Обратная сторона вечности - Виктория Угрюмова

Почтенный Жиха внезапно обратил внимание на то, что гости его как бы и не слушают. А лица у них немного растерянные, оторопевшие и печальные.

– Вы знали нотариуса? – спросил хозяин харчевни.

– Нет, только понаслышке, – ответил Номмо.

Он предпочел не объяснять, что эльф Аэдона имел дело с прадедом нынешнего нотариуса и оставил свое завещание в расчете на то, что исполнять его волю будут уже потомки. По той же причине Рогмо не заходил к родственникам своей матери. Официально они, конечно, считались родней, но на самом деле встретили бы его уже взрослые внуки, которых он и в глаза не видел. Полуэльф живет не столько, сколько чистокровка, но тоже надолго переживает обычных людей.

Несмотря на заведомую безнадежность предприятия, двое друзей решили побывать в доме старика. Они уже успели убедиться, что враг допускает иногда очень грубые ошибки (а в том, что смерть нотариуса из Гатама – дело рук неведомого врага, они не сомневались: слишком уж много случалось совпадений, чтобы они оставались случайными). И Рогмо, и Номмо надеялись, что какой-то шанс узнать о судьбе завещания Аэдоны у них все же есть. Поэтому, разузнав дорогу у словоохотливого трактирщика, они немедленно отправились прямо в контору. Она находилась на первом этаже дома, в котором вот уже четыре поколения подряд жили нотариусы Гатама.

Там царила атмосфера скорби и горести, и им было крайне неудобно беспокоить родственников погибшего в такую минуту, но ведь выхода у них не было. Ответственность за переговоры принял на себя Рогмо.

– Я глубоко сожалею о случившемся, – подошел он к пожилому уже мужчине, сыну нотариуса, который по закону Мерроэ принял от отца его должность. – Приношу свои соболезнования.

Мужчина поднял на него красные и вспухшие от недавних слез глаза.

– Чем могу? – Даже в горе он был предельно вежлив в обращении.

– Мне крайне неприятно беспокоить вас именно сейчас, но я прошу всего несколько минут. Я Рогмо, сын князя Аэдоны.

– Рогмо?

Нотариус настолько удивился, что даже забыл на время о своей трагедии:

– Вы тот, кто станет наследником Энгурры? Сын князя Аэдоны?

– Не совсем. Я Рогмо, князь Энгурры, Пресветлый Эльф Леса, коронованный над телом моего отца. Я знаю, что это не утешит вас, но я сам пережил такое же горе всего два дня тому назад, и я понимаю...

– Спасибо. – Нотариус сжал ему руку. – Значит, князь Аэдона тоже умер. Мои соболезнования. Но как неожиданно! Князь был еще весьма молод по меркам своего народа, что же случилось?

– Отец убит. Я опоздал на несколько дней и даже не знаю, чьих рук это дело.

Элат – сын покойного – был весьма разумным и сообразительным человеком. Долгие годы он помогал в конторе своему отцу и часто сталкивался со сложными и запутанными делами, разбор которых развил природную быстроту и цепкость его ума. Он сразу увидел связь между двумя трагедиями, происшедшими в последние дни.

– Вам известна причина, по которой было совершено убийство? – спросил он у Рогмо.

– Да.

– Вы можете ее назвать? – деликатно поинтересовался Элат.

– Нет, к моему глубокому сожалению.

– Это причина не личного свойства, – пояснил молчавший до сих пор Номмо. И обратился к полуэльфу:

– Представь меня, князь.

– Да, прошу знакомиться, это близкий друг моего отца, согласившийся сопровождать меня в моем путешествии, Воршуд.

Элат улыбнулся. И, несмотря на то что лицо его было скорбным, щеки втянулись, а глаза запали после бессонной ночи и нескрываемых слез, улыбка оказалась ясной и светлой.

– Мне очень приятно, – поклонился он.

– Прошу поверить, – сказал Номмо, – князь пострадал из-за собственной честности и порядочности.

– В этом я и не сомневаюсь, – загадочно молвил Элат. – Можно узнать, что я способен сделать для вас?

– Помогите мне. Что вам известно о завещании моего отца?

– Это серьезный вопрос. Подождите минуту.

Нотариус вышел в соседнюю комнату и какое-то время провел там, раздавая приказы домашним. Затем он предупредил, что отлучится на неопределенное время, и вышел. Вслед ему неслись всхлипы и стоны.

– Пойдемте.

Быстрым шагом они двинулись к самому центру города, и всю дорогу Элат рассказывал о последних днях жизни своего отца.

– Князь Аэдона был весьма мудр и предусмотрителен: никто и никогда не станет искать завещание эльфа в человеческом городе, в конторе у обычного нотариуса-человека. Это просто немыслимо. Поэтому, с точки зрения безопасности, ваш отец не мог отыскать более надежного места.

