответил:

– Но у нас не было такой договоренности!

– Да, не было, но много нового.

– Всех чудес, «Рубин»', до конца не пересмотришь. Как поняли? Я «двадцатый», прием!

– «Двадцатый», я – «Рубин». Вас понял. К заключительным операциям готовы.

– «Рубин», я – «двадцатый». Мы все, ваши товарищи, здесь собрались. Желаем вам попутного ветра. Я – «двадцатый», прием.

Ответ «Рубина» потонул в шумах. Енисейский НИП-4 доложил о выдаче команды на запуск цикла спуска. Команду для верности продублировал НИП-7 с Камчатки.

По этим командам запускалась программа ПВУ, по которой в 10 часов 8 минут и 56 секунд над Гвинейским заливом на шестнадцатом витке должна быть запущена ТДУ на торможение, при условии, если предварительно корабль был ориентирован соплом двигателя по полету. Обычно томительное ожидание доклада с теплоходов «Долинск» и «Краснодар» на этот раз было недолгим. Уже в 10 часов 25 минут был ретранслирован через Одессу и Москву доклад, что команды на запуск и выключение двигателя прошли. Далее начиналась мучительная неопределенность. Никакой связи с кораблем не было.

Все собравшиеся напряженно молчали, ожидая докладов начальника службы поиска генерала Кутасина. Когда тот доложил, что летчик самолета Ил-14 «видит объект», Королев не выдержал, отнял микрофон у Гагарина и закричал:

–Я – «двадцатый»! Сколько парашютов видит летчик Михайлов – один или два?

Если раскрылся только один купол – это плохо. Скорость приземления может быть 8-10 метров в секунду. Если к тому же не сработает двигатель мягкой посадки, травмирование космонавтов неизбежно.

Кутасин после мучительной паузы доложил, что корабль спускается на двух парашютах.

Снова ожидание.

Наконец:

– Летчик Михайлов видит корабль на земле и около него троих человек, машущих руками.

Дорогой и неизвестный летчик Михайлов! Если бы ты знал, какой гром аплодисментов, какие объятия последовали за твоим коротким сообщением!

– Никогда бы не поверил, что из «Востока» можно сделать «Восход» и слетать на нем троим космонавтам, – сказал, излучая редкое сияние, Королев.

На радостях он даже обнял «мальчишку» Богомолова.

По решению Госкомиссии космонавты должны были из Кустаная прилететь в Тюратам. В Кустанай они были доставлены вертолетом и в соответствии с ритуалом должны были доложить Хрущеву о благополучном возвращении.

Мы все тоже ждали благодарности и поздравления Хрущева. Но время шло, ни из Москвы, ни из Кустаная, ни из Пицунды – ни звонков, ни поздравлений. Мы разошлись обедать и отдыхать.

Вскоре разнеслась новость, что председателю Госкомиссии Тюлину из Москвы позвонил Смирнов и передал, что разговора с Хрущевым не будет, а космонавты могут из Кустаная вылетать на полигон. В тот же вечер в свете прожекторов мы встречали на аэродроме всех троих космонавтов. Они вышли из самолета на трап без всяких признаков усталости. Феоктистов, которого врачи категорически не допускали к полету, выглядел особенно счастливым.

На следующий день Госкомиссия устроила расширенное, почти открытое заседание, на которое собрались две с половиной сотни участников. Каждый из космонавтов докладывал о своих ощущениях. После заседания был торжественный обед с тостами за здоровье Королева, экипажа, всех участников подготовки.

Комаров от имени экипажа благодарил и заверил, что они готовы выполнить новое задание партии и правительства. Он счел нужным сказать, что большую благодарность они выражают Никите Сергеевичу, который проявляет особую заботу о развитии советской космической техники.