О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

У меня в багажнике был гексахлорэтан. Я разболтал его в бутылке воды и подошел к бычку. Могучее животное без сопротивления позволило открыть ему рот и влить лекарство в глотку.

– Он очень ослабел, – заметил я.

– Очень! – Мистер Уэнтворт тревожно посмотрел на меня.– Я думаю, он скоро ноги протянет.

– Зачем же так мрачно, мистер Уэнтворт! Выглядит он, конечно, очень плохо, но, если это сосальщик, лекарство должно помочь. Сообщите мне, как он будет себя чувствовать.

Примерно месяц спустя я прохаживался в рыночный день между прилавками, установленными на булыжнике. У дверей "Гуртовщиков", как всегда, толпились фермеры, разговаривая между собой, заключая сделки с торговцами скотом и зерном, но все заглушали зазывные выкрики продавцов.

Меня прямо-таки заворожил продавец сластей. Он горстями сыпал их в бумажные пакеты, бойко приговаривая:

– Мятные лепешки, лучше не найти! Лакричные палочки всех сортов! Леденчики тоже не помешают! Вложим парочку шоколадок! Подсыплем ирисок! Добавим рахат-лукумчику! – И, помахивая набитым пакетом, торжествующе выкликал: – Давай налетай! Шесть пенсов все удовольствие!

"Поразительно! – подумал я, отходя. – Как это у него ловко получается!"

И тут от дверей "Гуртовщиков" меня окликнул знакомый голос.

– ЭЙ, МИСТЕР ХЭРРИОТ! – Не узнать Лена Хэмпсона было невозможно. Он надвинулся на меня, краснолицый и бодрый. – ПОМНИТЕ БОРОВКА, КОТОРОГО ВЫ У МЕНЯ ПОЛЬЗОВАЛИ? – Он, несомненно, выпил по поводу рыночного дня пару-другую кружек пива, и его голос не стал от этого тише.

Фермеры кругом навострили уши. Болезни чужого скота извечная тема, полная животрепещущего интереса.

– Конечно, помню, мистер Хэмпсон, – ответил я.

– ОН ТАК И ЗАЧАХ, – взревел Лен.

Я заметил, как вспыхнули глаза фермеров. Плохой исход – это даже еще интереснее.

– Да? Мне очень жаль.

– АГА! В ЖИЗНИ НЕ ВИДЕЛ, ЧТОБ СВИНЬЯ ТАК ХУДЕЛА!

– Да?

– ТАЯЛ, МОЖНО СКАЗАТЬ, НЕ ПО ДНЯМ, А ПО ЧАСАМ!

– Очень жаль. Но если вы помните, я предупреждал…

– ТОЛЬКО КОЖА ДА КОСТИ ОСТАЛИСЬ! – громовой рев раскатывался по рыночной площади, заглушая жалкие выкрики продавцов. А торговец сластями даже умолк и слушал с таким же жадным любопытством, как и все вокруг.

Я тревожно посмотрел по сторонам.

– Что же, мистер Хэмпсон, я ведь вам сразу объяснил…

– НУ НИ ДАТЬ НИ ВЗЯТЬ ЖИВОЙ СКЕЛЕТ! ПРЯМО ЖУТЬ БРАЛА, НА НЕГО ГЛЯДЯ.

Я понимал, что Лен вовсе не жалуется, а просто делится со мной впечатлениями, но я предпочел бы, чтобы он воздержался.

– Спасибо, что вы мне рассказали – пробормотал я. – Но мне пора…

– УЖ НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЗА ПОРОШОЧКИ ВЫ ЕМУ ОСТАВИЛИ…

Я откашлялся:

– В них входили…

– …ТОЛЬКО ПОЛЬЗЫ ОНИ ЕМУ НИКАКОЙ НЕ ПРИНЕСЛИ!

– Ах так. Но мне действительно пора…

– НА ТОЙ НЕДЕЛЕ Я СДАЛ ЕГО ЖИВОДЕРУ.

– К сожалению…

– ПОШЕЛ НА СОБАЧЬЕ МЯСО, БЕДНЯГА!

– Да, конечно…

– НУ ТАК ВСЕГО ВАМ ХОРОШЕГО, МИСТЕР ХЭРРИОТ!

Он повернулся и ушел, а кругом воцарилась вибрирующая тишина. Чувствуя себя центром нежелательного внимания, я собрался было улизнуть, но тут кто-то мягко потрогал меня за локоть. Обернувшись, я увидел Элайджу Уэнтворта.

– Мистер Хэрриот, – шепнул он. – Помните бычка?

Я уставился на него. Только этого мне не хватало! Фермеры тоже уставились на него, но с явным предвкушением.

– Так что же, мистер Уэнтворт?

– Знаете, – он нагнулся и прошелестел мне в ухо, – это же просто чудо. Начал поправляться, как только вы дали ему это лекарство.

Я отступил на шаг.

– Прекрасно! Но если можно, говорите погромче. Очень трудно что-нибудь расслышать! – Я торжествующе поглядел по сторонам.

Он настиг меня и положил подбородок мне на плечо.

– Я, конечно, не знаю, что вы ему дали, но лекарство чудесное. Просто поверить трудно. Каждый день глядел на него, а он все тучнее становился.

– Отлично! Но не могли бы вы говорить чуточку погромче? – настойчиво попросил я.

