Семьсот километров любви - Екатерина Дибривская

я хлебнул новую порцию боли. Мы кинулись по врачам, чтобы не упустить время, готовые при надобности снова выступить единым фронтом против недуга. Но, даже не дождавшись результатов анализов, мы случайно разрешили эту пугающую задачку.

Очередным утром с сияющими от счастья глазами Арина Сергеевна вложила в мою руку тест на беременность, и я заглянул в окошко.

Положительный. Три недели или выше.

Рецидив онкологии, напротив, не подтвердился.

Со дня на день родится наш сын. Есть ли в этом мире человек, счастливей меня? Сомневаюсь!

Потому что Арина Сергеевна потребовала, если роды пройдут гладко, как и в прошлый раз, ещё через полгода повторить. И я, чёрт возьми, не стану отказывать себе в удовольствии воплощать в жизнь свою главную мечту и вкусную эротическую фантазию. Столько раз, сколько попросит она.

Каждый день нашей истории, местами непростой, болезненной и тяжёлой, пугающей меня когда-то беспросветной перспективой трагичного финала, я пропускаю через призму своих воспоминаний. И окончательно успокаиваюсь.

Поднимаю глаза на жену и улыбаюсь.

– Ну здравствуй, Арина Сергеевна!

– Здравствуй, родной, – она понимающе смотрит мне в глаза. – Снова тебя расстроила папина соседка?

– И всё-то ты знаешь, – отмахиваюсь я. – Никак не могу отделаться от мыслей о том, что чуть было не потерял тебя. Этот памятник каждый раз бьёт по самым моим больным воспоминаниям.

– Перестань, – она порывисто обнимает меня, прижимая головой к своей пышной груди, – не сравнивай нас. И не думай, что поставил бы мне такой же памятник, если бы...

– А теперь ты перестань, – мягко усмехаюсь ей. – Я никогда не обещал, что просто отпущу тебя.

– Как мама? – переводит тему Арина. – Жаль, что я не смогла поехать...

– Мы обязательно навестим могилу твоего отца после родов, – напоминаю ей. – Мы договаривались.

– Договаривались, точно, – вздыхает она. – Так как там мама? Держится?

– Она в норме. Держалась молодцом. Поля с семьёй засопливили, не смогли приехать.

– А Катюша..? Как она? – Арина задерживает дыхание.

– Передавала тебе привет. Не волнуйся, всё в порядке. Никита обещал уговорить её приехать, так что скоро, думаю, после родов, они примчатся. Она оттаивает потихоньку.

Я не могу сдержать смешок, и Арина усмехается:

– Я уже думаю, может, чёрт с ними? Пусть поженятся, если так хотят?

– По крайней мере, пусть сами решают, – соглашаюсь с ней.

– Ну я же не думала, что Катюша так сильно обидится на меня из-за того, что я против, чтобы они так рано расписывались! Ну подумаешь, поживут пару-тройку лет без штампа! Я же не возражала, чтобы они съехались, пробовали на вкус совместный быт, но зачем сразу жениться?

– Всё, успокойся, а то лопнешь как переспелый арбуз, – смеюсь я. – Катя обижается, что ты не веришь в искренность их чувств, подспудно ждёшь, что через пару-тройку лет они разведутся. А она влюблена и хочет свою сказочную свадьбу.

Арина надувает губы и тяжело вздыхает. Бросаю взгляд на испарину по линии роста волос и с подозрением смотрю ей в глаза.

– Мать сказала, что ты не ела целый день, – с укором перевожу тему.

– Не хотелось, – она отворачивается.

– Сейчас поешь?

– Нет. Дашутка заснула? Я хотела её дождаться...

– А меня не ждала, значит?

– Ты бы и сам примчался, – шепчет она, закусывая губу, – ведь примчался бы в любом случае. А я хотела Дашутку поцеловать, целый день не виделись. А теперь придётся терпеть до следующей встречи...

– Арина Сергеевна?.. – от ошеломительной силы эмоций у меня садится голос.

– Интервал между схватками около пятнадцати-двадцати минут последние три часа, Игорь, – она напряжена. – Я боюсь, что слишком слабые по интенсивности.

– Сколько продолжительность? – Я осматриваюсь в поисках её записей и сумки в роддом.

– Не дольше тридцати секунд.

– Ты хочешь принять душ перед отъездом?

– Ты пойдёшь со мной?

– Идём, – я подаю ей руку, – конечно, я помогу тебе, Арина Сергеевна.

Душ мы принимаем быстро и молча. Арина, в основном, стоит, упираясь рукой в плитку, а я ловко намыливаю её с головы до пят и смываю пену.

Осторожно веду рукой по старому шраму, оставшемуся от её самых первых родов путём кесарева сечения, и Арина качает головой.

– Всё в норме, Игорь. Меня не беспокоит состоятельность рубца.

Укутываю её в свой халат и выношу на руках на кровать.

Она часто и мелко дышит, слишком бледная. Я бросаю на неё быстрые взгляды, подбирая удобную одежду для поездки.

– Участились, Игорь, – тихо говорит она мне.

– Знаю, моя хорошая. Знаю. Сейчас выезжаем.

Дальнейшие действия проходят как в тумане. Только что я одевал Арину, нёс до машины под бесконечное оханье матушки, а вот уже – стою возле кресла в родовом зале, и Арина тужится изо всех сил.

– Умница, девочка, – говорит ей акушерка. – И ещё разок. Тужься!

Жена поворачивается ко мне. Лицо перекошено от боли, но она улыбается.

– Ты готов?

– Я всегда готов, родная моя, любимая моя, жизнь моя...

Наш сын узнаёт, как сильно я люблю его мамочку, с самого первого глотка воздуха.

Он такой крохотный: красненький и сморщенный, пухленький, со множеством складочек, с жиденькими светлыми волосиками, с умными голубыми глазками, курносый и самый невероятный. Потому что наш.

Пока Арина любуется мальчиком, которого выложили ей на живот, я любуюсь ею.

Целую вспотевший лоб, убираю налипшие пряди от лица.

– Скажи же, что он великолепен? – смеётся она сквозь слёзы.

– Да, потрясающий мальчонка! – Эмоции оглушают меня, но есть кое-что, чего мне не терпится у неё узнать. –