Второе открытие Америки - Александр Гумбольдт

Она отличается тем недостатком, что при погружении в воду подвергается первой степени гниения. В испанских колониях из нее делают бичи. Поэтому слово manati употребляют также в значении latigo [кнут, бич]. Бичи из кожи ламантина – жестокое орудие наказания для несчастных рабов и даже для индейцев миссий, хотя по закону с ними должны обращаться как со свободными людьми.

На ночь мы разбили лагерь против острова Консерва. Когда мы шли вдоль опушки леса, нас привел в изумление огромный ствол дерева вышиной в 70 футов, усеянного ветвистыми колючками. Индейцы называют его Barba de tigre[98]. Это дерево относится, вероятно, к семейству барбарисовых.

Индейцы разожгли для нас костры у самой воды. Мы снова убедились, что их свет привлекает крокодилов и даже дельфинов (Toninas); производимый животными шум мешал нам спать, пока огонь не угас. Этой ночью у нас были две тревоги. Я упоминаю о них потому, что они рисуют дикий характер здешних мест. Самка ягуара приблизилась к нашему лагерю, чтобы напоить в реке своего детеныша.

Индейцам удалось ее прогнать; но мы долго еще слышали крики детеныша, который мяукал, как котенок. Вскоре затем нашу большую собаку дога укусили или, как говорят индейцы, ужалили, в кончик морды громадные летучие мыши, парившие вокруг наших гамаков. У этих летучих мышей были такие же длинные хвосты, как у молосов [бульдоговых летучих мышей]; впрочем, я думаю, что то были упыри, у которых язык, снабженный сосочками, является сосательным органом и может сильно удлиняться.

Ранка была очень маленькая и круглая. Если собака, почувствовав укус, испускала жалобные крики, то это объяснялось не болью, а тем, что она боялась летучих мышей, появлявшихся из-под наших гамаков. Такие случаи происходят гораздо реже, чем думают даже местные жители.

Хотя в течение нескольких лет мы часто спали под открытым небом, в странах, где вампиры[99] и другие родственные виды очень распространены, мы ни разу не были ранены. К тому же укус не представляет никакой опасности и чаще всего причиняет столь незначительную боль, что человек просыпается лишь после того, как летучая мышь скрылась.

4 апреля. Это был последний день, проведенный нами на Апуре. Растительность по берегам становилась все более однообразной. Уже несколько дней, в особенности после того как мы миновали миссию Аричуна, мы сильно страдали от укусов насекомых, облеплявших лицо и руки.

Это были не Mosquitos, по виду похожие на мелких мушек или мошек[100], a Zancudos – настоящие комары, сильно отличающиеся от нашего Culex pipiens. Эти долгоножки появляются лишь после захода солнца. У них такие длинные хоботки, что, прицепившись к нижней поверхности гамака, они прокалывают жалом гамак и самую плотную одежду.

Мы хотели провести ночь у Вуэльта-дель-Пальмито; однако на берегах этой части Апуре очень много ягуаров, и индейцы, собираясь повесить наши гамаки, увидели двух хищников, прятавшихся за стволом гименеи. Индейцы посоветовали нам снова сесть в лодку и расположиться лагерем на острове, находящемся на реке Апурито у самого ее слияния с Ориноко.

Эта часть острова входит в провинцию Каракас, тогда как правый берег Апуре относится к провинции Баринас, а правый берег Ориноко – к Испанской Гвиане. Мы не нашли деревьев, к которым можно было бы привязать гамаки. Пришлось лечь на бычьих шкурах, разостланных на земле. Челноки слишком узки и слишком полны Zancudos, чтобы ночевать в них.

Так как там, где мы выгрузили приборы, откос берега был довольно крут, то мы увидели на нем новые подтверждения того, что я в другом месте назвал ленью тропических птиц из отряда куриных. У гокко и у каменного уракса[101] существует обыкновение спускаться несколько раз в день к реке, чтобы утолить жажду.

Они пьют помногу и часто. Множество этих птиц присоединилось близ нашего лагеря к стае парраков. Им было очень трудно взобраться по береговому откосу. Они сделали несколько попыток, не пользуясь крыльями. Мы гнали их перед собой, как баранов. Грифы Zamuros также очень неохотно решаются взлететь.

После полуночи я произвел удачное наблюдение над меридиональной высотой Южного Креста. Устье Апуре расположено на широте в 7°36'23''. Отец Гумилья определил его широту в 5°5', Д’Анвиль – 7°3', Каулин – 7°26'. Долгота этого пункта, выведенная мной на основании высот солнца, взятых 5 апреля утром, 69°7'29'', то есть он находится на 1°12'41''к востоку от меридиана Сан-Фернандо.

5 апреля. Мы были очень поражены небольшим количеством воды, приносимой в это время года рекой Апуре и Ориноко. Та самая река, которая, по моим измерениям, была у Каньо-Рико шириной еще в 136 туазов, имела в устье всего 60–80 туазов. Ее глубина в этом месте составляла только 3–4 туаза.

Апуре, конечно, теряет много воды из-за Аричуны и Каньо-дель-Манати, двух его рукавов, идущих к рекам Паяра и Гуарико; однако наибольшая потеря обусловлена, по-видимому, просачиванием на песчаных берегах, о котором мы говорили выше. Скорость течения Апуре у его устья равнялась всего 3,2 фута в секунду, так что я мог бы легко подсчитать общий объем воды, если бы были проведены частые промеры и я знал все глубины поперечного сечения.

Барометр, который в Сан-Фернандо на высоте 28 футов над средним уровнем воды в Апуре стоял в половине десятого утра на 335,6 линии, в месте впадения Апуре в Ориноко в одиннадцать часов утра показывал 337,3 линии. Принимая общую длину (вместе с изгибами) равной 94 милям, или 89 300 туазам, и учитывая небольшую поправку на часовые колебания барометра, мы получим, что среднее падение составляет 13 дюймов (точнее, 1,15 фута) на милю в 950 туазов.

Кондамин и английский исследователь майор Реннел предполагают, что среднее падение Амазонки и Ганга не достигает даже 4–5 дюймов на милю.

Мы несколько раз садились на мель, прежде чем вышли в Ориноко. У места слияния мели огромны. Нам пришлось тащить лодку бечевой вдоль берега. Какой контраст между теперешним состоянием реки перед самым началом периода дождей, когда все последствия сухости воздуха и испарения достигли своего максимума, и состоянием осенью, когда Апуре, похожий на морской рукав, разливается по саваннам насколько хватает взор!

На юге мы увидели отдельные холмы Коруато; к востоку на горизонте стали появляться гранитные скалы Курикима, сахарная голова Кайкары и горы Тирана (Серрос-дель-Тирано). Не без волнения смотрели мы в первый раз на долгожданные воды Ориноко, представшие перед нами в столь отдаленном от побережья месте.

Глава V

Слияние Апуре и Ориноко. – Горы Энкарамада. – Уруана. – Барагуан. – Каричана. – Устье Меты. – Остров Панумана.