Представьте себе, за два дня до своей нелепой гибели отец вдруг вспомнил о существовании этой бумаги. А надо вам сказать, что она переходит по наследству в нашей семье. Всю жизнь отец прожил, так и не обратившись к ней, а тут заговорил со мной как раз об этом завещании. Ему приснился странный сон, в котором действовали потусторонние силы. Отец мой, человек весьма богопослушный, приказал мне позаботиться о судьбе завещания...

В этот момент они остановились у порога храма Пяти богов.

Гатам был маленьким городом, поэтому у городских властей никогда не было ни места, ни средств, чтобы воздвигнуть храмы всем богам, особо почитающимся в этой местности. Из положения вышли просто до гениальности. Соорудили одно довольно большое здание и посвятили его сразу пятерым божествам: Джоу Лахаталу, га-Мавету, Арескои, Кодешу и Баал-Хаддаду. Правда, после недавнего сражения в Сонандане и гибели Кодеша его часть храма перепосвятили Шуллату. В храме был всего один – старенький, милый и интеллигентный – жрец, к которому бежали советоваться по любым вопросам. Он и лечил, когда лекари отступались от больного, и учил, и тяжбы разбирал, и перед богами заступался. Всеобщая любовь и уважение к нему выражались и материально – во всякого рода подношениях, что давало возможность старичку жить безбедно. Вот к нему и привел наших друзей немного запыхавшийся от быстрой ходьбы нотариус Элат.

– Кеней! – позвал он. – Кеней! Ты здесь?

– Бегу, бегу! – послышался живой и приятный голос, совершенно не похожий на старческий, и у входа возник невысокий, хрупкий человек с бледно-восковым лицом, небесно-голубыми глазами, сияющими, как капля росы на солнце, и длинными белыми волосами и бородой. Волосы были легкие и мягкие, как пух, и голова старичка напоминала одуванчик.

– Это ты? – удивился он, увидев Элата. – А я собирался к тебе домой, попрощаться... У тебя дело?

– Да, Кеней.

– А это что за милые молодые люди? – приветливо спросил жрец, кланяясь в сторону Рогмо и Номмо.

– Это нынешний князь Энгурры, Рогмо, сын эльфа Аэдоны, и его друг и спутник – Воршуд.

Кеней проницательно посмотрел на Рогмо своими ясными глазами:

– Я должен выражать свою скорбь по поводу непредвиденной и крайне преждевременной смерти?

– Да.

– Сожалею.

Жрец обратился к Элату:

– Ты по тому самому делу?

– Как видишь...

Обратив внимание на недоумевающий взгляд наследника Энгурры, Элат поспешил пояснить:

– Я же говорил, что мой бедный отец предвидел не то смерть князя, не то свою собственную. А может, боги послали ему прозрение, и он знал наверняка, что вы вскоре появитесь в Гатаме, а он будет не в состоянии ответить на ваши вопросы. Короче, он приказал мне отнести бумагу эльфов в храм и попросить Кенея припрятать ее.

– Я поручил ее самому Джоу Лахаталу.

Старик жестом пригласил всех следовать за собой. Внутреннее убранство храма не вызывало удивления и полностью соответствовало его внешнему виду. Пять небольших статуй стояли в нишах, размещенных по периметру круглого зала. Горели несколько светильников, давая свет тусклый, но достаточный для того, чтобы не спотыкаться и разбирать, кто из богов где находится.

Кеней подвел своих посетителей к центральной статуе, воплощающей Змеебога в полном боевом вооружении. Мастер немного перестарался, изображая, каким грозным и могучим является великий Лахатал, и Верховный бог у него получился квадратным, гориллоподобным существом с насупленными бровями и свирепым взглядом крохотных крокодильих глазок. Рогмо не удержался и рассмеялся.

– В первый раз на всех производит неизгладимое впечатление, – откомментировал жрец. – А потом ничего – привыкают...

– Прости, – сказал полуэльф сквозь слезы, выступившие на глазах.

Кеней оставил его без ответа. Он приподнялся на цыпочки, добыл из-за щита, который бог сжимал почему-то в правой руке, небольшой свиток и подал его Элату:

– Вот она, твоя бумага.

– Спасибо, – сказал нотариус. И тут же передал свиток Рогмо.

– Это завещание отца?

Князь Энгурры сломал с детства знакомую печать и поднес бумагу к глазам – для чтения в храме было немного темно, но выходить на улицу ему не хотелось. Кеней вынул из крепления светильник и поднес его поближе.

– Это рука Аэдоны, – сказал Номмо, заглянув в свиток.

– Да, это писал отец.