Комбинация (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Сверх того вы хотите торговый договор, как мы понимаем?

— Да. С фиксацией пошлин и прозрачными условиями прохождения кораблей. Ну и гарантии от нашего союзника, — кивнул он послу, — что в случае войны с третьей державой, вы не пропустите в Черное море вражеских кораблей…

Глава 10

1701 год, ноябрь, 11. Москва

Петр и Алексей стояли на крыльце Воробьева дворца и смотрели как медленно кружась падали снежинки. Шел первый снег.

Турки уехали.

Успели уйти по еще открытой воде.

И даже серебряные ложечки никто не искал. Потому что вело себя посольство образцово показательно. Слишком хорошо. Слишком благостно…

— Не верю я им, — тихо произнес царь.

— А им нужно верить? — удивился царевич. — Это же игра.

— Мне тоже так кажется.

— У них сейчас за спиной стоят послы Англии, Голландии, Австрии и Франции. У них выбора нет.

— Думаешь, они договор подписали, но делать ничего не будут?

— В кремле сколько башен?

— Двадцать, — на автомате ответил царь. — А причем тут это?

— Там, — махнул он головой неопределенно, — я слышал фразу, что у кремля много башен. Она означает, что царь царем, но его сановники ведут свою игру. И далеко не всегда совпадающую с тем, что требуется государю. Иной раз стремясь к совсем иным целям. Так вот в Константинополе башен больше. Великий визирь и его род люди вполне нормальные. Они, пожалуй, хотят для свое страны, того же, что мы с тобой для своей. С ним можно договариваться. Но ведь они — всего лишь одна из башен…

— Мудрено…

— Чего хочет Меншиков?

— А это тут при чем?

— Ты знаешь? Никогда не задумывался? Он ведь предан тебе как собака. Но почему? Из-за чего? Какова его цель?

Петр промолчал.

— Шведы — очень сильный и опасный враг. В то время как все армии Европы отходили от решительного натиска, они в нем развивались. К тому же солдаты Карла настоящие религиозные фанатики. И идя в бой уверены, что сражаются среди прочего за свою веру. Это очень грозный противник. Да, думаю, сие и так понятно уже. Первая битва с англо-голландскими войсками. И они их разбили словно гнилое яблоко раздавали.

— Не хочешь, чтобы мы начинали войну?

— Отчего же? Сейчас для этого максимально благоприятный момент. Но воля случая — великая вещь. Думаю, что Карл уже знает о том, что над ним сгущаются тучи. Наши союзники даже не знаю сколько и продержатся. Хорошо если год.

— Ты их совсем не ценишь.

— Карл будет наступать с запада. Мекленбург с Данией, вероятно успеют соединится. Но без Саксонии их сил будет недостаточно. А Август не успеет. Карл вновь пойдет налегке. Быстро. Где-нибудь восточнее Гамбурга он встретит датчан и мекленбуржцев. Если они не успеют соединится, то все будет еще хуже. По отдельности… они вообще ничто против него. Но я полагаю, что датчане сразу как начнут войну, пойдут на соединение с соесдями и станут отходить к Саксонии. С тяжелыми обозами и пушками. Он их догонит. Разобьет. Заберет обозы и встретившись с Августом — и его разгромит. Будет ли поход на Саксонию сложно сказать, но очевидно Август потеряет престол Речи Посполитой. Сам же знаешь — он там сидит на птичьих правах.

— Жестко стелешь.

— Речь Посполитая воевать нас не пойдет после постановки нового короля. Он там тоже будет на птичьих правах. Во всяком случае до тех пор, пока Карл нас не разобьет.

— Зачем же мы тогда вступаем в эту войну? — усмехнулся Петр.

— Мы все эти несколько лет только и старались подготовиться к тому, чтобы нас не разбили. Устоим. Тогда и победа наша, потому как швед силен натиском. Но в жизни всякое случается. Тем более, что Карл удачлив. Представляешь, ЧТО будет, если мы проиграем в генеральном сражении?

— Мы будем вынуждены заключить мир?

— Это не обязательно. Со столь небольшой армией Карл увязнет в России. Отходя и оставляя после себя только выжженную землю мы его остановим. И выиграем какое-то время. Но…

— Что?

