Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг. - Иван Борисович Полуэктов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Реалии военного времени и финансовое положение войскового круга вносили свои коррективы в существующие инструкции и, как следствие, их выполнение было сведено к минимуму. В первую очередь это касалось санитарных вопросов, так как с каждым днем усиливалась эпидемия тифа и дизентерии. По свидетельству отдела пропаганды в городе Азове из 10 тыс. находившихся в лагере военнопленных 1 тыс. была больна. Смертность достигала 100 человек в сутки. Лагерь был переполнен, в каждом бараке находилось свыше 500 человек, часть военнопленных была вынуждена ночевать на улице, что способствовало развитию эпидемии. Переполненность лагеря создавала проблемы с обеспечением всех военнопленных пищей. Дневной паек составлял полфунта хлеба и треть солдатского котелка похлебки. Пленные были вынуждены продавать остатки своей одежды страже за гроши. Писари, пользуясь стремлением пленных отправиться на работы или в город за хлебом, брали взятки за запись вне очереди. Такие условия вынуждали большое количество заключенных записываться в Добровольческую армию. Они с нетерпением ждали отправки на фронт. Из-за голода и эпидемии заключенные были крайне истощены и ослаблены. Пленные говорили: «Лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы»[899].
На тяжелейшее положение военнопленных также указывают отдельные красноречивые случаи с захоронением заключенных, приведенные все в том же свидетельстве отдела пропаганды. Одного из умерших стащили в могилу и похоронили, но так как трупы зарывали неглубоко, «покойник», отогревшись под землей, выкарабкался и пришел в свой барак. Другой «покойник», впавший в обморочное состояние, очнулся по пути к кладбищу на носилках[900].
Официальные данные о положении военнопленных, находившихся в Азовском концлагере, подтверждаются и воспоминаниями бывших заключенных. Одни из них были оставлены Г.Н. Черкесом, который был переведен в Азовский лагерь из Новочеркасской тюрьмы. В своих мемуарах он писал: «Все пленные были полуодетые, босые, в тряпках лежали на голой земле в бараках, которые не отапливались. Каждый пленный получал 400 гр. хлеба, борщ раз в сутки с гнилой капустой без картофеля, иногда, в редких случаях, выдавали суп рыбный с тухлой рыбой, вот это был паек пленного»[901].
Еще одни воспоминания об Азовском лагере были оставлены бывшим военнопленным В.С. Соколовым. Он писал о том, что ели только то, что удавалось получить от родственников или от местных жителей. Пленные стремились попасть на работы в город, чтобы добыть там воду и хлеб. На такие работы существовала очередь. Местные жители жалели заключенных: «Проезжали по всей Молокановке, и всегда жители давали еду. Поэтому каждый, кому попадала упряжка на привоз воды, считал себя счастливым»[902].
После взятия Ростова Красной армией в начале января 1920 г. лагерь был брошен на произвол судьбы.
По косвенным данным из различных источников можно сделать вывод, что в Азовском лагере погибло несколько тысяч человек. Умерших пленных хоронили в братских могилах. Уже в наши дни в ходе археологических раскопок были найдены как минимум две братские могилы, относившиеся к Азовскому лагерю. Одна из них была обнаружена в ходе раскопок в 2012 г. на улице Инзенской, 9[903]. Еще одна весной 2018 г. в Коллонтаевском переулке, 141[904]. В массовом захоронении, обнаруженном на улице Инзенской, были найдены останки не менее 172 человек, в Коллонтаевском переулке – не менее 200 человек. В ходе антропологических исследований, проведенных на основании человеческих останков, найденных на ул. Инзенской, на костях не было обнаружено следов насильственной смерти, однако конкретные причины не диагностировались. При этом в ходе данного антропологического исследования более чем у половины останков были выявлены различные признаки стрессовых воздействий на организм. Из этих данных делается вывод о том, что захороненные в этой братской могиле люди были невысокого социального статуса и испытывали влияние многочисленных негативных факторов как в детские годы, так и на протяжении всей жизни[905].
Примеры двух лагерей показывают, что пленные содержались в тяжелых условиях – в переполненных бараках без света и отопления, с нехваткой воды и продовольствия. Все это способствовало распространению различных, в том числе эпидемических заболеваний. В Новороссийском лагере, где санитарная обстановка не была критической, число погибших пленных было относительно невысоким, но в Азовском лагере, отличавшемся жуткой антисанитарией, умерших было очень много. Различные данные подтверждают, что погибшие пленные умерли ненасильственной смертью, в большинстве случаев от болезней и голода. Для выжившего военнопленного такой опыт также не мог пройти бесследно – подобные условия, несомненно, наносили его здоровью серьезный ущерб. Все эти свидетельства дополнительно подтверждают и ярко иллюстрируют собранные ОСЖИ показания пострадавших от действий Белой армии граждан.
Говоря об отношении местных жителей как к пленным, так и к белым администрациям, стоит отметить, что оно было разнообразным. Кто-то сочувствовал тяжелобольным и голодным военнопленным и всячески старался облегчить их страдания, делился едой и одеждой. Очевидцы отмечали, что, видя подобную жестокость в действиях белых, мирные жители начинали проникаться определенной симпатией к Красной армии[906]. Другие же активно сотрудничали с лагерными администрациями и охотно забирали пленных в свои хозяйства и предприятия для работы. Возможно, факт определенного соучастия в преступлениях белых являлся одной из причин недостаточного отражения в свидетельствах ОСЖИ темы плена и содержания в концлагерях. Помимо этого, истории военнопленных могли не попасть в претензии ОСЖИ еще и потому, что подавляющее большинство погибших в лагерях пленных невозможно идентифицировать. Кто-то из них мог считаться пропавшим без вести и отразиться в личных потерях своих близких именно в таком статусе. Так или иначе, история белых концлагерей на Юге России является еще одной страницей белого террора, часть свидетельств о котором нашла отражение в массиве данных, собранных Обществом содействия жертвам интервенции.
Заключение
В первой половине 1920-х гг. советское государство нуждалось в эффективных дипломатических инструментах, которые бы способствовали его выходу из международной изоляции и решению спорных вопросов с другими государствами. Одним из таких был вопрос о долгах советского правительства перед иностранными кредиторами, лишившимися своего имущества после революции. Созданное в 1923 г. Общество содействия жертвам интервенции являлось инструментом для решения этого сложного вопроса. Его основной, сформулированной государством целью было составление общего счета материальных убытков и личных потерь советских граждан, пострадавших от действий иностранных войск и Белой армии во время Гражданской войны и интервенции. Этот счет планировалось предоставить в ответ на счета иностранных государств, в первую очередь