– Такой стал жирный, хоть на хлеб намазывай! – Еле слышный шепот защекотал мне ухо. – На аукционе за него дадут высшую цену.

Я снова попятился.

– Да… Да… Простите, я не расслышал.

– Я уж думал, ему не выжить, мистер Хэрриот, но вы спасли его своим искусством, – сказал он, произнося каждое слово мне в ухо самым нежным пианиссимо.

Фермеры ничего не услышали, их интерес угас, и они начали разговаривать между собой. Продавец сластей принялся снова наполнять пакеты и восхвалять их содержимое, и тут мистер Уэнтворт доверил мне свою главную тайну:

– Такого блистательного, можно сказать, волшебного исцеления мне еще видеть не доводилось!

45

Я не раз спрашивал себя, почему наше с Зигфридом сотрудничество оказалось столь успешным.

Даже сейчас, когда и тридцать пять лет спустя мы по-прежнему отлично ладим, я не перестаю этому удивляться. Конечно, он сразу мне понравился, когда я впервые увидел его в саду Скелдейл-Хауса, но, по-моему, сработались мы по другой причине.

Возможно, потому, что мы с ним – прямая противоположность друг другу. Неуемная энергия Зигфрида то и дело побуждает его что-нибудь изменять, тогда как я терпеть не могу перемен. Очень многие назовут его блистательно талантливым, а про меня этого не скажут даже самые близкие друзья. В его уме непрерывно бурлят идеи – замечательные, сомнительные, а то и весьма странные. А меня, наоборот, идеи осеняют крайне редко. Он любит лисью травлю, охоту на фазанов, рыбную ловлю. Я предпочитаю футбол, крикет и теннис. Я мог бы еще долго перечислять наши различия (мы даже физически – полная противоположность друг другу), и тем не менее, как я уже сказал, мы прекрасно ладим.

Это, разумеется, вовсе не значит, что между нами не бывает споров: стычек по всяким мелким поводам за прошедшие десятилетия случалось предостаточно.

Одна, насколько помню, произошла из-за пластмассовых впрыскивателей для введения кальция. Новинка! А потому Зигфриду они понравились, но я по той же причине отнесся к ним с глубочайшим недоверием.

Мои сомнения усугублялись тем, что любая моя попытка ими воспользоваться неизменно оканчивалась полным фиаско. Теперь их первоначальные недостатки исправлены, но в те времена они были настолько капризны, что я решил с ними больше не связываться.

Зигфрид как-то увидел, что я промываю под краном в операционной диафрагменный насос, и немедленно взвился.

– Господи, Джеймс! Неужели вы еще пользуетесь этим старьем?

– Боюсь, что да.

– Но ведь вы же испробовали пластмассовые впрыскиватели?

– Да.

– Так почему же?..

– Я с ними не справляюсь, Зигфрид.

– Не справляетесь? То есть как?

Я вытряхнул последнюю каплю воды из трубки, свернул ее и убрал в футляр.

– Ну… в последний раз, когда я попробовал, кальций разбрызгало по всему коровнику. А он жутко липкий. У меня пиджак был весь в белых потеках.

– Но, Джеймс! – Он недоверчиво усмехнулся. – Какая нелепость! Они настолько просты, что с ними и ребенок справится. У меня ни разу никаких затруднений не возникало.

– Охотно верю, – ответил я. – Но вы же меня знаете. Ни малейших способностей к технике.

– Господи, ну при чем тут способности к технике? Эти впрыскиватели работают безотказно!

– Только не в моих руках. И с меня их хватит!

Зигфрид положил мне ладонь на плечо, и на его лице забрезжило выражение снисходительного терпения.

– Джеймс, Джеймс, где ваше упорство? – Он наставительно поднял палец. – И ведь тут есть еще один аспект.

– Какой же?

– Вопрос антисептики. Как вы можете быть уверены, что эта длинная резиновая трубка действительно чиста?

– Ну… после употребления я ее как следует мою. И пользуюсь стерильными иглами. А кроме того…

– Но, мой милый, вы ведь тратите массу усилий, чтобы добиться того, что уже присутствует во впрыскивателе, который предназначен для разового применения и вполне стерилен.

– А, я все это прекрасно знаю! Но что толку, если содержимое в корову не попадает? – спросил я сердито.

– Отговорки, Джеймс! – Лицо Зигфрида стало торжественно-серьезным. – От вас требуется лишь минимум старания, и я обязан подчеркнуть, что ваше упрямство – это чистейший консерватизм. Поймите, мы обязаны идти в ногу со временем, а всякий раз, когда вы пользуетесь этим вашим допотопным приспособлением, вы тем самым отрицаете прогресс.

Так мы и стояли, сверля друг друга глазами – не столь уж редкая для нас поза, – как вдруг он улыбнулся.

– Послушайте, вы ведь сейчас едете поглядеть корову Джона Тиллота, которой я сделал инъекцию от пареза. Насколько я понял, она еще не поднялась.

– Совершенно верно.

– Ну так просто как личное одолжение мне испробуйте новый впрыскиватель, хорошо?

– Ладно, Зигфрид, попытаюсь еще раз, – ответил я после некоторого размышления.

Добравшись до фермы, я увидел корову, уютно разлегшуюся на лугу среди волнующегося моря золотых лютиков.