— Великий визирь скорее всего будет доволен нашим договором. Но вот его противники — нет. А значит в случае нашего поражения восстанут крымчаки, получив их поддержку. И казаки восстанут.

— Степан Мазепа вот как их держит! — сжал кулак Петр. — И он верен мне!

— Отец, он верен тебе не более, чем гулящая баба. Дал монетку? Ублажила. Не дал? Побежала к другому клиенту.

— Не наговаривай на него! — нахмурился царь.

— Там, — махнул куда-то головой Алексей. — Я видел другую, тяжелую войну. Начатую с бухты-барахты. Ты вначале проиграл. Карл завяз в боях с твоими союзниками. А потом, когда пошел на тебя, Мазепа перебежал на его сторону. Хотя тебя несколько лет предупреждали перед тем о проказах Мазепы. Ты даже отдал человека, честно сообщившего правду, ему на растерзание.

— Предал… — хрипло произнес Петр. — Но почему?

— Не знаю. Впрочем, с его склонностью к изменам и авантюрам это не так уж и важно. Он ведь от Софьи к тебе перебежал, не так ли? А к Софье от кого? Ключевое слово — перебежал. Предал, то есть. Причем не по обиде, а когда почуял большую выгоду. Он игрок. Да и чего мне говорить? Просто взгляни на его жизнь.

Царь промолчал.

Закрыл глаза, сжимая кулаки, но промолчал.

— Пока выгодно — он с тобой. Будем побеждать — он будет за нас. Проиграем — первым ударит в спину. Сообща с татарами. Думаю, ты понимаешь, что весь юг России, как бы не до Оки, окажется разорен. Поражение может обернутся катастрофой.

— Катастрофой? — усмехнулся царь. — Да ты натурально гибель державы описываешь.

— Речь Посполитая, после нашего поражения в генеральном сражении, тоже влезет. Желая забрать Смоленск и левобережье. Шведы оттяпают Новгород и весь наш север, включая, вероятно, Архангельск. Крымский хан… в общем — не будем о плохом.

— Вот как? Не будем? — с легким раздражением буркнул царь. — Продолжай, раз уже испортил настроение.

— Ты ведь понимаешь, почему турки были такими сговорчивыми?

— Ты сам же сказал — за ними стоят послы Англии, Голландии, Австрии и Франции.

— А ты знаешь, что они им сказали?

— А ты будто бы знаешь? — фыркнул царь.

— Отец, это очевидно же. Они им пообещали, что через год-другой никакие договоренности уже не будут иметь смысл. Потому что Карл раздавит нас. Так что в принципе турки согласились бы на что угодно в пределах разумного.

Петр расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил шарф.

— Душно?

— И тошно.

— При твоем дворе глаз и ушей столько, что, наверное, во всех столицах Европы знают многое. И там, судя по всему, в нас не верят.

— А ты сам? Ты? Веришь? — нервно и отрывисто спросил царь.

— Верю, отец. Верю. Ты верно не знаешь, но… умом Россию не понять, Аршином общим не измерить. У ней особенная стать. В Россию можно только верить.

— Не умеешь ты вдохновлять. Не умеешь. — горько усмехнувшись произнес отец.

— Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную не боеготовность. М? Так лучше?

— Ладно, пойдем внутрь, — потрепав по голове сына, произнес отец. — Ландшафты он менять задумал… затейник…

Вскоре должны были прибыть послы от Вильгельма. Уговаривать Россию вступить в войну. Предстояло обдумать стратегию переговоров, чтобы срубить с них как можно больше всего…

Эпилог

1701 год, декабрь, 2. Москва

— Но у нас столько нет! — воскликнул посол Вильгельма.

— Так найдите! — рявкнул Петр.

— Но как?

— Я почем знаю? Продайте бабушкин сервиз. — пожал он плечами. — Это — ваши проблемы. Воевать за ваши интересы я не собираюсь бесплатно.

— Но ведь Россия нуждается в выходе к Балтийскому морю!

— России много что нужно. Например, деньги.

— Карл собирался вас убить!