Марина Цветаева. Письма. 1928-1932 - Марина Ивановна Цветаева

Дело не в «собирании» написать, а в лютости жизни. Встаю в 7 ч<асов>, ложусь в 2 ч<аса>, а то и в 3 ч<аса> — что́ в промежутке? — быт: стирка, готовка, прогулка с мальчиком (обожаю мальчика, обожаю гулять, но писать гуляя не могу), посуда, посуда, посуда, штопка, штопка, штопка, — а еще кройка нового, а я так бездарна! Часто за весь день — ни получасу на себя (писанье), ибо не забудьте людей: гостей — или в тебе нуждающихся.

Нас четверо в семье: муж, за которого я вышла замуж, когда ему было 18 лет, а мне не было 17-ти [826], — Сергей Яковлевич Эфрон, бывший доброволец (с Октябрьской Москвы до Галлиполи — всё, сплошь в строю, кроме лазаретов (три раненья) — потом пражский студент, ученик Кондакова (о котором Вы наверное слышали — иконопись, археология, архаика, — 80-летнее светило) [827] — ныне один из самых деятельных — не хочу сказать вождей, не потому что не вождь, а потому что вождь — не то, просто — отбросив «один из» — с_е_р_д_ц_е Евразийства [828]. Газета «Евразия», единственная в эмиграции (да и в России) — его замысел, его детище, его г[е][829]орб, его радость [830]. Чем-то, многим чем, а главное: совестью, ответственностью, глубокой серьезностью сущности, похож на Бориса, но — мужественнее. Борис, как бы сказать, женское явление той же сути. Это о муже. Затем дочь — Аля (Ариадна), дитя моего детства, скоро 16 лет [831], чудная девочка, не Wunder-Kind, a wunder-bares Kind [832], проделавшая со мной всю Советскую (1917 г. — 1922 г.) эпопею. У меня есть ее 5-летние (собственноручные) записи, рисунки и стихи того времени (6-летние стихи в моей книжке «Психея», — «Стихи дочери», которые многие считают за мои, хотя совсем не похожи) [833]. Сейчас выше меня, красивая, тип скорее германский — из Kinder-Walhalla [834]. — Два дара: слово и карандаш (пока не кисть), училась этой зимой (в первый раз в жизни) у Натальи Гончаровой [835], т. е. та ей давала быть. — И похожа на меня и не-похожа. Похожа страстью к слову, жизнью в нем (о, не влияние! рождение), непохожа-гармоничностью, даже идилличностью всего существа (о, не от возраста! помню свои шестнадцать). Наконец — Мур (Георгий) — «маленький великан», «Муссолини» «философ», «Зигфрид», «le petit phénomène», «Napoléon à S<ain>te Hélène», «mon doux Jesus de petit Roi de Rome» [836] — все это отзывы встречных и поперечных — русских и французов — а по мне просто Мур, которому таким и быть должно. 4½ года, рост 8-летнего, вес 33 кило (я — 52), вещи покупаю на 12-летнего (NB! француза) — серьезность в беседе, необычайная живость в движениях, любовь 1) к зверям (все добрые, если накормить) 2) к машинам (увы, увы! ненавижу) 3) к домашним. Родился 1-го февраля 1925 г., в полдень, в воскресенье. Sonntagskind [837]. Я еще в Москве, в 1920 г. о нем писала:

Все женщины тебе целуют руки

И забывают сыновей.

Весь — как струна! Славянской скуки

Ни тени — в красоте твоей! [838]

Буйно и крупно-кудряв, белокур, синеглаз. Этого-то Мура я и прогуливаю — с февраля 1925 г. по нынешний день. Он не должен страдать от того, что я пишу стихи, — пусть лучше стихи страдают! (как оно и есть).

О себе не успела. Вкратце. Написала большую поэму Перекоп, которую никто не хочет по тем же причинам, по которым Вас красные считают белой, а белые — красной. Так и лежит. А я пишу другую, имя которой пока не сообщаю [839]. Эпиграф к Перекопу: Dunkle Zypressen! — Die Welt ist gar zu lustig. — Es wird doch alles vergessen [840].

<Приписки на полях:>

Сообщите отчество, которое я раз 10 сряду протвержу вместе с именем, тогда сольется.

Как Ваш сын? [841] О Борисе ничего не знаю давно. Читала его «Повесть» в Совр<еменном> Мире [842]. — Чудно. —

Написала зимой большую работу о Н. Гончаровой (живописание). Идет в «Воле России».

У меня есть большой друг в Нью-Йорке: Людмила Евгеньевна Чирикова [843], дочь писателя — не в этом дело — и художница — не в этом дело, — только как приметы. Красивая, умная, обаятельная, добрая, мужественная и — по-моему — зря замужем. Начало девическое и мужественное. Узнайте у кого-нибудь ее адрес и при случае познакомьтесь. Вы ее полюбите. Ей тоже очень трудно жить, хотя внешне хорошо устроена. Любовь к ребенку и к ремеслу: двойное благословение Адама и Евы. — Целую Вас. Не сердитесь? Не сердитесь. Вы меня тоже любили.

                             МЦ.

Впервые — Минувшее. С. 213–215. СС-7. С. 314–315. Печ. по СС-7.

60-29. В.Б. Сосинскому

Милый Володя! Умоляю о корректуре (всего данного, досылаю листки) — чтобы хоть кончить прилично [844].

Не задержу.

Много поправок, да и печать кое-где слаба, — очень прошу Вас!

У меня, напр<имер>, ПАРУСКОВ, а напечатают ПАРУСОВ [845] и т. д. и чем далее — тем хуже.

Не задержу.

Привет вашим.

                             МЦ.

17-го сент<ября> 1929 г.

<Приписка на полях:>

У меня в конце более чем где-либо игра на знаках, а игра — вещь серьезная.

Кор — рек — ту́—у́—у́ру́?!

Впервые — НП. С. 243. СС-7. С. 89. Печ. по СС-7.

61-29. С.Н. Андрониковой-Гальперн

Дорогая Саломея! Где Вы и что́ Вы? Писала Вам в Швейцарию, но безответно. Пишу Вам в торжественный для меня день — Алиного шестнадцатилетия. Ее шестнадцать лет + не-совсем-восемнадцать тогдашних моих — считайте! [846]

Аля только что вернулась из Бретани [847], а я никуда не уезжала.

Целую Вас и жду весточки.

                             МЦ.

5/18-го сент<ября> 1929 г. Медон.

Впервые — СС-7. С. 125. Печ. по СС-7.

62-29. С.Н. Андрониковой-Гальперн

Meudon (S. et О.)

2, Av<enue> Jeanne d’Arc

19-го сент<ября> 1929 г.

Дорогая Саломея! Наши письма скрестились. Очень рада повидаться, позовите меня с С<ергеем> Я<ковлевичем> — есть грустные новости [848] —